Читаем без скачивания Почти умер, чтобы выжить - Алексей Жидков

Все опыты с полем проходили, хоть и в полностью прозрачной, но изолированной и экранированной камере. Поэтому Джон абсолютно не чувствовал того, что там происходит и не мог спрогнозировать, сможет ли он управлять им, без попадания внутрь.

После нескольких неудачных попыток воссоздания управляющего поля, Лоббитс начал обрабатывать Омара по поводу подключения Джона к эксперименту, на что Омар был настроен категорически против.

– Нет, – говорил он. – Поле недостаточно изучено. Как мы можем поместить туда живого человека. Как я потом буду смотреть в глаза его отцу. Как минимум сначала проведем серию опытов на грызунах и на тварях.

Так и поступили. Сначала были опыты на местных грызунах с Коридора, которые очень напоминали земных мышей, но были раза в три больше и имели длинный хобот.

Результат оказался неутешительным. В течение недели один за другим в поле погибли шесть грызунов. Аневризма сосудов головного мозга. Последний смог протянуть дольше всех, почти двое суток. В то время как другие смогли прожить в поле от двух до тридцати часов. При этом ни один из них не оказал какого-либо видимого эффекта на исследуемый материал.

Дальше были аналогичные опыты с тварями. И результат был такой же. Хотя, не совсем.

Твари держались куда дольше. Где-то около недели каждая. Потом они как будто с ума сходили. Один экземпляр разбил себе голову об пол. Другой просто впал в кому. А когда поместили сразу две особи, то через неделю они стали нападать друг на друга. Причем нападения были хаотичными приступами. Вроде все нормально, а в следующее мгновение они дерутся насмерть. Две-три секунды и опять расходятся. В итоге одна убила другую и тоже впала в кому. Но воздействия на материал от них также не было. Никто и интереса к нему не проявил.

А Омар только все сильней укреплялся в мысли, что Джона туда пускать нельзя.

Итого, практически через пять месяцев исследований, результатов не было. До каникул оставалось совсем немного, а Джон не мог вернуться домой с пустыми руками. Лоббитсу тоже уже совсем не терпелось. Поэтому было принято решение прокрасться в камеру тайком.

План был прост. Прокрасться в лабораторию после отбоя и проникнуть в камеру с воссозданным полем. Однажды созданное в камере поле, не отключалось никогда. Поэтому никакого оборудования включать не требовалось. Оставалось только выбрать ночь, чтобы в лаборатории никого не было.

Джон отдавал себе отчет в опасности длительного нахождения в недостаточно исследованном поле, поэтому было принято решение, что он там пробудет не более десяти минут.

– Профессор, пора, – прошептал Джон, открывая каюту Лоббитса.

– Да! Джон! Я готов! – раздался всполошенный ответ. Было понятно, что профессор только проснулся.

Но через несколько минут заговорщики были уже в лаборатории. В дальнем ее конце под консервирующим колпаком лежала разделанная туша последней, побывавшей в камере, твари. Это было нехорошим напоминанием для Джона. Но он уже давно на все решился.

Не дожидаясь пока Лоббитс займет свое место за пультом Джон подошел и открыл проход в промежуточный тамбур. Пройдя внутрь, он услышал, как за ним закрылась дверь. Это Лоббитс уже занял свое место.

Джон оглянулся на закрывшуюся дверь. «Назад пути нет», – подумал он. Потом поднял взгляд на профессора и кивнул. Тот нажал кнопку, и на Джона просто навалилась волна…

Сила… Зрение… Слух… Скорость движения и мышления… Казалось, все стало другим.

Череда сменяемых ощущений бились об него, как волны об берег – пытаясь разбить, раздавить, унести. На него, то наваливалась невероятная слабость, то, наоборот, он чувствовал в себе огромный прилив сил. Он практически полностью терял зрение, и тут же начинал видеть очень четко все, вплоть до мельчайших частиц. И так было со всеми органами чувств. Со всеми ощущениями, что он испытывал. Причем одновременно. Но через мгновение он как будто впитал все это в себя и принял.

Состояние стало стабильным, но необычным. Как будто до этого он жил в плотном тумане, который мешал двигаться, видеть, мыслить, а сейчас он из него выбрался. Была невероятная легкость во всем теле и небывалая ясность мысли. Казалось, что для него нет никаких преград – можно преодолеть все что угодно – ему АБСОЛЮТНО все под силу. Внутри чувствовалась неограниченная мощь. Это было чудесно.

Он не знал и не ощущал, сколько прошло времени, но через некоторое время заметил сигнал тревоги в камере. Он опомнился и посмотрел на Лоббитса. Тот в панике наблюдал за ним.

