Читаем без скачивания Стихи - Тимур Кибиров

– LVIII-

When I came last to LudlowAmidst the moonlight pale,Two friends kept step beside me,Two honest friends and hale.

Now Dick lies long in the churchyard,And Ned lies long in jail,And I come home to LudlowAmidst the moonlight pale.

– 58-

Если б муки эти знал,Чуял спозаранку…

Когда я бежал из домаВ тринадцать мальчишеских лет,В портфеле было три тома —А. Блок, И.-В. Гёте, А. Фет.

Я Блока теперь стесняюсь,Я Гёте теперь не люблю,А этот романс исполняя,Насмешливо рожу кривлю.

– LIX-

THE ISLE OF PORTLAND

The star-filled seas are smooth to-nightFrom France to England strown;Black towers above the Portland lightThe felon-quarried stone.

On yonder island, not to rise,Never to stir forth free,Far from his folk a dead lad liesThat once was friends with me.

Lie you easy, dream you light,And sleep you fast for aye;And luckier may you find the nightThan ever you found the day.

– 59-

ЭПИТАФИЯ ТОМИКУ

Над лесопарком взошла луна.Мерцают стволы берез.Отсюда могила твоя не видна,Мой черный и глупый пес.

Там под сосной во земле сыройПокоится плоть твоя.Но дух бестолковый и озорнойВ иные отбыл края.

Архангел «Апорт!» не устанет кричать,Бросать тебе мячик твой.И целую вечность ты будешь гулять.Не то что с ленивым мной.

– LX-

Now hollow fires burn out to black,And lights are guttering low:Square your shoulders, lift your pack,And leave your friends and go.

Oh never fear, man, nought's to dread,Look not to left nor right:In all the endless road you treadThere's nothing but the night.

– 60-

Ну что же, и правда на посошок…Пора, ну правда пора!Вот Бог, вот порог, а вот вещмешок.Чего ж сидеть до утра?..

Ведь долгих проводов, лишних слезМы вряд ли дождемся тут.В Рим – без турусов и без колес —Проложен прямой маршрут.

– LXI-

HUGHLEY STEEPLE

The vane on Hughley steepleVeers bright, a far-known sign,And there lie Hughley peopleAnd there lie friends of mine.Tall in their midst the towerDivides the shade and sun,And the clock strikes the hourAnd tells the time to none.

To south the headstones cluster,The sunny mounds lie thick;The dead are more in musterAt Hughley than the quick.North, for a soon-told number,Chill graves the sexton delves,And steeple-shadowed slumberThe slayers of themselves.

To north, to south, lie parted,With Hughley tower above,The kind, the single-hearted,The lads I used to love.And, south or north, 'tis onlyA choice of friends one knows,And I shall ne'er be lonelyAsleep with these or those.

– 61-

СЕЛЬСКОЕ КЛАДБИЩЕ

Как странно, что все мы смертны,А что бессмертны – странней.И что существуют чертиИ нет никаких чертей.И Бог, как гласит наколка,Не фраер и все простит,Поставит на вид и только,Как дедушка, пожурит.

С одной стороны, конечно,Наколка сия верна.Но знаю аз многогрешный —Другая есть сторона.Что это – соблазн и ересь,Любой растолкует поп,Но как же бы мне хотелось,Чистилище было чтоб!..

– Так, веря – не веря чуду,По кладбищу я гулял.Погожий денек безлюдныйСиял, стрекотал и врал,Что вечен покой кладбища,Что все еще не пора,Что лет остаются тыщиДо радостного утра.

– LXII-

'Terence, this is stupid stuff:You eat your victuals fast enough;There can't be much amiss, 'tis clear,To see the rate you drink your beer.But oh, good Lord, the verse you make,It gives a chap the belly-ache.The cow, the old cow, she is dead;It sleeps well, the horned head:We poor lads, 'tis our turn nowTo hear such tunes as killed the cow.Pretty friendship 'tis to rhymeYour friends to death before their timeMoping melancholy mad:Come, pipe a tune to dance to, lad.

Why, if 'tis dancing you would be,There's brisker pipes than poetry.Say, for what were hop-yards meant,Or why was Burton built on Trent?Oh many a peer of England brewsLivelier liquor than the Muse,And malt does more than Milton canTo justify God's ways to man.Ale, man, ale's the stuff to drinkFor fellows whom it hurts to think:Look into the pewter potTo see the world as the world's not.

And faith, 'tis pleasant till 'tis past:The mischief is that 'twill not last.Oh I have been to Ludlow fairAnd left my necktie God knows where,And carried half way home, or near,Pints and quarts of Ludlow beer:Then the world seemed none so bad,And I myself a sterling lad;And down in lovely muck I've lain,Happy till I woke again.Then I saw the morning sky:Heigho, the tale was all a lie;The world, it was the old world yet,I was I, my things were wet,And nothing now remained to doBut begin the game anew.

