Читаем без скачивания Россия без Петра: 1725-1740 - Евгений Анисимов

До 1730 года, по-современному говоря, рейтинг Миниха в военной иерархии был весьма невысок. С 1723 года он руководил строительством Ладожского канала, который и закончил успешно к 1728 году. Его ценили как опытного инженера, но не более того. В 1727 году Миниху не удалось занять почетную должность начальника русской артиллерии — генерал-фельдцейхмейстера. Вероятно, в Военной коллегии вспомнили, что, поступая на русскую службу в 1721 году, Миних писал в прошении: «По артиллерии равномерно не могу служить, не зная ее подробности». Но он все-таки продвигался по служебной лестнице, используя для этого все доступные ему средства. Стремясь ублажить фаворита Меншикова, генерал-лейтенанта Волкова, наш генерал-аншеф подобострастно писал ему: «Ежели Вашему высокоблагородию несколькими бочками здешними (то есть ладожскими. — Е. А.) сигами для росходу в дом Ваш или протчими какими к строению материалами отсюда служить могу, прошу меня в том уведомить». И хотя генералиссимус Меншиков был осенью 1727 года свергнут, Миних получил-таки в 1729 году вожделенную должность генерал-фельдцейхмейстера6.

Вообще-то в те годы в полководцы он не рвался — впереди него были люди с подлинными и блестящими воинскими заслугами. В русской армии в конце 1720-х годов было два боевых фельдмаршала: князь М. М. Голицын и князь В. В. Долгорукий. 55-летний Михаил Михайлович Голицын имел блестящий послужной список: с двенадцати лет барабанщик Семеновского полка, он впоследствии командовал этим полком на Полтавском поле в 1709 году, а до этого прошел Азов, две Нарвы, ворвался в пролом крепости Нотебург в 1702 году, победил шведов при Добром, при Лесной, взял Выборг, оккупировал Финляндию и под конец Северной войны, в 1720 году, командовал победным сражением русского флота у острова Гренгам. Как писал о нем В. А. Нащокин в своих «Записках», «зело был в войне счастлив и в делах добраго распорядка, и любим подкомандующими в армии»7. Скромнее были воинские заслуги Василия Владимировича Долгорукого, хотя и они были на два порядка выше Миниховых.

Но после неудачного исхода «затейки» верховников — а оба фельдмаршала были членами Верховного тайного совета и ближайшими родственниками инициаторов переворота — земля под ними закачалась. М. М. Голицын неожиданно, к несказанному облегчению Анны и ее фаворита, в 1730 году умер (к обстоятельствам его смерти мы еще вернемся), а президента Военной коллегии фельдмаршала Долгорукого — конечно, не сразу, в конце 1731 года, — сместили со столь ответственного поста и отправили в тюрьму. Так судьба расчистила перед нашим героем служебный горизонт. И благодеяния посыпались на него.

Весной 1732 года он получил в придачу к пожалованному ранее Крестовскому острову поместье Кобона, 10 тысяч рублей на экипаж, стал председателем комиссии по делам армии, президентом Военной коллегии и — самое главное — получил чин генерал-фельдмаршала. И далее начались непрерывные свары и скандалы среди генералитета. У Миниха была поразительная способность раз и навсегда наживать себе смертельных врагов. Адъютант Манштейн отмечал, что Миних способен приблизить, а затем жестоко оскорбить человека: «Ничего не было ему легче, как завладеть сердцем людей, которые имели с ним дело; но минуту спустя он оскорблял их до того, что они, так сказать, были вынуждены ненавидеть его»8.

В 1735 году разгорелся скандал между Минихом и генералом графом фон Вейсбахом — командиром корпуса русских войск в Польше, от которого Миних в резкой форме потребовал отчета о денежных расходах на содержание войск. Форма приказа была такова, что Вейсбах обратился к Анне с донесением, в котором писал, что Миних поставил под сомнение его честность и «меня обидел напрасно… а я из давних лет, с начала вступления моего в службу В.и.в., порученные мне В.в. высочайшие интересы всегда сохранил и сохранять должен безпорочно, и ни в каких утайках и неверностях не бывал». Оскорбленный старый генерал отказался впредь знаться с Минихом. Анна была вынуждена писать к обоим, чтобы «все такия между вами партикулярныя ссоры и озлобления вовсе отставлены» были и чтобы оба полководца исходили из того, что «от безвременных друг другу чинящих озлоблений» могут быть причинены делу «предосудительные остановки»9.

Когда осенью 1735 года Вейсбах неожиданно умер и конфликт был тем самым снят, Миних начал новую генеральскую склоку. В ответ на оскорбительное письмо Миниха начальник русской артиллерии генерал-фельдцейхмейстер принц Гессен-Гомбургский писал ему: «Что Ваше графское сиятельство в наставление мне писать изволите, чтоб впред того не чинить и за оное (хотя при моих летах [сам] знаю, что чинить надлежит) Вашему сиятельству благодарствую, однако при том доношу, что я уже имею честь быть в службе Е.в. четырнадцать лет, а еще того не чинил, чтоб Е.в. противно было, и того не надеялся, чтоб от Вашего графского сиятельства за то, что к лучшей пользе интересов Е.в. чинил, мог реприманды (укоры, упреки. — Е. А.) получить, и весьма чувствительные, и прошу меня оными обойти»10.

Но Миних не успокоился. Отношения с принцем так обострились, что во время Крымского похода 1736 года тот пытался сколотить против Миниха нечто вроде генеральского заговора. Все это чрезвычайно беспокоило Анну Ивановну. Она писала А. Остерману: «Я вам объявляю, что война турецкая и сила их меня николи не покорит, только такие конувиты (поступки. — Е. Α.), как ныне главные командиры имеют, мне уже много печали делают, потому надобно и впредь того же ждать, как бездушно и нерезонабельно (неразумно. — Е. А.) они поступают, что весь свет может знать. От меня они награждены не только велики рангами и богатством, и вперед [их] я своею милостью обнадежила, только все не так, их поступки не сходны с моею милостью».

Опасаясь продолжения ссоры генералов, Анна велела руководителю дипломатического ведомства искать возможность заключить мир с турками. Скандал в ставке генералов беспокоил ее все больше и больше.

Не успел закончиться конфликт с принцем Гессен-Гомбургским, как Миних затеял свару с фельдмаршалом П. Ласси. Осенью 1736 года Анна и ее правительство, обеспокоенные противоречивыми слухами, доходившими до Петербурга о Крымском походе армии Миниха, потребовали от прибывшего из Австрии Ласси собрать сведения о положении в войсках. Опасаясь, что это будет понято Минихом как расследование его весьма не блестящей военной деятельности, Анна, верная своим принципам, предписала Ласси «о прямом состоянии армии под рукою проведать… что разумеется тайно». Но старый солдат, поняв, что «под рукою» собрать полную информацию о миниховской армии невозможно, попросил самого Миниха предоставить ему нужные сведения. Тут-то и начался скандал. Миних отправил Бирону письмо, в котором жаловался, что «высокая конфиденция (доверие — Е. А.) пред прежним умалилась», и просился в отставку, ибо «не в состоянии… тех трудов, которые доныне со всевозможною ревностью нес, более продолжать».

Анна взорвалась. В указе от 22 октября она писала: «Мы не можем вам утаить, что сей ваш поступок весьма Нам оскорбителен и толь наипаче к великому Нашему удивлению служить имеет, понеже не надеемся, что в каком другом государстве слыхано было, чтоб главный командир, которому главная команда всей армии поручена, во время самой войны и когда наивящая служба от него ожидается, к государю своему так поступить захотел». В конце указа она, гася конфликт, обещала свою благосклонность верному фельдмаршалу.

Миних сразу же перестроился и постарался использовать ситуацию, чтобы навредить Ласси и отодвинуть его на второй план. В письме к императрице в начале 1737 года Миних с показной душевной болью писал, что просит об отставке только из-за того, что не желает мешать Ласси. Мол, уступаю для пользы дела, а не гонора ради11. Наибольшие неприятности, как может догадаться читатель, достались Ласси, которого подсидел Миних и отругала за несоблюдение тайны императрица.

И вот здесь нужно коснуться своеобразного служебного лукавства, которым обладал Миних. Дело в том, что он не был подданным русских императоров. В 1721 году он подписал, как и все иностранцы на русской службе, договор — «кондиции», согласно которым обязался честно и добросовестно служить определенное число лет, после чего правительство не могло его удерживать на русской службе. И такое положение было для него чрезвычайно удобно. Несмотря на служебные успехи, он не спешил переходить в русское подданство и вряд ли думал, что после смерти будет покоиться не на тихом кладбище в зеленом Ольденбурге, а возле вечно шумящего Невского проспекта, под полом церкви Святой Екатерины, куда его опустили в 1767 году. Миних, десятилетиями служа России и в России, любил использовать для упрочения карьеры свое положение временнообязанного ландскнехта. Вот, составляя в 1725 году свое мнение о сокращении расходов на армию, он безапелляционно утверждает, что это нанесет армии вред, а потом делает маневр, снимающий с него всякую ответственность за решение: «От подушных денег что-либо убавить ли, другая душам переписка учинить ли, или нет, или при Адмиралтействе какое умаление производить ли (это хитрый ход — подставить под сокращение другое ведомство. — Е. Α.), о том всем мне, яко чужестранному, который состояние государства не ведает, неизвестна, такожде не лутче ли полки по городам и по деревням расположены будут»12.