Читаем без скачивания Рыцари темного леса - Дэвид Геммел

Мананнан оглянулся. За ними гнались огромные, неповоротливые волки. Он снова посмотрел вперед и увидел, что ворота в конце туннеля закрыты.

— Кто это был? Враг? — спросил Лло, когда золотое окно померкло.

— Надеюсь, что нет, — ответил Руад. — Это Мананнан. Я послал его за черные врата на поиски рыцарей Габалы, а теперь должен вернуть его назад.

— Но ты сказал, что зло за воротами победило рыцарей. Почем ты знаешь, что оно не коснулось Мананнана? Вдруг это ловушка?

— Если так, то он — они — пожалеют об этом. Я тоже кое-что могу. Вернусь сюда утром.

— Может, дать тебе людей?

— Не надо. Если это ловушка, они мне не помогут, если нет, в них не будет нужды.

Чародей вышел из пещеры, радуясь, что не видит больше светящихся надеждой глаз Лло Гифса. Что может такой вот неученый кузнец понимать в волшебных делах? Для него враги — обыкновенные люди. То, что Красный наделил их невиданной властью, его не волнует — ведь великий Оллатаир теперь на его стороне.

«Найди способ убить их». Он думает, что это легко! Один Самильданах еще до того, как побывал за воротами, был почти ровней Руаду Ро-фессе. Кто знает, на что он способен теперь? Руад взошел на холм над пещерой и сложил небольшую пирамиду из хвороста. В огниве он не нуждался. Нырнув в Красный, он провел рукой по ветке, и костер заполыхал.

Некоторое время он сидел, вспоминая о былом, потом выпрямился и погрузился в покой Белого.

Скоро он откроет врата. Но сначала нужно подумать, прикинуть, что к чему. Если Мананнан предался злу, он, Руад, убьет его. Морриган тоже. Если нет, он посоветуется с рыцарем и придумает, как и просил его Лло, защиту от злой силы Самильданаха.

Злой? Он задумался над этим словом. Что это значит? Самильданах был рыцарем, давшим обет защищать справедливость. Зло всегда было ему ненавистно. Теперь Руад боится его больше всех остальных. А как Самильданах смотрит на него: как на зло? Быть может, все относительно и зависит от того, откуда смотреть? Рыцари Габалы отправляли правосудие в девяти провинциях, опираясь на силу своих мечей и копий — выходит, они насаждали справедливость через страх, а страх — близкий родич зла.

Руад потряс головой. Нет, не время теперь для таких рассуждений.

Он снова вообразил себе лицо Мананнана и то, что успел разглядеть позади него в волшебном окне. Что-то блеснуло там, за спиной Мананнана. Зеркало? Нет, не зеркало. Воин в доспехах? Не совсем. Это что-то было неподвижным, безжизненным… и все-таки странно знакомым.

Думай же, думай!

Он снова поднялся в Белый, очищая свой ум, освобождаясь от страха и сомнений. И сосредоточился на блестящем предмете, отбросив все остальное.

Перед ним возник серебристый панцирь, который он сам сделал для Эдрина. Панцирь стоял на деревянной подставке вместе с прочими частями доспехов.

Руад открыл глаз. Во рту у него пересохло, сердце колотилось. Он еще раз попытался обрести покой, но это было невозможно. Волшебная броня рыцарей Габалы в его власти.

Ведь если доспехи Эдрина там, то и все остальные, видимо, рядом.

Он подумал о Мананнане. Ворота нужно будет открыть скоро, но время еще есть. Погрузившись в Черный, Руад наполнил свои мышцы силой и переместился в Красный. Он ощутил страх, понимая, что волна столь мощного чародейства разойдется далеко. Надо спешить, иначе Самильданах обнаружит его и убьет. Руад до мельчайших подробностей представил себе доспехи рыцарей Габалы — со шлемами, кольчугами и мечами из серебристой стали, которые никогда не тупятся. Держа в памяти эту картину, он потянул доспехи к себе. Ум его помутился, и боль пронзила тело.

Он уже проделал это раньше, шесть лет назад, и наткнулся на волшебную стену. Теперь стена исчезла, и Руад духовным взором увидел Мананнана и Морриган, скачущих к воротам. На женщине были доспехи Патеуса.

Он снова сосредоточился на своей цели. Вот они! Семь доспехов, семь мечей. Он вернулся в свое тело, запомнив место, которое только что видел, и произнес призывные слова. Воздух затрещал, голову прошила молния. Руад застонал, и кровь потекла у него из носа.

Останавливаться было поздно.

— Ко мне! — вскричал он. — К Оллатаиру! — Из земли ударил свет, разметав его костер. Он стряхнул с колен угли, преодолевая жгучую боль в груди. Левая рука онемела, и его охватила паника. Если сердце откажет, все его усилия пропадут зря.

«Успокойся, — приказал он себе, — и повтори шепотом»:

— Ко мне!

Вокруг него возникли мерцающие фигуры, почти прозрачные, но постепенно обретающие форму и твердость. Руад, обмякнув на снегу, перевел дух. Доспехи Габалы стояли, как призрачные рыцари. С ними и с помощью Руада Лло Гифс, быть может, сумеет одержать победу.

Руад поднялся на ноги и собрал свои угасающие силы, чтобы открыть ворота Мананнану. Взглянув еще раз на восемь мерцающих изваяний, он стал произносить заклинание. Грудь разрывалась от боли, и он совсем не чувствовал пальцев левой руки.

Впереди явились черные врата. Руад знал, что силы его на исходе и он сможет удержать вход только несколько мгновений. Если окажется, что он открыл ворота слишком рано, случится беда… но если он опоздает, будет то же самое. Помня, как быстро скакал Мананнан, Руад рассчитывал, что тот уже должен быть у ворот и звери набросятся на него, как только он въедет в туннель. Чародей со стоном схватился за грудь. Пот со лба стекал в глаза. Он упал на колени, тщетно пытаясь умерить сердцебиение. Боль немного смягчилась, и Руад перешел к заключительной части заклинания.

Справа послышался какой-то треск, и он оглядел круг, смаргивая пот с глаз. Но все утихло, и восемь доспехов мерцали под луной. Восемь? Но ведь их должно быть семь! Невидимые руки подняли Руада на ноги и повлекли к ближайшим доспехам. Видя, как медленно поднимается забрало, он попытался остановиться, но у него недостало для этого сил. Он подходил все ближе и ближе, не видя больше ничего, кроме щели забрала. Призрачные руки отпустили его, и он хотел убежать, но не смог оторвать глаз от шлема с плюмажем и черноты внутри него.

Луна вышла из-за облака, свет стал ярче, и доспехи сделались густо-красными.

Из шлема на Руада взглянули налитые кровью глаза.

— Время умирать, предатель! — сказал Самильданах, и Руад с опозданием увидел кинжал в его руке. Клинок вонзился в живот чародея и прошел вверх, в легкие.

Руад скорчился на снегу, а Самильданах отступил назад и исчез.

Чародей попытался перевернуться на живот, но не смог из-за мучительной боли. Кровь подступила к горлу. И он закашлялся, забрызгав бороду и камзол.

Зная, что жить ему осталось считанные мгновения, Руад простер руку к воротам и прошептал заключительное слово: