Читаем без скачивания Взгляд - Клэр Мерле

Разочарованная в своих надеждах, Ана отправилась по юго-восточной ветке подземки до Чаринг-Кросс. Она едва тащила ноги, ребра у нее ныли. Она начала осознавать, что если до Коула дошли известия о ее освобождении от «похитителей» и возвращении домой и если он при этом собственными глазами увидел, как длинноволосая копия Аны выходит из отцовской машины, то он мог решить, что она предпочла вернуться к Хайгейтскую общину, а не встречаться с ним. А если он прячется на территории «Просвещения», то у нее нет надежды на то, чтобы встретиться с ним и объясниться.

От Чаринг-Кросс она проехала семь остановок по северной ветке и вышла на какой-то людной улице. Ярко окрашенные здания вздымались над морем бурлящих интерфейс-проекций. Стараясь беречь ребра, Ана двинулась к железнодорожному мосту Камденского шлюза. Казалось, что прошла целая жизнь с того момента, когда она увидела поднимающихся над толпой воздушных гимнастов на фоне оранжевого солнца, когда укрывалась от ветра за фургоном фаст-фуда, а Майки подъедал ее лапшу. И сейчас, проходя по узким переулкам и складским территориям в поисках здания «Гильгамеша» с магазинчиком музыкальных мобилей, она понимала, что Коула, Лайлы и Нэта там уже давно нет. Втайне она продолжала надеяться, что кто-нибудь увидит ее и сообщит Коулу о том, что она приходила его искать. Тогда, возможно, он попытается с ней связаться.

Она нашла Майки на одной из причаленных барж. Он сказал ей то, что она и без того знала: Уинтерсы собрали вещички две недели назад и не возвращались.

На закате она нашла скамейку, на которой они с Лайлой ели салат на второй день пребывания Аны в Городе. Она плюхнулась на нее, совершенно измученная. Боль в груди в равной степени объяснялась сломанным ребром и Коулом.

На канал наползала темнота. На пешеходном мостике возникла чья-то фигура. Человек несколько минут стоял на месте, наблюдая за ней. Она старалась игнорировать его присутствие. В конце концов он гулко прошагал по булыжникам.

– Пора идти, Ариана, – сказал он.

Она вздохнула. Ей и раньше приходила мысль о том, не найдет ли отец способа найти ее даже без ее интерфейса.

– Я не поеду домой.

– Конечно, поедешь.

Она понурилась, понимая, что он прав. У нее нет денег. Нет удостоверения личности. Ей больше некуда идти.

Ана отключила будильник и снова опустилась на подушки. В ее комнате пахло подснежниками и одеждой, только что извлеченной из сушилки. Ее чисто отмытые волосы шелковисто щекотали ей шею. В коридоре тикали старинные отцовские часы. Ночью она несколько раз просыпалась от того, что они начинали отбивать время. После всего лишь двух с половиной недель отсутствия дом стал казаться ей чужим. Ее комната больше не ощущалась как ее комната, несмотря на то, что она вернулась сюда уже четыре дня назад.

Она прислушалась, проверяя, не встает ли отец. Убедившись в том, что будильник его не разбудил, она натянула свитер и кроссовки, засунула спрятанную под подушкой наличность за резинку носков и скользнула вниз.

В гостиной она бесшумно прошла к открытой застекленной двери, выходившей на веранду, и шагнула в полумрак. Запах скошенной травы донесся из-за забора, с поля для гольфа. Снаружи дома пожарная лестница вела по стене на крышу. Ана повернулась спиной к каменным скамейкам и столу и к глиняным горшкам, расставленным по краю веранды, и начала подниматься. Карабкаясь наверх, она вынуждена была останавливаться через каждые несколько ступенек, чтобы отдышаться и дать отдых ребрам, но наконец оказалась на присыпанной гравием крыше в двух этажах над садом.

С того места, где она пригнулась, была видна вся улица: особняки в псевдотюдоровском стиле и роскошные ренессансные виллы по обеим ее сторонам, платаны, высаженные вдоль тротуаров, поворот на Хэмпстед-лейн. Кроме нее был только еще один источник движения. Его дыхание образовывало облачка пара в рассветном воздухе. С момента возвращения Аны ее отец нанял охранника следить по ночам «за домом». Сейчас она выяснит, есть ли у охранника подмена. Приходит ли сюда человек, который незаметно следит за ней в дневное время.

