Читаем без скачивания Без Поводыря - Андрей Дай

К слову сказать, тот самый Гвейвер, что так нахально уселся в первых рядах партера, с тюменским кораблестроителем Гуллетом, хоть и земляки были, а относились друг к другу, как Ленин к мировому империализму. Санкт-Петербургский англичанин даже высказал что-то вроде то, что, дескать, в просвещенной Англии никаких палат нету, а предпринимательству весь мир поучить может. Зря он так. Брякнул, можно сказать – не подумав. В нашей купеческой братии тоже разногласий хватает. Некоторые семьи уже несколько десятилетий враждуют – поди, уже и забыли, с чего все началось. Интриги, подкуп и диверсии на предприятиях противника – обычное дело. Как работники Тецковского "Комиссионерства" приготовленные для пароходов Адамовского дрова по берегам выискивали и жгли, хотя бы вспомнить. Но тут, когда их всех, скопом, азиатами дикими обозвали, в миг один объединились. Такого нашему иностранному гостю наговорили – иной бы со стыда сгорел, или в драку бы полез. А этот только улыбался презрительно. Вот зачем он к нам приехал? Какие у него теперь тут дела могут быть? С ним же теперь и здороваться перестанут…

А как Альфонс Фомич Поклевский-Козелл переживал! Он всего три года назад в село Талицу, Екатеринбургской губернии, на жительство переехал. И уже года два как Екатеринбургским же купцом числится. А ведь начинал в Тюмени. Первым на верфи Гуллета пароход заказал. За машиной к кораблю сам на Урал ездил. Родоначальник, можно сказать, западносибирского пароходства. Сейчас в нашем регионе у него только, прииски остались. Пароходы и доли в других предприятиях распродал. Думал, там – ближе к Камню, и людей куда больше живет и жизнь веселей. Откуда он знать мог, что тут я такой неспокойный заведусь?!

Теперь вот осознал. Хотелось бы ему, не старому еще, пятидесятилетнему, крепкому мужику, чем-то отдаленно похожему на Тецкова, в нашей бурной деятельности поучаствовать, да никак. Другой регион – другие правила.

Но о гидрологах все-таки именно Альфонс Фомич вспомнил. Телепат он что ли? Я приехавших офицеров у себя в усадьбе поселил, от контактов с горожанами пока хранил. Думал сюрприз под окончание симпозиума сделать.

А он, Поклевский, сначала по поводу железной дороги высказался. Что, дескать, непорядок это – когда сибирских же виднейших людей, от владения главной магистралью отодвинуть хотят! Столичным, мол, Штиглицы с Гинцбургами по нашей дороге и проехать никогда в жизни не доведется, а они акциями владеют! Вот, рассказал, как была подписка на Горнозаводскую дорогу, для которой как раз сейчас вовсю изыскания выдуться, так Правление ее всех местных поучаствовать приглашало. И даже он на двести тысяч обязательство дал. И на западносибирскую бы столько же дал бы, да никто не спрашивал. Побрезговали – значит.

Едрешкин корень! Что для проекта ценой в сто миллионов эти его двести тысяч? Дым! Ветер! Расходы одного дня строительства! И даже если таких, как Альфонс Фомич сто человек наберется – все равно это очень и очень мало. Но, если он хотел бы поучаствовать, так у меня было что ему предложить.

Томь не слишком полноводная река. Выше Томска пароходы особенно сильно и заходить-то опасаются. Фарватер у реки коварный и изменчивый. Течение быстрое, а возле Кузнецка и выше – так и вовсе стремительное. Как по такой "магистрали" чугун из Шории возить? Намучаешься только. А вот Бия у Бийска – уже спокойная и широкая. Там бы и перевалочные склады устроить и небольшие печи переделочные для железа на продажу в Китай и Монголию. Там и до Кузнецка не слишком далеко по Сибирским меркам. Верст четыреста. Полноценную железную дорогу со станциями и паровозами быть может и позволят выстроить, да пока решать да раздумывать будут – может уже и поколение смениться.

Другое дело – узкоколейка. Я законы тщательно изучил, когда обоснование для строительства "заводских" линий искал. Легкие типы дорог даже волей наместника можно строить. Кивнет Николай – и пошли насыпи рыть. Узость же колеи – тоже вопрос спорный. На пядь уже принятого в империи стандарта – это уже узкоколейка или еще нет? В той же Пруссии колея куда меньше – она может считаться узкоколейной?

