Читаем без скачивания Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Мир таков, каким его создали боги, и многое в его устройстве кажется само собой разумеющимся и не вызывает вопросов. Но если есть такой человек, как Пеннат, который, судя по всему, не верит в богов, то сколь же иным должен представляться ему мир и живущие в нем люди…

Пеннату повезло. Его хозяин хорошо к нему относился, и в ответ Пеннат был очень предан старику, которому требовался постоянный уход. Когда пришли галлы, хозяин был слишком слаб, чтобы уйти. Пеннат остался с ним и потому упустил возможность покинуть Рим. Для старика потрясение оказалось слишком сильным: его сердце остановилось в то самое утро, когда появились галлы. Пеннату пришлось самому заботиться о себе, поэтому он и блуждал по городу, пока не встретил Пинарию.

Она вздохнула и устремила взгляд на столбы дыма, поднимавшиеся то здесь, то там по всему Риму. Потом ее внимание привлек шум внизу – там, на Форуме, толпа пьяных галлов нападала с дубинами на мраморную статую Геркулеса. Дубины ломались о твердый камень, но раскрасневшиеся, гоготавшие дикари не унимались. Наконец им удалось отбить палец. Он со стуком покатился по мостовой, а ликующие варвары запрыгали и завопили от радости.

Пеннат рассмеялся:

– Какие идиоты!

Пинария не видела в этом ничего забавного: дикое зрелище лишь усугубило ее уныние и печаль. Она подняла глаза на дымную тучу, закрывшую солнце и сделавшую его свет красным.

– Но, Пеннат, будь у тебя и вправду крылья, разве ты не улетел бы сразу? Далеко, подальше отсюда?

Он вздернул бровь:

– Может быть. А может быть, я не стал бы расправлять их и остался бы с тобой.

– Что за глупости ты говоришь! – пробормотала Пинария, но неожиданно почувствовала, что ей уже не так грустно.

Они обменялись долгими взглядами, но, услышав приближающиеся шаги, обернулись и увидели направлявшегося к ним Гая Фабия Дорсона. Неизменная военная выправка оставалась при нем, а вот доспехов на сей раз не было. Он облачился в тогу с церемониальным, из шитой золотом пурпурной ткани поясом и такой же повязкой на голове. Подобным образом одевались лишь для совершения религиозных обрядов. В руках, слегка неловко, он держал несколько маленьких сосудов из чеканной меди.

– Ты готов, Пеннат? Сосуды с вином и маслом я понесу сам, а вот на чаши с солью и молотым просом у меня рук не хватит.

Пеннат кивнул и сделал шаг вперед, чтобы помочь Дорсону.

– Что происходит? – спросила Пинария.

Дорсон, и без того высокий, задрал подбородок.

– Сегодня день ежегодного жертвоприношения Фабиев на Квиринале. Поскольку сейчас в Риме не осталось ни одного Фабия, кроме меня, я и свершу этот обряд.

– Где ты собираешься это сделать?

– На древнем алтаре на Квиринале, конечно.

– Но как? Ведь между Капитолием и Квириналом тысячи галлов.

– Да, и еще тысячи бегают по Квириналу, как крысы. И все равно я обязан исполнить этот ритуал и исполню его.

– Но, Дорсон, это невозможно!

– Наш обряд неукоснительно совершается в этот день каждый год на протяжении многих поколений. Давным-давно, во время самой первой войны против Вейев, армия, составленная целиком из одних Фабиев – всего триста семь человек, – отправилась сражаться за Рим и попала в коварную засаду. В живых в результате остался один-единственный Фабий. Чтобы избежать повторения такой беды, мы каждый год совершаем приношение Отцу Ромулу в его божественном обличье, как богу Квирину. Сегодня тот самый день.

– Но, Дорсон, покинуть Капитолий было бы безумием!

– Может быть. Но пренебречь жертвоприношением было бы куда большим безумием. По правде говоря, я надеялся, что ты, как весталка, поймешь меня лучше, чем кто бы то ни было. Я пройду через город прямо к алтарю, совершу обряд и вернусь обратно. Если галлы окликнут меня, скажу им, чтобы не мешали священной процессии. Эти галлы – чудной народ. По-видимому, они мало что знают о богах, но очень суеверны. Им легко внушить мистический трепет.

– Но ведь ты даже не говоришь на их языке!

– Они увидят, что я несу священные сосуды, да и по лицу моему поймут, что моя цель священна. Бог Квирин защитит меня.

Пинария покачала головой, глянула на Пенната и сглотнула комок в горле.

– Тебе обязательно брать с собой Пенната?

– Так повелось, что совершающего обряд Фабия обычно сопровождает раб, помогающий нести сосуды.

– Но Пеннат не твой раб!

– Нет, и я не принуждаю его идти со мной. Я попросил его, и он согласился.

– Пеннат, это правда?

Раб пожал плечами и улыбнулся.

– В то время это показалось мне разумным. Да и скучно стало – торчу здесь, наверху, изо дня в день. По-моему, это может стать захватывающим приключением.

Пинария покачала головой:

– Нет, это неправильно. Пеннат неблагочестив. Он не может участвовать в таком обряде. Уважения к богам у него не больше, чем у галлов.

– Тем лучше! – заявил Дорсон. – Если мне не удастся нагнать на них благоговение, то, может быть, галлы увидят в Пеннате родственную душу и оставят меня в покое ради него.

Он улыбнулся Пеннату, который улыбнулся в ответ.

Неправдоподобная дружба, возникшая между этими двумя молодыми людьми, весьма озадачивала Пинарию, поскольку трудно было найти двух других смертных, так отличавшихся друг от друга. Гай Фабий Дорсон, человек приятный, несмотря на некоторую склонность к хвастовству и зазнайству, был прямодушен и благочестив, как и подобало добродетельному римлянину, воину из патрицианской фамилии. Пеннат же мало того что не отличался благочестием, но, казалось, вообще не уважал никого и ничто. И все же, оказавшись вместе на вершине Капитолия, в ситуации, где не действовали обычные общественные ограничения, эти двое основательно сблизились, и близость эта с каждым днем становилась все теснее. И вот теперь, к изумлению и ужасу девушки, они собирались вместе предпринять безумную авантюру, которая наверняка будет стоить им обоим жизни.

Пинария шагнула вперед и взяла Дорсона за руку.

– Умоляю тебя, не делай этого. Откажись от совершения обряда. Боги, если они все еще благоволят нам, поймут и простят.

Ее прикосновение смутило Дорсона. Он опустил глаза.

– Прошу тебя, весталка, мне ведь нужно твое благословение, а не такие обескураживающие слова. Дело в том, что я вернулся в город после сражения на реке Аллии и остался здесь, несмотря на приход галлов, именно ради цели совершения этого обряда. – Он глубоко вдохнул и понизил голос до шепота: – Я слишком хорошо понимаю, какую пагубную роль сыграл мой родственник, который навлек на Рим гнев галлов, а может быть, и гнев богов. Не в моих силах повернуть время вспять и исправить ущерб, который был нанесен моим слишком пылким и недостаточно благочестивым родичем Квинтом. За свое преступление Квинт должен был понести наказание – так сказал сам великий понтифик. Но вместо этого народ Рима воздал ему хвалу и сделал командующим легионами. Это неправильное решение повлекло за собой нынешнее несчастье. Теперь я просто обязан почтить богов и моих предков совершением этого древнего обряда. Если… – Он снова набрал в легкие воздуха. – Если я попытаюсь сделать это, может быть, моя кровь смягчит богов. Может быть, они примут меня в жертву вместо моего родича Квинта и вернут Риму свое благоволение.

Пинария была настолько тронута, что не сразу смогла заговорить: у нее перехватило дыхание. Лишь справившись с подступавшими слезами, она сказала:

– Будь здесь вирго максима, она бы сама благословила тебя, но ее нет с нами, как и других весталок. Я – единственная, оставшаяся в Риме, поэтому благословляю тебя, Гай Фабий Дорсон. Иди, верши свой обряд и благополучно возвращайся!

Дорсон поклонился ей, потом повернулся и направился к баррикаде, неся сосуды с вином и маслом.

Пеннат помедлил с секунду и бросил на Пинарию странный взгляд: глаза его улыбались, а губы – нет. Он глянул вниз на сосуды с просом и солью, задумался и нахмурил лоб, потом надул щеки и, по-видимому, принял решение.

– Ну что ж! Я сказал, что пойду с ним, и я пойду.

– Возвращайся благополучно, Пеннат! – прошептала она и чуть было не коснулась его руки, как коснулась руки Дорсона, но в последний момент спохватилась.

Вряд ли богине понравится, если весталка коснется раба.

Пеннат расправил плечи и глубоко вздохнул:

– Конечно, я вернусь. Разве твои боги не защитят меня? Если галлы будут нам угрожать, я просто расправлю крылья, улечу от них и прилечу к тебе!

И они зашагали к ограде, Дорсон впереди, Пеннат за ним. К тому времени известие о намерении молодого Фабия облетело весь холм, и множество людей собралось их проводить. Воины помогли перебраться через баррикаду, не уронив священные сосуды, а когда смельчаки оказались по ту сторону, не пролив ни капли масла, не просыпав ни крупицы проса, все сочли это добрым предзнаменованием. Солдаты столпились вдоль завала, провожая взглядами патриция и раба, спускавшихся по тропе.