Джон только теперь понял, что со стороны выглядел как впавший в кому. Он улыбнулся и поднял большой палец. Но Лоббитс продолжал кричать и звать его назад. Звук не проникал в камеру. Возможность общения вообще не была предусмотрена, только сигнал тревоги, поэтому Джон, просто смотрел на паникующего за стеклом профессора – выходить наружу он не собирался.

Понимая, что его не слышат, он попытался произнести, отчетливо шевеля губами.

– З-А-П-И-С-Ы-В-А-Й-Т-Е.

Лоббитс с недоумением посмотрел, не понимая, что от него хотят. А Джон просто взял, протянул руку вперед и, не касаясь, лежащего в центре камеры, материала, поднял его вверх, оторвав от пола.

Он огляделся на профессора и увидел, как тот бежит к пульту, что-то бормоча. И только присмотревшись к губам, Джон понял, что Лоббитс повторяет одно лишь слово: «Записывать. Записывать. Записывать».

А еще через секунду в лабораторию вбежали другие сотрудники, а с ними и Омар. Через стекло Джон видел, что он был одновременно очень зол и напуган. Он весь покраснел и, не останавливаясь, кричал. Кричал на Лоббитса. Кричал на него.

Омар подошел к стеклу и Джон понял, что тот требует немедленного выхода наружу. Но его уже понесло, он чувствовал себя богом, поэтому ни о каком выходе до проведения всех опытов не было и речи. А для этого пришлось диктовать свои условия.

Он пытался больше шевелить губами, чем говорить.

– П-Р-И-В-В-Е-Д-И-Т-Е М-Н-Е Т-В-А-Р-Ь.

Увидев неразбериху с другой стороны стекла и поняв, что там пытаются разобрать его слова, он повторил:

– П-Р-И-В-В-Е-Д-И-Т-Е М-Н-Е Т-В-А-Р-Ь.

Джон увидел, как к стеклу подбежал Лоббитс, крича его фразу. Похоже, он понял, и теперь рассказывал другим, стараясь их убедить послушаться.

– Ага, понято, – думал Джон, наблюдая за происходящим. – Омар говорит, что я уже сошел с ума от поля, а профессор, так и без поля псих.

Но Лоббитс настаивал на своем.

– Ну, давай же, профессор, – переживал за него Джон. – Скажи что-нибудь вроде: «Он там долго не протянет, надо срочно ему принести то, что просит. Пусть она на него нападет, он ее убьет и выйдет».

И, похоже, что-то вроде этого Лоббитс и говорил. По крайней мере, Омар, перестал кричать и начал просто кивать головой. А еще через некоторое время отдал команду и двое помощников выбежали из лаборатории.

После этого Омар повернулся к Лоббитсу и снова начал на него кричать. «Наверное, – думал Джон, – говорит, что он уволит Лоббитса и отстранит его от исследований. Ага, как же. Отстранить Лоббитса! От исследований! Удачи, Омар!!!»

Через пару минут посыльные вернулись с коробкой. В ней была тварь. Самая мелкая, какую только смогли найти – величиной с крупного кота.

Коробку с тварью поднесли к приемнику, соединяющему лабораторию с камерой, поместили в него и запустили. Через секунду тварь вывалилась недалеко от Джона – в соседнем углу камеры.

Джону было достаточно мгновений секунды, чтобы понять главное – их теория не подтверждается – он чувствовал тварь, знал ее мысли, предугадывал поведение, но управлять ею не мог.

«Чтобы ею управлять, тварь должна меня признать, – понял Джон, – а этого никогда не будет. Она чувствует во мне чужака. Чувствует добычу, опасность, врага, объект истребления, но не члена своей стаи. Она дикая. Она не способна к безоговорочному подчинению».

От разочарования он одним усилием мысли превратил материал в острую иглу и пронзил ею тварь. Ему не надо было ее осматривать. Он и так знал, что она мертва.

После этого он повернулся к двери, прошел в тамбур, и уже не стараясь произносить по слогам, просто сказал: «Открывайте».

Когда за ним закрылась дверь в камеру – все пропало. Все сверхсилы, вся неимоверная мощь, бурлящие в нем мгновенно исчезли. На смену им навалилась неимоверная слабость и усталость. Тело, как будто парализовало. Неимоверная тяжесть реального мира обрушилась на плечи, прижав к земле. А когда через несколько секунд из изолированного тамбура открылся проход в лабораторию, Джона накрыла другая волна – волна громких криков и споров.

Такое ощущение, что кричали все на всех. Омар кричал на Лоббитса и на начальника охраны. Лоббитс кричал на Омара. Иногда кричали на других лаборантов, а они кричали в ответ. Но когда Джон открыл рот, все мгновенно затихло.

– Не получится, – сказал он глядя на Лоббитса. – Они будут подчиняться только своим. И то не безоговорочно. А я для них дичь и никто никогда не признает ни меня, ни кого другого из нас за своего.