Это я все к тому, что нужна эта дорога. Прямо, как воздух нужна. И чугун шорский моим заводам нужен. Ампалыкское месторождение – оно конечно обширное, но уж слишком сложное. Не по нынешним техническим возможностям. Да и мои инженеры – Чайковский с Пятовым – о сырье как-то несвоевременно подумали. Сначала гигант местной металлургии выстроили, а потом только догадались, что руды может и не хватать. Да и не дело это – все яйца в одну корзину складывать. Рано или поздно, все равно пришлось бы силы и средства во второй промышленный район вкладывать. Так почему бы и не сейчас и начать? Пока Транссиб нас с Уралом и тамошним дешевым железом не связал, пока доставка дороже себестоимости выходит, и пока местный рынок товаром не насытился? Если еще и компаньоны найдутся – совсем хорошо.

Так что, в любом случае, сразу после Чуйского тракта, собирался я отправить моего драгоценного – в смысле – незаменимого и очень хорошо оплачиваемого – инженера Волтасиса на изыскания этой Бийско-Кузнецкой линии. Для начала, хотя бы наиболее рациональный путь найти, и примерную стоимость строительства определить.

В общем, пообещал я через пару дней всех заинтересованных в участии купцов вновь собрать, и новый прожект обговорить. Сказал только, что новая дорога будет на юге губернии. И еще успел заметить, как у этого Гвейвера уши торчком встали. Прямо как у собаки. Дорого бы дал, чтоб его мысли в тот момент прочесть.

Вот тут Альфонс Фомич о лоциях и фарватерах и заговорил. Сказал, мол – дорога чугуниевая – оно конечно дело хорошее, и строить их нужно. Но реки нам Господь бесплатно дал, а мы все руки приложить не можем, чтоб дар Божий в должный порядок привести. Вроде как – попенял местной власти. Говорим, мол, обещаем. А дело с места не двигается.

Александр Иванович, который Деспот-Зенович – Тобольский губернатор, тут же вскинулся, словно уральский богатей, когда власти в бездействии обвинял, в него пальцем тыкал. Прорычал что-то вроде: "ты Альфонс Фомич, чем вином хлебным народишко травить, лучше бы человека нашел знающего". А вот Николай Васильевич Родзянко, мой приемник по Томскому начальствованию – он промолчал. Улыбался только многозначительно.

Вообще, интересный он человек, этот Родзянко. Какой-то весь из себя… непритязательный. Как приехал, в гостинице поселился, у Тецкова, да и принялся усадьбу искать в аренду. В присутствии и подлизуны мигом нашлись, помогать кинулись. Только фиг, что у них вышло! У нас теперь чай не что попало, а Сибирская столица. С Николаем тьма народа приехала. Цены на ренту жилья раза в три поднялись. Гостиницы переполнены. Да что уж там говорить! В карантинном лагере – это который для ссыльных строили – к осени народа собралось больше чем во всем Бийске постоянно проживает. А ведь таких центров распределения только в Томской губернии – три. Еще в Колывани и Каинске. К будущей весне такие же должны в Тюмени, Ишиме и Омске достроить. Средства летом еще выделили, и инспекторов туда послали.

Так вот. Жил себе наш новый губернатор в "Сибирском подворье" и не тужил. Чиновнички по городу бегали, высунув языки, землю рыли носами, а ему, казалось бы, хоть бы хны. Да только, когда он однажды узнал, что кто-то из подлизунов с хозяйки дома взятку требовал, за то, чтоб новый губернатор к ней не вселился "в приказном порядке", осерчал очень. Так орал, что у меня в усадьбе слышно было:

– Я вас, канальи, всех по третьему пункту! В кандалы закую! В шахту! Уголь кайлом рубить!

Тут только томское присутствие и догадалось, что из себя наш Родзянко представляет. И все как один с тоской посмотрели в сторону моего дома. При мне-то их канальями никто не обзывал…

А Николая Васильевича я к себе жить зазвал. Временно. Пока Гинтар новый дом не достроит на Большой Садовой. Главный фасад прямо на будущую резиденцию наместника смотрит. Элит-класс, едрешкин корень.

Это я к тому, что раз офицеры-гидрологи тоже у меня пока остановились, то Родзянко об их прибытии прекрасно осведомлен. И о моем желании сделать пароходовладельцам сюрприз.

А вот о том, что сюрпризов будет два – об этом он не ведал.

Лейтенанта Нила Львовича Пущина прислал начальник отдельной гидрографической съемки Каспийского моря, капитан первого ранга Николай Алексеевич Ивашинцов. Наилучшие рекомендации не забыл присовокупить. А в качестве помощника, с лейтенантом прибыл мичман Ипполит Ильич Чайковский. Такая вот маленькая у нас страна, получается.

Илью Петровича я пока тоже в известность о приезде сына не ставил. Он у нас генерал-то – генерал, но человек импульсивный, взрывной. Наверняка бы не сдержался и мой маленький секрет кому-нибудь выболтал. Хотя бы той же супруге – Елизавете Михайловне. И через сутки о флотских офицерах на каждом перекрестке бы судачили.