Читаем без скачивания Через триста лет после радуги - Олег Михайлович Куваев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сашка Ивакин в компании с двумя телогреечными личностями разгружал машину на пирсе. Складывал в штабель огромные папиросные ящики. Внимательный снабженец стоял с блокнотом, делал пометки. Время от времени Сашка поглядывал на дальний конец причала, ждал Васю Прозрачного.
— Папиросы все! — сказал наконец снабженец. — Сейчас пойдут две машины сгущенки. Ты за старшего, — обратился он к Сашке.
— Ага! — Сашка отодвинул в сторону ящик. Сел.
Вытащил из кармана пачку сигарет. Прикурил, сгорбился на ящике. Телогреечные личности отошли в сторонку.
Снабженец сел в машину и укатил.
В сторонке стоял, покачивался на волне катер. Вышел морячок, развесил на тросике постирушку. Постоял, закурил, глянул на причал. Неторопливо ушел в рубку.
По причалу бегом бежал Вася Прозрачный.
— Капитально! — издали крикнул он.
Но все больше замедлялся его бег, потом он перешел на шаг и подошел вовсе уж грустный.
— Вот! — Он извлек из кармана газету.
«Новая советская экспедиция отправляется к берегам Антарктиды», — гласил крупный заголовок.
— Вот, — сказал Васька убитым голосом. — Везет же людям!
Сашка откинул окурок и закурил новую сигарету.
— А ты рискни, — тихо предложил он.
— Что ты! Там же очередь с километр, наверное. Все же хотят.
— Не все, Вась. Это ты по ошибке.
— Ну, у кого вместо мозгов квартира там или ресторан. Вдвоем бы! Почему я тебя раньше не встретил, Саня?
Сашка молча затянулся раз, другой, третий. Искоса посмотрел на Прозрачного.
— Едем! — сказал Сашка.
— Не шути, Саня. Горестно Ваське сегодня.
— Едем! Я не шучу.
— А как же…
— Обойдется! Так едем?
— Куда, Саня?
— В Ленинград, естественно. Антарктиду там формируют.
— Бичи! — крикнул Сашка телогреечным личностям. — Постерегите ящики.
— Дождись. Деньги получишь, — не отрываясь от созерцания небесных высот, прохрипел один.
— Дарю! Ты и получишь. Идем!
— Циркач! — изумленно сказал ему вслед бич.
Антарктида
Было раннее ленинградское утро. Они шли по совершенно пустынной улице. Прозвякал и прокатил мимо утренний, тоже пустой трамвай. Вдали показалась поливочная машина.
— Постоим, — сказал Вася Прозрачный.
Они закурили. Поливочная машина прокатила по улице, разбрызгивая воду. Вася проводил ее взглядом.
— Не работал на такой. Наверное, в жару интересно. Едешь и вроде бога выдаешь дождик.
— Ты что хитришь? — спросил Сашка.
— Знаешь, Саш. Ты иди один.
— Разумеется, — поспешно сказал Сашка.
…Они стояли у чугунной ограды. Сашка нервно прикурил, затянулся, бросил сигарету, посмотрел на часы.
— Вот что. Начальник экспедиции — человек занятой. Пойду прямо сейчас. Займу очередь. Буду первым.
Капитально! Я — напротив. — Вася кивнул через улицу. — Буду там ждать.
Сашка прошел двор, нашел стеклянную вывеску. Потянул на себя тяжелую дверь.
Вахтер за столом поднял голову.
— К кому?
— В Антарктиду, — сказал Сашка.
— Второй этаж, — буркнул вахтер.
Сашка поднялся на второй этаж. Коридор был длинен и пуст. Одна дверь была приоткрыта. Сашка заглянул, прочел фамилию на двери. Вошел в приемную.
Стол. Зачехленная машинка. Три стула. Напротив дверь кабинета. Сашка потрогал ее. Дверь открылась.
— Входите, — сказал мужской голос.
Сашка вошел.
В увешанном картами кабинете сидел пожилой человек в летной кожаной куртке. Огромное окно раскрыто. Ветер шевелил занавески.
— Слушаю, — человек взглянул на Сашку.
Но Сашка как завороженный смотрел на то, чем человек занимался. Перед ним лежала толстая стопка листов географических карт, и он перекладывал листы, сверяя их номенклатуру.
— Желаете попасть в Антарктиду? — не отрываясь от карт, сказал человек за столом.
— Нет, не желаю. То есть желаю, но не могу.
Человек поднял голову и внимательно посмотрел на Сашку. Взгляд был усталый, но в глазах явно проглядывал интерес.
— А что же? Что привело вас сюда?
— Там, за окном, стоит парень, который видит во сне пингвинов. Между прочим, он вам просто необходим. Две руки, семь специальностей. Не считая побочных. Я географ и кое-что понимаю. Он действительно необходим в Антарктиде.
— Садитесь! — Человек кивнул на стул. — Первый случай в моей практике, когда в вашем возрасте просят не за себя…
— Просить именно не за себя гораздо естественнее, — усмехнулся Сашка.
— Согласен. Но в чем все-таки дело?
И Сашка Ивакин второй раз вынужден был повторить свой неправдоподобный рассказ, где детство смешалось с прошлым веком, розовая чайка с горными лыжами и мечта о неоткрытых землях с угрожающей слепотой. Он старался рассказать все это сдержанно, отодвинуть себя и свои недуги на дальний план, а вперед выдвинуть странную судьбу Шаваносова и птицу, которая есть все-таки на самом деле.
— Завидую, — сказал начальник экспедиции. — Двадцать лет в Арктике, но я ее не видел. Изумительная все-таки птица. А с этим Шаваносовым разберитесь. Зайдите к деду Монякину. Он главный историограф Арктики. А эта записка для вашего друга. Его проверят… если все так, то, безусловно, возьмут.
Начальник встал. Посмотрел Сашке в глаза.
— А из вас, возможно, будет географ, Ивакин. Институт вы зря бросили. Но впрочем…
— Ладно, — без улыбки сказал Сашка.
Продолжение дневника Николая Шаваносова
Любовь натолкнула меня на мысль о красоте, которая возвышает душу человека. Говорят, что Гёте плакал перед прекрасной статуей Венеры Милосской.
Я думаю, что чем больше будет открыто в мире живой красоты, тем меньше останется в нем места для жестокостей и бед.
Такова общественная основа моего решения.
На фактический план меня натолкнуло чтение сочинений покойного академика Крашенинникова. Читая выполненное им с величайшим тщанием описание природы и животного мира Камчатки, я вдруг подумал, что розовая чайка, будь она на Камчатке, не ускользнула бы от тщательного ума этого натуралиста.
Естественное любопытство привело меня к чтению отчетов экспедиции Беринга, Лаптевых, Прончищева, Ласиниуса, славного Миддендорфа.
Упоминаний о розовой чайке в их трудах я не встретил. Но перед взором моим развернулись необъятные пространства полярной России. Дальнейшие мои доводы должны быть поняты каждым: англичане встретили розовую чайку на восточных наших пределах, потомки норвежских викингов встречали ее на западных. Возможно ли в этом случае представить себе, чтобы эта птица миновала, оставила в стороне тысячеверстные земли между чукчами и Архангельском?
Изучение путешествий по русскому Северу со времен Ермака до изысканий последних лет указывает с ясностью, что наименее известным местом в России является пространство между дикими реками Индигиркой и Колымой. Можно сказать, что это одно из самых глухих мест
