Читаем без скачивания Начало пути - Алан Силлитоу

— Мистера Моггерхэнгера нет дома.

— А я к Полли, — сказал я.

Она была в саду, срезала розы с кустов у задней стены. Я хотел поздороваться с ней сдержанно, чтоб не спугнуть, но она схватила меня за руки — а у самой руки как лед, — и не успел я опомниться, как мы с ходу стали целоваться.

— Я сто раз пробовал до тебя дозвониться, но твоя мамаша вешала трубку. А потом мне пришлось слетать в Париж.

— Я по тебе стосковалась, — сказала Полли, — Я думала, с тобой кончится, как со всеми другими: раз уж ты узнал меня в Женеве и потом на обратном пути в самолете, ты больше не захочешь меня видеть.

— Чтоб тебя узнать, ста лет не хватит, — сказал я. — Поехали обедать в Вест-Энд. — В логове Моггерхэнгера я чувствовал себя не в своей тарелке, хотелось поскорей убраться подальше — вдруг откуда-нибудь выскочит сам Клод? Я нюхом чуял: лучше поскорей уносить отсюда ноги, хотя опасаться вроде нечего, ведь Полли сказала, он в Остенде. Ну, а вдруг он поехал туда всего лишь на коктейль?

— Ох, нет, — сказала она. — В центре я больше не бываю, осточертело. Ты ведь водил отцовский «бентли», да? — Мы шли по дорожке, и Полли вдруг бросила все розы, которые только что срезала, за лавровый куст.

— Будто во сне, — сказал я, чувствуя, как тепло моей руке в том месте, где ее все еще сжимала рука Полли.

— Тогда давай куда-нибудь поедем. У меня есть ключ от одного отцовского логова в Кенте.

— Это бы неплохо, — сказал я как мог равнодушней.

— Посиди в гостиной, выпей, а я пойду переоденусь.

— Я бы поглядел, если ты не против. Она наскоро меня поцеловала.

— Нет, сейчас не хочется.

Она побежала вверх по лестнице, замелькали голые матово-бледные ножки, а я открыл банку томатного сока и все думал про Уильяма, как он старается откупиться от ливанской полиции, и про его несчастную старуху мать, как она сходит с ума от страха за сына и опрокидывает стаканчик за стаканчиком со своими честерфилдскими знакомыми, а тут Полли, шалая девчонка, втравила меня в сумасшедшую затею с могтерхэнгеровским дворцом на колесах.

Мы роскошно расположились на переднем сиденье, и я на третьей скорости промчал по Хэммерсмитскому мосту и дальше к Южной окружной; на магнитофончике крутились «Сказки Венского леса», и я дымил толстенной сигарой — такие Моггерхэнгер хранит в машине для лучших друзей. В Клэпеме впереди оказался бензовоз, он загородил всю дорогу, и объехать его было невозможно.

— Вон тот «купер» сумел его обойти, — сказала Полли.

— Я не хочу помирать раньше срока. Обгоню, когда будет сподручней.

— Он развел такую бензиновую вонь, у меня разболелась голова, — пожаловалась Полли.

Я включил мигалку, вывернулся влево и ринулся вперед. Бензовоз показался мне длиной в целую милю и шел быстро, но я довел скорость до пятидесяти и тут увидел — прямо на меня мчит автобус. Тормозить было поздно. Меня ослепили фары, а вернуться назад в свой прежний ряд я уже не мог. Стервец-водитель бензовозов решил, видно, меня прикончить: он не замедлил и не ускорил хода. Конечно честный трудяга и наверняка считает: зажравшихся боровов, которые раскатывают в роскошных машинах, надо ставить к стенке и расстреливать или давить насмерть автобусом.

Полли вцепилась в меня, и я подумал: а здорово так помереть! Но все же на какой-нибудь фут, не больше, опередил бензовоз и вроде избежал смерти, все поджилки у меня тряслись, язык пересох, а Полли без сил повалилась на сиденье и только удивлялась, как это люди могут быть такими негодяями.

Дорога впереди была пуста, и я сильно оторвался от бензовоза, лишь у светофора он протиснулся между мною и тротуаром. Я перегнулся через Полли и опустил боковое стекло.

— Желаешь меня укокать, приятель? — спросил я, выговаривая слова на ноттингемский лад.

Он был в кепке, рожа как блин, и ухмылялся до ушей.

— Ага.

— Что ж, пускай тебе в другой раз больше повезет. — Светофор засветился желтым, и я рванул вперед. — Ершистый парень, такого не заглотаешь — подавишься!

— Я перепугалась до смерти, — сказала Полли.

— Это он так шутит. Я среди таких ребят вырос. Работал с ними одно время, недолго. Он просто хотел поглядеть — может, я струшу и отступлю. И я запросто мог дать задний ход, да только не дал. А ведь такое не часто удается пережить, верно, малышка? Она взяла меня под руку.

— Но ты все-таки поосторожней.

— Пока ты со мной в машине, я рисковать не стану. Хотя самому-то мне наплевать.

— Наверно, у тебя была очень страшная жизнь, оттого ты и дошел до таких мыслей, — сказала она. — Ты все еще возишь контрабандное золото?

Мы ехали по двухрядной дороге, и машины не так теснились.

— Я это бросил.

— Давно?

— Да вот, зацапали моего лучшего друга. Теперь буду жить честно и поджидать порядочную девушку, чтоб не давала мне сойти с пути истинного.

— Ну, значит, не меня, — со смехом сказала она, и я прямо удивился: чем бы меня похвалить — молодец, мол, исправился, — она сказала, зря я вышел из игры, мало ли, что зацапали моего дружка, сейчас бы как раз и продолжать, теперь нескоро заберут кого-нибудь еще, это все равно как лететь самолетом: безопасней всего после большой воздушной катастрофы. Я смело обогнал бензовоз — все-таки это у меня здорово вышло, просто прелесть! — так зачем же отступать, когда дело вовсе не такое опасное? Я-то ведь болтал зря, вовсе я не собирался бросать свою выгодную работенку, и раз уж не спасовал между бензовозом и автобусом, так тут тем более выбора не оставалось: надо гнуть свое, тогда я в конце концов вырвусь из западни.

— Ты меня не знаешь, — сказал я, — я никогда ни от чего не отступаюсь.

В Тонбридже мы попали в пробку и двигались с открытыми окнами, а наше радио выдавало бетховенскую Пасторальную симфонию. Я совсем было забыл, в какой машине сижу, но вдруг увидел, как на меня глазеют, и сразу вспомнил.

— Скоро мы будем на месте?

Полли перегнулась и поцеловала меня в губы.

— Потерпи немножко. Терпение терять еще хуже, чем мужество. Через полчаса приедем.

Полли велела мне свернуть на боковое шоссе, а потом и вовсе на проселок.

— Папа никогда не ездит сюда в «бентли». Он берет «лендровер». Колеса увязали в колеях.

— Оно и понятно.

Серые облака затянули небо, стекла в машине были опущены, и казалось, уже брызжет дождик. Проселок был изрыт тракторами, а в одном месте дорога показалась мне ровной, я разогнался — и тут колеса взбили воду в глубокой колее, высоко взлетела красная слякоть, аж ветровое стекло забрызгала, а кусты по бокам дороги ветвями царапали окна, сдирали краску с кузова.

— Зря ты меня не предупредила, — сказал я. — Мы б оставили машину у шоссе. — Даже Могтерхэнгер не заслуживал, чтоб с его машиной так зверски обращались, но теперь уже поздно было про это думать: мы опять нырнули в колдобину. — Еще далеко?

— Не очень.

Я поехал дальше — переваливался по буграм и рытвинам, поднимая фонтаны грязи, и наконец выехал на асфальтовый пятачок перед незатейливым двухэтажным кирпичным домиком. Сад был обнесен белым дощатым забором, посреди газона — маленький бассейн для птиц. У парадного входа Полли порылась в сумочке, достала ключ. Но он не лез в замочную скважину.

— Дай-ка я попробую, — сказал я, но тут же стало ясно: она захватила не тот ключ. — Ничего, — сказал я спокойно, а сам прямо кипел от злости. — Как-нибудь заберемся.

— Ну какая же я дура! — чуть не со слезами воскликнула Полли.

— Не горюй, — сказал я и обнял ее за плечи. — Разыщем здесь где-нибудь гостиницу. Только не казнись — эх, мол, ошиблась, — и все обернется к лучшему, так всегда бывает.

Эта убийственная мудрость ее насмешила, а я попытался открыть окна.

— По-моему, ничего не выйдет, — сказала Полли. — Когда мы уезжаем, папа всегда запирает сам, уж это он умеет.

— Даже он может ошибиться. Пойдем-ка попробуем с тылу. Опять задождило, а внутри, за окнами, казалось очень уютно.

У черного хода на мокром насквозь коврике сидела кошка и тут же валялось с полдюжины бутылок из-под молока. Кошка встала, потерлась о лодыжку Полли — вроде обрадовалась, что кто-то наконец появился и теперь ее накормят. Дверь была заперта, да еще закрыта изнутри на засов, и я попробовал окна. Нет, ничего не выйдет, разве что выбить стекло.

— А еще на чердаке есть окно! — крикнула Полли.

— К сожалению, я забыл дома крылья, — отозвался я. — Ничего, влезу по водосточной трубе до конька крыши и съеду к окну. Ну, хочешь полезу?

Она прижимала к груди кошку — ох, и швырнул бы я сейчас эту зверюгу куда подальше!

— Нет, — сказала Полли, — не хочу, но ты ведь все равно полезешь.

Я пошел к машине за складным ножом, раскрыл его.

— Если свалюсь, пропорю себе глотку, — сказал я и зажал нож в зубах.

— И шею сломаешь. Нет уж, пожалуйста, не лезь.