Читаем без скачивания Лихие люди западных дорог - Луис Ламур

— И куда потом повели следы Ребба?

— Следы показывают на «Сэкл Джей», но потом он, вероятно, услышал выстрелы или же увидел, что парни с «Т Бар» уже спешат нам на подмогу, а может быть, он встретил по дороге кого-нибудь из своих, кто удирал с ранчо, — он на ранчо так и не объявился.

А в небе за окном луна светила так ярко, как это бывает только в первые лунные ночи ранней зимы. Снега на улице уже почти не было, он остался лежать только в таких закоулках, где до него не могли коснуться солнечные лучи, но на востоке высочайшие вершины Моголлон сверкали и переливались подобно огромным алмазам, залитым лунным светом, и были они неправдоподобно прекрасны.

В пустой хижине, построенной недалеко от дома, где Хопалонг Кэссиди разговаривал с Джорданами, один одинокий человек подбрасывал дрова в огонь, горевший в раскаленной докрасна печи. Он постоянно старался держать руки поближе к стенкам печи, и время от времени очень осторожно принимался растирать окоченевшие от холода пальцы. В самой комнате было темно, и хотя в печи горел огонь, но даже и это не помогало ему избавиться от ощущения одиночества. Все напоминало о том, что жилище это было покинуто жильцами.

Это был дом одного из бандитов, которые в ту памятную ночь были выставлены Хопалонгом из «Орла», а заодно и из города. Единственное окно комнаты выходило на улицу, и из него был виден дом, где теперь Дик Джордан восстанавливал силы после своего недавнего и вынужденного путешествия по горам.

Человек в хижине курил сигарету, сидел у окна и терпеливо ждал. Он поистине обладал тем терпением, какое присуще лишь одним охотникам. А он и был настоящим охотником — Джонни Ребб ждал Хопалонга Кэссиди, чтобы убить его. Джонни Ребб в напряжении, уже несколько раз вскакивал со своего места, сжимая в руках винтовку. Но ему не везло. Сначала из дома вышел доктор, потом, немного погодя кто-то доставил к тому же дому кучу свертков из лавки бакалейщика, а еще позже в дом прошел еще кто-то. Хопалонг Кэссиди задерживался.

На всю ночь Кэссиди у них не останется. Уж это-то Джонни узнает наверняка, хотя теперь это уже не имело никакого значения. Ребб был готов прождать его неделю, даже месяц, если на то пошло. В хижине был достаточный запас сухих дров. И хотя из печной трубы, может быть, и поднимался небольшой дымок, но света в доме Джонни Ребб не зажигал, а обо всем необходимом он успел позаботиться заранее.

Хопалонг Кэссиди был осторожен. Он при любых обстоятельствах умел не позволять себе расслабляться, уяснив себе однажды, что жизнь часто зависит прежде всего от гибкости ума и от умения разобраться в ситуации и всегда быть готовым к любой неожиданности. Памела проводила его до двери, и там они ненадолго остановились.

— Хоппи, а куда ты теперь? Обратно к Баку? — спросила она.

— Нет! — Он обводил улицу пристальным взглядом; на какое-то время его внимание привлек дом, в окнах которого не было света, — нет, думаю, что нет. Я хочу для начала отправиться отсюда прямо на юг, туда, к границе. Хочется побывать в том небольшом городке, а заодно и оглядеться. Новые люди, новые места...

— Неужели ты так никогда и не обоснуешься где-нибудь, не остановишься наконец? — Памела тронула его за рукав. — А почему бы тебе не остаться здесь? А, Хоппи? Все-таки я... я чувствую себя гораздо уверенней, когда ты рядом. А когда ты уехал в последний раз, мне было плохо без тебя.

Хопалонг избегал встретиться с ней взглядом, с грустью думая о том, что если он сейчас останется, а потом снова уедет, то ей наверняка будет еще хуже. А ведь он обязательно уехал бы.

— А ты не знаешь, кто живет вон в том доме, что в самом конце улицы? В том, что стоит подальше остальных? Да почти на углу.

— Там? Никто, не живет, он пустой. Говорили, что раньше там жил Фрачер. Он был преступником, очень быстро уехал отсюда, как только закрылся «Орел».

— Ясно. А там жил кто-нибудь после него?

— Нет, конечно! Дом этот пуст уже несколько дней.

Хопалонг Кэссиди согласно кивнул, и глаза его сверкнули в темноте. На улице снег к этому времени уже растаял. А вот с некоторых крыш он еще не сошел, но то были все крыши разных навесов и амбаров, тех построек, которые не отапливались изнутри. На тех домах, где в окнах горел свет, снега не было, потому что там топились печи и горели камины. И на крыше подозрительного дома снега тоже не было, хотя на ступенях крыльца лежал совершенно нетронутый, не затоптанный белый снег.

— Ну, мне пора, — тихо сказал Хопалонг.

— А ты вернешься? — умоляюще и с надеждой спросила Памела.

— Вполне может быть, что и вернусь, — лучше было сказать, что вернешься, чем просто и незатейливо ответить — нет. Хопалонг знал, что все равно ничего из этого не выйдет. Памела была замечательной девушкой, но у Хопалонга была совсем другая жизнь, он ведь почти никогда не выпускал из рук винтовки. А Памела... Памела, считал он, заслуживала лучшей судьбы. И может быть, она и была в него немного влюблена, но, впрочем, в этом он совершенно не был уверен. И если он, Хопалонг, сейчас уедет, то через какое-то время в ее жизни, может быть, и появится кто-нибудь другой.

— Да, — тихо повторил он, — я вернусь.

Хопалонг быстро сошел по ступенькам крыльца. Было видно, что он что-то задумал. Улыбнувшись он сказал:

— Ну, до встречи, Пам! Передай Дику, что у меня тут еще есть одно небольшое дельце и что я уеду сразу же, как только его улажу.

Выходя на крыльцо, в темном окне того дома он успел разглядеть очень маленькую яркую точку, она вспыхнула и погасла. Это могло быть огоньком сигареты, а могло оказаться всего-навсего игрой его воображения.

Хопалонг поежился и поднял воротник, но перчатки с рук все-таки стянул и засунул их поглубже во вместительные карманы куртки. Он медленно пошел по улице. А дверь пустого дома отворились, и кто-то вышел на крыльцо, оставляя следы на нехоженном еще снегу, который заскрипел под его башмаками. После этого человек вышел на тротуар. На нем был надет распахнутый тулуп из шкуры буйвола.

— Ну, — сказал Хопалонг сам себе, — на этот раз все должно быть очень быстро.

Джонни Ребб остановился и смотрел на приближающегося Хопалонга. В этой игре он был еще слишком молод, но тем не менее уже достаточно опытен. И сам он знал об этом. Ребб был еще очень молод для того, чтобы явно почувствовать приближение скорого конца, слишком молод он был, чтобы ощутить близость смертельного часа. И если когда-нибудь в жизни ему и приходилось волноваться, то все его переживания были на редкость незатейливыми. Таким же простым донельзя был и он сам. Никаких мыслей или новых идей у него почти не возникало, а присущие ему желания и наклонности, так же как и он сам, были до предела примитивны. В данный момент ему просто захотелось убить Хопалонга Кэссиди.