Читаем без скачивания Литерный эшелон - Андрей Марченко

Встреча с Лениным

В Швейцарии здоровье Высоковского покачнулось.

Он все реже отпускал Павла и вместо поездок в лес бывший анархист был вынужден сопровождать старика чуть не всюду. Приходилось гулять вместе с ним по улицам Женевы, сидеть в маленьких кофейнях, слушать скучные рассуждения, следить за партиями в шахматы, в кои частенько старый большевик играл с Лениным.

Ленин сначала не понравился Пашке: маленький, тщедушный, лысоватый. И говорит как-то непонятно.

Раз за партией Петр Мамонович и Владимир Ильич принялись обсуждать Горького, его школу. Говорили о необходимости открыть свою, единственно верную школу вот для таких как Павел…

Как обычно играли в шахматы, заказали кофе, к нему пирожных.

И вдруг Высоковский закашлялся, его скрутил настоящий приступ. Кашлял долго, прикрывая рот носовым платком. На ткань ложились красные пятна крови. после поднялся, сообщил:

– Я оставлю вас…

Без соратника Владимир Ильич заскучал.

– А в шахматы, вы иг'аете, молодой человек?.. – спросил Ленин.

– Только в шашки?

– В 'усские?

– А бог их знает какие они бывают. Но в России играл, наверное они русские…

– Ну, давайте в шашки.

Расставили фигуры, условились какими играть. Ульянов предложил Павлу выбрать цвет, то предпочел черный.

– Желаете фо'у, батенька?

– А что это?.. Да нет, давайте без нее, чего усложнять?

Началась игра.

Шашки – обманчиво простая игра, фишки ходят одинаково, лишь по черным полям и тридцать два белых поля будто лишние.

Но вот беда – достаточно незначительной оплошности, чтоб вся партия пошла наперекосяк.

Неуверенный в свои силы, Павел жался к флангам, надеясь свести партию к ничье.

Но сложилось иначе.

Ильич увлекся, стараясь быстрее захватить преимущество в центре и вынудить противника к цугцвангу, поэтому растянул ряды. Но Павел подставил свою фишку под бой, а потом, сняв четыре фишки Ильича, провел другую в дамки.

После партия превратилась в формальность. Ленин ставил свои фигуры под бой, Павел их снимал.

После проигрыша Ильич расслабил галстук, не то спросил, не то приказал:

– 'еванш?.. Еще па'тию?

Расставили еще раз фишки, повернули доску, теперь у Павла были белые.

– Откуда вы? – спросил Ленин.

– С Украины. Потом попал в Сибирь, потом драпал оттуда, домой побег, дурак… Потом аж сюда занесло.

– А где были в Сиби'и?

– В Енисейской губернии.

– Надо же! Я там тоже бывал, в Шушенском, в ссылке. А вы где были, голубчик?

– Где-то в тайге…

– Лес валили?

– И лес тоже…

Из уборной явился Высоковский. Теперь он наблюдал за партией со стороны. Та шла неспешно. Ильич теперь просчитывал каждый ход. Пашка все также играл осторожно, от обороны.

– А к'оме леса?..

Павел подумал, что этому человеку он может довериться. Возможно, Ленин лучше знает, как этим знанием распорядиться.

– С неба упал неземной летучий корабль… С инопланетянами. Для того, чтоб его вытащить – нагнали нас, арестантов…

Ильич рассмеялся:

– А вы забавный! А'хи забавный! Это же надо такое выдумать! И вы видели этих инопланетных?..

– Да. Синие человечки, на локоть ниже нас…

– Одноглазые?

– Нет.

– А сме'тоносные лучи? – грассировал Владимир Ильич. – Инопланетянам никак нельзя без сме'тоносных лучей! Что это за п'ишельцы без лучей.

– Их я не видел… Врать не стану. Но они все разбились, а как их механикой пользоваться, поди сообрази.

Ильич повернулся к Высоковскому, дескать что я говорил.

Как раз принесли заказанное.

Из кармана Андрей достал бумажник, из него извлек аккуратно сложенную нить.

Ею Павел разрезал пирожное.

– Да полно вам, батенька! А'естанты и не такое покажут – я видел!

– Попробуйте ее порвать.

Ильич честно попытался, но лишь изрезал пальцы в кровь. Это заставило задуматься.

Но не поверить.

– Когда это было?

– Прошлым летом.

– Мда… А почему газетчики не п'онюхали? Хотя я припоминаю, писали о метео'ите в тех к'аях…

– Там до ближайшего газетчика – четыреста верст и все лесом, пояснил Павел.

– Верно, решили засекретить, – предположил молчавший доселе Высоковский.

– Вы в это ве'ите?..

Бывший ссыльный пожал плечами: историю эту он слышал впервые, а потому с выводами не спешил.

– А из Сиби'и вы?..

– Сбежал. Нас искали с дирижабля. Огромный такой, страшный. Восемь пропеллеров. Гул страшный, мы как бежали, так за верст слышали. Как летит – ветер подымается, деревья гнутся! Полнеба закрывает! Мы из-за него и сбежали! Все перепугались, а мы, значит…

– Вы слышали, Пет' Мамонович?.. Ди'и'жабль! В полнеба! Это в 'оссии лапотной! П'аво, это а'хихе'ня! А'хиахинея! П'остите голубчик…

Ленин уже составил свое мнение о Павле: чудак, полубезумец, впрочем, неопасный.

Но вмешался Высоковский:

– Когда точно это было?..

– Да в том году, в июле что ли, в конце.

Высоковский кивнул:

– Он не врет по крайней мере насчет дирижабля.. Это «Скобелев». Я наблюдал его над Туруханском ровно в то время. Затем, когда ехал в поезде слышал, что он стоял в эллингах на Байкале.

Ильич задумчиво обратил взор к доске. Партия не заладилась.

В начале игры Ленин будто добился преимущества в одну фишку, но упустил его. Впрочем, все удалось свести к ничье.

– Неду'но в шашки иг'аете. Где так научились?

– Да все там же, на каторге.

Владимир Ильич кивнул. То было совсем неважно.

Происшествие в Аккуме

Из-за холмов в ауре восходящего солнца появился путник. Шел он один, опираясь на посох. Шел он верно давно, может быть от Аральского моря, из степей киргиз-кайсацких. Одет был по здешней моде в штаны и халат. Через грудь была переброшена тощая сумка. Под уздцы он вел лошадь – тощую и старую.

Дойдя до мавзолея он задержался, из сумки достал монетку, почтительно положил его на камень. О чем-то попросил святого. Святой, как водится, выслушал просьбу бесстрастно.

Далее странник вышел к морю, поклонился большой воде. После чего его внимание привлек город за колючей проволокой. Он подошел к ограде, коснулся металла, проверил остроту накрученных иголок.

На него с башни глядело два казака.

– Как думаешь, это мужик или баба? – спросил один.

– Ежели баба, то ее кобыла и то краше, – ответил один. – Пальнуть что ли для острастки – а то уж больно скучно.

– Сиди уж…

За колючей проволокой начинался обычный рабочий день, если такое название вовсе применимо к городу, живущему вокруг инопланетной. Просыпались офицеры, казаки, их семейства. Просыпались ученые: вели они себя как распоясавшиеся студенты: до полуночи пили чай, потом ложились спать и просыпались лишь к девяти, а то и позже. Потом шли на рабочее место, в лабораторию.

Еще Грабе пытался каким-то образом упорядочить их жизнедеятельность, но плюнул: с одной стороны никак нельзя нормировать труд ученых, потребовать, чтоб озарение к ним приходило ровно в восемь утра и коллектив совершал открытие раз в неделю. С другой стороны – кто-то из профессоров запросто мог задержаться у аппаратов до девяти вечера, выйти на свое рабочее место в воскресенье, а в среду – отправиться на рыбалку.

Андрей перенял этот распорядок, а вернее отсутствие его.

Проснувшись рано, он сделал гимнастические упражнения, пробежался сначала к морю, потом вдоль берега моря к периметру. После – вдоль периметра ограждений.

Утренняя пробежка имела и иное назначение: заодно Андрей проверял посты. Добежав до южного фаса, Андрей сменил темп, побежал быстрее, из последних сил к башне на берегу моря.

Он не остался незамеченным казаками.

– О, бежить, бежить наш юнкер… Ну чего, погутарим с командиром-то?..

По хлипкой лесенке спустились наземь. К башне имелось небольшое караульное помещение в четыре стены, около которой и встретились.

– Здравия желаем, ваше благородие! Происшествий не имеется, окромя туркмена.

– Какого туркмена?

– Эвона, пасутся…

И казак указал в сторону холмов. На тощем пастбище паслась худая лошадь, она выискивала и щипала редкую, жесткую, похожую на колючую проволоку траву.

Сам странник дремал в тени камня. Это было естественно: для путешествий этими краями годилось более всего раннее утро, пока солнце еще не раскалило степь до температуры сковородки.

– Что прикажете сделать? Или пусть как всегда?..

Как всегда значило: пусть идет куда глаза глядят.

Андрей кивнул. Казаки про себя вздохнули с облегчением: хлопот меньше. А ведь мог приказать или прогнать или напротив, облагодетельствовать флягой воды.

Один казак заскочил в караулку, откуда вернулся с кружкой: