Читаем без скачивания Зуб дракона - Н. Уилсон

Сайрус с Антигоной одновременно оглянулись.

— Ого… — только и произнес Сайрус.

Антигона отскочила и молча закрыла рот рукой.

Необъятный человеческий череп покоился на красной бархатной подушке у двери. Челюсть, всего десять сантиметров не достающая до пола, была шире, чем грудь лошади. Высотой он был фактически в человеческий рост. Огромные глазницы могли бы вместить по дыне и были отделаны золотом.

— Это один из сыновей богов, — сказал Стерлинг. — Бессмертный, не трансмортализованный, следите за словами, который избрал своим царством Эфиопию и любил использовать Стоунхендж как ограду для своей купальни. — И повар ласково похлопал огромную голову. — Это было еще задолго до того, как камни были похищены ирландцами.

— Ирландцами? — Сайрус засмеялся. — Но ведь Стоунхендж в Англии.

— Точно, — согласился Стерлинг. — Но только потому, что Утер Пендрагон, священник короля Артура, с помощью уловок украл его снова у этого мерзкого хорька Мерлина. — Он засмеялся. — У этих ирландцев всегда так.

Антигона хотела что-то сказать, но Стерлинг покачал своей звенящей головой.

— И ни слова, мисс Антигона. Только не о властителе Прошлого и Грядущего. Не хочу слышать ни единого слова.

Он снова повернулся к черепу.

— В общем, этот самый парень, как и большинство бессмертных, не желал понимать людей. Он готовил их, ел сырыми, убивал ради развлечения, при этом требовал от них обожания и поклонения и снова тушил их в яблоках. Но как-то раз юная эфиопка украла у одного жреца меч, и с бессмертием было покончено. Мне нужно рассказать, что это был за меч, или вы достаточно сообразительны, чтобы самостоятельно заполнить все пробелы в моем рассказе?

— А не мог это быть просто… очень большой парень? — беспомощно спросила Антигона. — Ну, проблемы с гипофизом, например…

— Тигс, — тихо шепнул Сайрус. — Какая же ты ханжа. Всю мою жизнь ты твердила мне, что драконы, единороги и великаны существуют. А я ведь тебе не верил.

— Я сама себе не верила, — призналась она.

Сайрус указал на череп.

— А золото зачем?

— Это был объект религиозного поклонения, — пояснил Стерлинг. — Череп более сотни лет был частью культа в качестве идола. Если его сильно разозлить, можно услышать, как он дышит. Демоническая душа пыхтит и дует, но не может найти пути назад. Есть и другие…

— Секундочку, — вмешалась Антигона, бессильно подняв руки. — Хватит! Разозлить череп?

— Мисс Антигона. Либо верьте мне. Либо забудьте. Если не поверите, крепче будете спать. Это не череп злится — он всего лишь голая кость и холодное золото. Это та сущность, что жила там, неспособная уйти — вот в чем состоит бессмертие — и потому мыкающаяся вокруг. Ей ничего не остается, как, влача жалкое существование, ждать у моря погоды. Этого прикончила такая же девочка, как ты. И я уверен, он все еще считает, что с ним несправедливо обошлись. Я бы тоже так посчитал, будь я гигантским бессмертным, объедающимся поселенцами и не видящий конца самому себе. Когда солнечным эфиопским утром тебя разделывает на рагу какая-то сопливая девчонка с острым зубом, это очень досаждает. Смертный бы справился с этим лучше, ведь все мы так или иначе примирились с тем, что ждет нас в конце.

Сайрус попятился. Он уже видел в Эштауне вещи, в которые не желал верить. Он остановился и сел на корточки перед черепом.

— Чем его можно разозлить? — спросил он.

— Сайрус! — одернула его Антигона, поежившись. — Даже не смей спрашивать. Я не желаю этого знать.

— Ага, она уже поверила, — ухмыльнулся Стерлинг. Он подошел к Сайрусу. — Не беспокойтесь о сэре Роджере. Есть всего одна или две вещи, способные вывести его из равновесия. Большую часть времени он, наверное, даже и не осознает, что находится здесь.

Стерлинг посмотрел на Сайруса.

— Если шепнуть имя той самой девочки, к нему возвращается память. И, конечно же, если ты принесешь тот самый зуб, он будет более чем расстроен.

Антигона оглянулась на брата, слегка смущенная. Сайрус отвернулся от нее, внимательно изучая череп.

Она ведь думает, что зуб еще у него. Стерлинг поэтому привел их сюда? Проверить, на самом ли деле у него зуб? Ну что, теперь его нет. Он повел себя как идиот и позволил его украсть.

— А что происходит, когда он злится? — поинтересовался Сайрус, надеясь, что его голос звучит непринужденно.

— О, он начинает немного пыхтеть и поглощает свет в комнате. Много лет назад Путешественники прозвали его сэром Роджером и использовали в испытаниях для Учеников.

Сайрус переступил с ноги на ногу.

— Скажите, что это за имя.

— Нет. Прекратите. Я ухожу, — заявила Антигона. — Серьезно, это еще глупее, чем дразнить гремучую змею.

Стерлинг притворно вздохнул.

— Простите, мистер Сайрус, я не могу так поступить с вашей бедной сестричкой. Но я произнесу его по буквам — так, чтобы когда-нибудь вы могли проверить самостоятельно. Надо быть очень храбрым, чтобы произнести это имя в одиночку. С-Е-Л-А-М. Это имя означает «мирная», какая замечательная ирония, не правда ли?

Положив руки на бедра, большой повар оглядел комнату.

— В коллекциях Ордена в Европе и Африке есть другие черепа, похожие на сэра Роджера. У парочки в Стамбуле посреди лба только один глаз. Но именно этот контактировал с зубом дракона. Как и те ребята, что заключены в Могильниках.

Сайрус встал. «Убей меня». Зловещий шепот снова раздался в его голове. Тот человек с длинной бородой и дыркой в голове знал, что у него зуб.

На лбу Антигоны проступили нервные складки. Она кинулась к Стерлингу.

— Что вы хотите сказать? Насчет Могильников?

Бен Стерлинг прошел, позвякивая, к первому ряду с полками. Он был минимум на полметра шире, чем нужно, чтобы свободно проходить между ними.

— Ну, — начал он. — Я не говорю, что это очень мило, но какие еще могут быть варианты, когда бессмертный или трансмортализованный перестает ладить с простыми людьми? Совершенномудрые собирают имена, составляют списки. Всеми силами стараются наблюдать за их поведением. От Исследователей зависит, удастся ли собрать что-то большее, чем имена. Не стоит все же забывать, что Эштаун — это в первую очередь тюрьма, а потом уже все остальное. Начало и конец, старт и последняя точка пути.

— Секунду, — перебил Сайрус. — А в Могильниках вообще есть мертвые люди?

— Не всегда люди, — поправил его повар, — и никогда не мертвые. Они просто спят.

— И сколько они будут спать?

Стерлинг пожал плечами.

— Вечно. Или, как Макси, пока их не разбудят и не освободят. В незапамятные времена в Могильниках царил порядок, это была вылизанная идеальная темница. Но затем одно за другим последовали происшествия, слишком многим удалось проснуться и бежать. Поэтому теперь каждый могильник спрятан. Один стражник может знать один или максимум два, а полная карта есть только у Архангела. Но это я вас запугиваю. Уже прошло больше ста лет, как в Могильник не было заточено ни одного нового трансмортализованного.