Читаем без скачивания Благословение небес - Джудит Макнот

— Ничего получше у вас нет?

— Нет, мэм. Лошадь Яна захворала.

— Что ж, прекрасно, — сказала Люсинда, решительно двинувшись вперед. Но как только она оказалась в пределах досягаемости, конь внезапно оскалился и лязгнул зубами. Люсинда, не замедляя шага, хорошенько ударила его между ушами своим зонтиком.

— Спокойно! — скомандовала она и, не обращая внимания на ворчание испуганного животного, обошла вокруг него. — Ты сам виноват, — сказала она коню. Джейк придержал Атиллу за морду, а Ян любезно подсадил Люсинду в седло. Но как только Джейк передал ей вожжи, Атилла начал метаться из стороны в сторону и в раздражении крутиться на месте.

— Я не терплю своенравных животных, — предупредила Люсинда коня самым строгим тоном, но видя, что тот не собирается подчиняться и продолжает свои угрожающие прыжки, она вдруг резко натянула вожжи, одновременно с силой ткнув его в бок зонтиком. Атилла жалобно заржал и вдруг оживленной рысью послушно направился к дороге.

— Вот как с ним надо обращаться! — сказал Джейк, глядя им вслед и переводя взгляд на Яна. — Это животное не понимает слова «лояльность». — И, не дожидаясь ответа, Джейк вскочил в седло и пустился вдогонку.

К этому времени Элизабет уже полностью утратила способность понимать, что вокруг нее происходит. Она искоса глянула на стоявшего рядом с ней Яна. Этот непредсказуемый человек смотрел вслед Люсинде, засунув руки в карманы, с сигаретой в белых зубах, и широко ухмылялся. Элизабет решила, что эта ухмылка относится к неожиданной способности Люсинды справляться с упрямыми лошадьми, и сказала:

— Кажется, дядя Люсинды занимается разведением лошадей.

С видимой неохотой Ян оторвал восхищенный взгляд от прямой спины Люсинды и перевел его на Элизабет.

— Поразительная женщина, — покачав головой, сказал он. — Интересно, бывают ситуации, когда она оказывается не на высоте?

— Мне, во всяком случае, о них неизвестно, — засмеявшись, ответила Элизабет и сразу же почувствовала себя неловко, так как улыбка внезапно исчезла с его лица, и оно опять стало сухим и отчужденным.

Она глубоко вздохнула и, сцепив за спиной трясущиеся руки, решила сделать попытку примирения.

— Мистер Торнтон, — тихо начала Элизабет, — неужели между нами обязательно должна быть вражда? Я понимаю, что мой приезд сюда… причиняет вам неудобства, но ведь это ваша вина… ваша ошибка, — осмотрительно поправилась она, — явилась тому причиной. И вы не можете не видеть, что мы терпим от этого не меньше неудобств, чем вы. — Ободренная тем, что он не возражает, она уже более смело продолжила: — Поэтому, мне кажется, будет лучше всего, если мы попытаемся пережить это время с наименьшим ущербом друг для друга.

— Я думаю будет лучше всего, если я извинюсь за то, что причинил вам «неудобства», а вы уедете отсюда сразу же, как только я сумею найти для вас экипаж.

— Но я не могу уехать! — воскликнула Элизабет.

— Почему, черт возьми?

— Потому что… ну… мой дядя, он очень суровый человек и не любит, когда нарушают его инструкции. Предполагается, что я пробуду здесь полную неделю.

— Я напишу ему письмо и все объясню.

— Нет! — вырвалось у Элизабет. Она представила себе реакцию дяди, если ее третий раз подряд выдворят раньше срока. Он не так глуп, чтобы ничего не заподозрить. — Он обвинит в этом меня, понимаете?

Несмотря на намерение Яна не вдаваться в ее проблемы, его несколько обеспокоили очевидный страх Элизабет перед дядей и характеристика «суровый». Учитывая ее поведение полтора года назад, он не сомневался, что Элизабет Камерон сделала достаточно, чтобы заслужить хорошую трепку от своего несчастного опекуна, Но если даже и так, ему все равно не хотелось, чтобы ее нежной кожи коснулся ремень. То, что случилось между ними, было глупостью с его стороны, но это было давно. Теперь он уже почти женат на красивой, чувственной женщине, которая устраивает его во всех отношениях. Почему он должен обращаться с Элизабет так, словно у него остались к ней какие-то чувства, пусть даже и злость?

Элизабет почувствовала его колебания и решила закрепить свое преимущество.

— Ведь между нами не произошло ничего такого, что могло бы помешать нормальным отношениям в настоящем. Я хочу сказать, что если вдуматься, то это ведь было не более чем небольшое загородное приключение, не так ли?

— Конечно.

— И никто из нас при этом не пострадал, верно?

— Верно.

— Значит, у нас нет причин относиться друг к другу плохо, правда? — она лукаво улыбнулась ему. — Боже милостивый, да если бы каждый флирт заканчивался враждой, в свете все давно перестали бы даже разговаривать друг с другом!

Элизабет сумела поставить его в такое положение, что ему оставалось либо согласиться с ней, либо признать, что она значила для него больше, чем «небольшое приключение», и Ян понял это. Он понимал, что эта девушка обвела его вокруг пальца, однако его позабавило, как ловко она построила логическую цепочку, чтобы вынудить его согласиться с ней.

— Флирт обычно не заканчивается дуэлью, — мягко напомнил он ей.

— Я знаю, и я ужасно сожалею, что мой брат стрелял в вас.

Ян просто не смог устоять перед умоляющим взглядом ее огромных зеленых глаз.

— Забудьте, — сказал он с усталым вздохом, готовый согласиться на все, о чем она попросит. — Оставайтесь на семь дней. Подавив желание закружиться от радости, Элизабет с улыбкой заглянула ему в глаза.

— Тогда, может быть, заключим перемирие на этот срок?

— С одним условием.

— С каким?

Его брови насмешливо приподнялись.

— Если вы сумеете приготовить приличный завтрак.

— Давайте вернемся в дом и посмотрим, что у нас есть. Войдя в дом, Элизабет долго смотрела на яйца, хлеб, сыр и плиту.

— Сейчас что-нибудь соорудим, — пообещала она с улыбкой, которая выдавала ее неуверенность.

— Вы уверены, что справитесь с этой задачей? — спросил Ян. Элизабет ответила такой ослепительной улыбкой, что он почти поверил, что она умеет готовить.

— Я справлюсь, вот увидите, — храбро сказала она, повязывая вокруг талии широкое полотенце.

Она так задорно посмотрела на него, что он отвернулся, чтобы не улыбнуться ей в ответ. Девушка была решительно настроена добиться успеха, и он не собирался лишать ее этой веры.

— Не сомневаюсь, — сказал Ян и вышел, оставив ее у плиты одну.

Прошел час. Элизабет, с выступившими на лбу каплями пота, схватила кастрюлю, обожгла руку, потом догадалась обернуть вокруг ручки полотенце и таким образом снять кастрюлю с плиты. Затем разложила на большом деревянном блюде ветчину и стала размышлять, что делать с плоским темным куском длиной в десять дюймов. Она точно помнила, что положила на противень четыре кусочка печенья. Наконец она решила не ломать печенье на неровные куски и, аккуратно положив его в центр блюда с ветчиной, отнесла к столу, где уже сидел Ян в ожидании завтрака. Вернувшись к плите, она попыталась отодрать от дна сковороды яичницу, но та никак не поддавалась, поэтому Элизабет поставила ее на стол прямо в сковороде.