Читаем без скачивания Полёт совиного пёрышка - Арина Предгорная

– Полагаю, нам нужно находиться рядом.

Дождавшись моего кивка, обхватил меня за талию и прижал к себе.

– Рене!

– Дэри, я не знаю, что нужно делать, но мне кажется, надо именно так.

Я сомневалась, но придержала протест. Лишь бы получилось, а с его ненужными порывами разберусь потом. А дальше, дальше-то что? Я спрятала перо в ладони и сжала его. Ничего не произошло, только бухало возле моего уха сердце Рене, а макушку обдавало его шумное дыхание. Я прикрыла глаза, настраиваясь. Скоро стемнеет – где бы я хотела оказаться теперь? Точно не в чистом поле. Город, нам нужен город. В меру спокойный, в меру шумный, привычный к незнакомцам, гостеприимный, с большим выбором таверен и постоялых дворов, на случай, если придётся снять комнату. И где я могла бы без проблем получить на руки экземпляр нужного нам с птицем реестра. Ландерум отменяется – в Риагате Верген, я даже близко туда не хотела бы.

Так куда?

Рене стоял тихо, не торопил, но его волнение я ощущала как продолжение своего. И вдруг в памяти сам собой возник… Как давно я там не была! Без усилий представила ровненькие мощёные улочки, утопающие в зелени и цветах, невысокие домики зажиточных горожан, пекарню на углу, обувную лавку, где мне заказывали изумительную пару изумрудных бальных туфелек, шёлковых, с чудесными бантиками… Не о том думаешь, Дэри! Соберись, почувствуй, поймай!

Я ухватила тоненькую слабую ниточку, вспомнила мягкое освещение вечерних улиц, звуки нежной печальной мелодии – мама прекрасно играла и пела. Резко выдохнув, одной рукой я сама обхватила Рене за пояс, а в другой ещё раз сжала перо.

– Кейброк, – сами собой шевельнулись губы.

И упала в пустоту, изо всех сил цепляясь за вельвинда.

Открыла плотно сомкнутые веки, когда падение, снова долгое и муторное, прекратилось. Я не чувствовала ни собственного тела, ни присутствия Рене, пока неведомая магия тащила нас сквозь пространство. Первое, что я увидела, была вывеска над закрытой дверью и огромное окно, начинавшееся почти вровень с брусчаткой. И ряды книг за окном. Книжная лавка, куда я любила забегать в дни каникул. А следом ударило осознание.

Я была одна.

Глава 14.3

/Две декады спустя/

Солнце припекало, щедро поливая светом зубчатый парапет и выложенную камнем круглую площадку излюбленной башни альнардца. Для ворчливой Яолы и любопытных горничных – я пряталась в беседке в дальней части парка, за заросшим прудиком и мостиком, выгнувшимся кошачьей спинкой, и заканчивала картину на свежем воздухе. На самом деле работу я завершила вчера поздним вечером, а сейчас сидела на прихваченном из шкафа старом покрывале, расстеленном на нагретом камне, а темноволосую голову прятала в тени, удачно наведённой с помощью несложного бытового заклинания. И такое я тоже освоила и вполне уверенно выполняла. Рене, наслаждаясь часом человека, расположился рядом, с тетрадью на коленях, но смотрел не на листы, заполненные его же почерком, мелким, угловатым, но вполне разборчивым, а вдаль, туда, где горы подпирали пиками горизонт. Часом ранее я отправила письмо одному из магов, сведущему в теме тяжёлых и запрещённых заклятий, и у нас оставалось время на урок, который вельвинд предложил провести на свежем воздухе. Я согласилась, хотя так и не полюбила проводить время на смотровой башне, но последние успехи Рене в имперском письме вызвали несколько неловких минут в четырёх стенах спальни, один на один с его неотрывным взглядом.

Я считала имперский языком не сложным, но альнардец время от времени неверно применял падежи. Это было мило и не раздражало, но он просил помочь исправить, раз уж не удавалось избавиться от акцента. Я не годилась в учителя и наставницы, но Рене считал иначе и терпеливо внимал объяснениям и корпел над упражнениями не хуже старательного школяра. Изредка бросал в мою сторону взгляд и снова выводил слова на бумаге. Потом молча протянул открытую тетрадь для проверки, сцепил пальцы рук в замок, пристроил на колене. Минуя ровненькие столбцы слов, глаза зацепились за лишнее предложение, не из учебника и не из моих примеров.

«Я люблю тебя».

И ведь не ошибся в составлении фразы, и все окончания расставил правильно.

– Ошибки есть? – на логносе негромко поинтересовался вельвинд, пытаясь поймать мой взгляд.

Я упорно смотрела мимо.

Мы, точнее я, избегали этой темы всеми доступными мне способами. Я считала, Рене всё понял и успокоился, я вообще считала, что он заблуждается, испытывает то, чего нет! Я склонна была верить в его благодарность и в то, что он нуждался в обыкновенном общении. Эту потребность я очень хорошо понимала и разделяла сама: кроме тёти, подруг-то у меня и не было.

Буквы горели на бумаге. Лицо горело под его взглядом, а я изо всех сил удерживала на своём отстранённо-вежливое выражение.

Неверное окончание в одном из слов я нашла, кашлянула, пробуя голос, и спокойным, ровным тоном объяснила ошибку. Признание в рабочей тетради осталось без ответа, но у меня его для Рене не было. Было понимание: мы из разных миров, он даже не совсем человек. Нечеловечески яркие, горящие глаза жгли, просили, ждали ответной реакции, а мне хотелось просто сбежать и вернуться в комнату, когда на месте вельвинда снова будет сидеть маленькая пёстрая птица. В следующий оборот Рене попросился на воздух.

Всё так поменялось за истёкшие две декады.

Тогда, оказавшись в Кейброке в одиночестве, в час, когда вечер зажигал на улицах фонари, я испытала самые разные эмоции, от смятения до тоскливого разочарования. Не знала, куда податься, и после недолгих раздумий пошла в большой городской сквер за центральной площадью: там вечером можно было находиться безопасно и не вызывая неуместных вопросов, почему молодая аристократка гуляет одна, без сопровождения. Там было светло и удобно, и незанятая скамейка отыскалась быстро. Я сжимала в руке совиное пёрышко, нисколько уже не сомневаясь, что это с его помощью пространство рвётся и позволяет мне оказываться в желаемом месте. Но я снова не могла продолжить путь одна, без сычика, мне снова нужно было вернуться и найти