Она отползла на дальний край плоской крыши и легла на живот, неприятно придавив ребра. Если чуть вытянуться, ей станет виден небольшой нечеткий участок кирпича и заостренных металлических прутьев. Стена. У нее семь дней до того момента, когда им с Джаспером надо будет объявить о своем решении – девять дней до запланированного заключения союза. Этого времени хватит на то, чтобы у нее зажили ребра и она придумала способ перебраться через стену. Когда она окажется возле «Просвещения», ей останется только надеяться на то, что в одинокой девушке не увидят никакой опасности и что охранники границы выслушают причину, по которой она пришла, а не сразу же на нее нападут. При мысли о том, что она окажется в секте «Просвещение», у нее сжалось сердце. Возможно, ей удастся получить от «просветителей» разрешение остаться, – но как она убедит их разрешить им с Коулом уйти? А что, если Коул вообще не стал искать там убежища, а ее секта не отпустит? «Прекрати! – приказала она себе. – Нельзя верить ничему, что Чистые говорили тебе о «просветителях»». Ей следует доверять Коулу. Коул там вырос. Разве там может оказаться так уж плохо? Пусть эти сектанты и странные, но они не станут пытаться промывать ей мозги или держать ее в плену.

Размышления Аны прервал лязг металла. Ворота в конце подъездной аллеи открылись, впуская смотрителя Домбранта.

Ана поспешно отползла обратно к лестнице. Гравий больно впивался ей в коленки. Когда она опиралась на руки, это нагружало ей ребра. Тупая боль превратилась в уколы острого ножа. У нее за спиной Домбрант прошел по хрусткому гравию аллеи и поздоровался с собратом-смотрителем.

Как только боль в ребрах немного унялась, Ана перелезла с крыши на лестницу и быстро спустилась вниз. Вернувшись в дом, она со щелчком закрыла застекленную дверь. Из кухни донесся пронзительный свисток. Она резко обернулась.

– Чаю? – предложил ее отец. Он стоял в дверях кухни, его губы изгибались в улыбке. Она нахмурилась, досадуя на то, что, несмотря на все ее предосторожности, он сумел так легко ее поймать. – Что это на тебе надето? – спросил он.

– Ничего не узнал?

– Конечно, нет. Мешковатый пестрый свитер и леггинсы. Не по местной моде.

– Да, но мама в Общину так и не попала, правда?

Ее отец на эти слова никак не отреагировал. Ему это удавалось намного лучше, чем ей.

– Рано встал, чтобы за мной шпионить? – съязвила она.

– У меня совещание.

Она провела пальцами по опущенной полированной крышке своего рояля: так отец в свое время решил компенсировать ей смерть матери и отъезд из сельского дома сюда.

– Что бы ты сделал, если бы она осталась жива? Как ты собирался добиться, чтобы нас всех приняли в Общину? Ты заключил сделку?

Ее отец устремил на нее взгляд через разделявшие их четыре метра. У нее начала зудеть кожа на лбу. Даже сейчас он ее подавлял. Даже сейчас ей хотелось добиться его одобрения. Она отвела взгляд. За застекленными дверями лучи еще невысоко поднявшегося золотого солнца касались верхнего края изгороди.

– Ты считаешь, что я делаю все это ради себя? – спросил он.

– Поделись со мной своими соображениями.

– Бога ради, Ариана! На том диске ничего нет.

Что-то в его голосе заставило ее замереть. Она повернулась, проверяя, не читается ли ложь в его взгляде.

– Ты не можешь этого знать, – заявила она.

Или все-таки может? Не оказался ли медальон Джаспера с самого начала у ее отца? Не попали ли данные к нему?

Он перешел в гостиную.

– Джаспер этот материал не проверял, – сказал он. – Как бы он это сделал? Чтобы хоть как-то разобраться в мутации генома, надо защитить диссертацию по генетике. У его брата Тома… были проблемы.

– Проблемы, – повторила Ана. Она стиснула зубы в решимости не допустить, чтобы отцовская ложь задурила ей голову. – Если это правда, – добавила она, – если у Тома была паранойя, то это доказывает, что сам постулат о том, что Чистые непогрешимы, порочен, а анализ на Чистоту – это ложь.

– Чистые, – ответил Эшби, – это единственное, что спасает наше общество от полной анархии. Ты бы предпочла полный хаос, который охватил США, Канаду и пол-Европы?

– Значит, ты этого не отрицаешь. Анализ на Чистоту – это всего лишь средство достижения некой цели?

Эшби со вздохом покачал головой.

– Я понимаю: ты хотела бы верить, что тебе не передалась болезнь твоей матери. Я могу понять, как сильно тебе хочется, чтобы это было так, как тяжело тебе было узнать, что у тебя спящая форма болезни.

– Нет. Ты пытаешься мной манипулировать.

Однако сомнение в душе Аны начало расти, словно гусеница, прядущая себе кокон. Страх шелковистым клубком упругих волокон душил ее.

– Правда причиняет боль, – заметил он.

В душе она разрывалась от бессильной досады. Она не станет ему верить. Не станет его слушать. Если бы Том Торелл не обнаружил нечто потенциально опасное для анализа на Чистоту, то ее отец не стал бы прилагать такие усилия к тому, чтобы его остановить – чтобы остановить Джаспера.