Therefore, since the world has stillMuch good, but much less good than ill,And while the sun and moon endureLuck's a chance, but trouble's sure,I'd face it as a wise man would,And train for ill and not for good.'Tis true, the stuff I bring for saleIs not so brisk a brew as ale:Out of a stem that scored the handI wrung it in a weary land.But take it: if the smack is sourThe better for the embittered hour;It will do good to heart and headWhen your soul is in my soul's stead;And I will friend you, if I may,In the dark and cloudy day.

There was a king reigned in the east:There, when kings will sit to feast,They get their fill before they thinkWith poisoned meat and poisoned drink.He gathered all that springs to birthFrom the many-venomed earth;First a little, thence to more,He sampled all her killing store;And easy, smiling, seasoned sound,Sate the king when healths went round.They put arsenic in his meatAnd stared aghast to watch him eat;They poured strychnine in his cupAnd shook to see him drink it up:They shook, they stared as white's their shirt:Them it was their poison hurt.– I tell the tale that I heard told.Mithridates, he died old.

– 62-

Рискуя заслужить упрекВ том, что я так же недалек,Как выведенный Вами сброд,Я все-таки скажу… Так вот,Не обижайтесь, но – увы —Не правы абсолютно Вы!Совсем не Ваша правда, сэр!Вот, скажем, Пушкин, например…Не Пушкин, хорошо – ШекспирИначе ведь смотрел на мирИ не был так суров и горд.Я в правде, как известно, черт!Так вот, по правде говоря,Профессор, сердитесь Вы зря

На собутыльников своих,Столь возмутительно живых!Быть можно дельным мудрецомИ думать не всегда о том,Как станем пищей мы червям,Как мало дней осталось нам,Как изменяет нам любовь,Как младость не вернется вновь!И с опьяненьем оптимизм,А с трезвенностью стоицизмНегоже сравнивать певцу —Уж Вам-то вовсе не к лицу!

Теодицея не вино!Хотя полезно и оно.Вот только меру надо знать,Нельзя же так перебирать!И кто сказал, что с бодунаНам лучше истина видна?Ах, сэр, наоборот как раз —Похмелье замутняет глаз,Подчас вообще невзвидишь свет!Не лучше, впрочем, пьяный бред,Ведь спьяну тоже ни хренаНе видно – лучше вполпьяна,Слегка навеселе смотреть,Чтоб разглядеть не только смерть,Не только боль, не только страх!Сей падший мир не пал во прах!

Пусть он валяется в грязи,Пусть полной гибелью грозит,Но дивный свет по временамСквозит еще. Ах, сэр, не ВамБы слушать, говорить не мнеО чистоте и тишине!Не мне б читать, писать не Вам,Что нету утешенья нам,Что только королеву могХранить немилосердный Бог.Не говоря уже о техСтихах про самый смертный грех.Сонет Вам стоит перечестьПод номером шестьдесят шесть!А о разбойнике в раю,Боюсь, no use to talk to you!

По-моему, и МитридатПомянут Вами невпопад!Стратегия такая мнеБезумной кажется вполне —Не постигаю я никак,С чего бы стал я жрать мышьяк?Когда ты – царь, живешь один,С чего тебе глотать стрихнин?!Не доверяешь коль рабам,Гони их вон ко всем чертям!С гомеопатией такойУтратишь волю и покойИ сам себя отравишь так,Как не сумеет злейший враг!Противоядья лучше есть,О них Вы можете прочесть:Смотрите, Марк, глава шестнадцать,Стихи семнадцать-восемнадцать.

– LXIII-

I hoed and trenched and weeded,And took the flowers to fair:I brought them home unheeded;The hue was not the wear.

So up and down I sow themFor lads like me to find,When I shall lie below them,A dead man out of mind.

Some seed the birds devour,And some the season mars,But here and there will flowerThe solitary stars,

And fields will yearly bear themAs light-leaved spring comes on,And luckless lads will wear themWhen I am dead and gone.

– 63-

ПОДСТРОЧНИК

Я разрыхлял землю мотыгой,Вскапывал и полол,И понес цветы на ярмарку:Я принес их домой незамеченными;Окраска была не в моде.

Поэтому там и сям я сею ихДля того, чтобы парни, такие как я, нашли,Когда я буду лежать под ними,Мертвый мужчина, забытый.

Некоторые семена птицы пожрут,А некоторые время года испортит,Но здесь и там будут цвестиОдинокие звезды.

И поля рано понесут их,Когда светлолиственная весна придет,И несчастные парни будут носить их,Когда я буду мертвый и ушедший.

три поэмы

2006–2007

ВСТУПИТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТОН

С необщим выраженьем рожиЯ скромно кланяюсь прохожим.Но сложное понятней им.А мы… Ничем мы не блестим.

Понятней сложное, приятнейИм площадная новизна,Ребяческая крутизнаИ велемудрая невнятность.Сие опять прельщает их.А мы-ста будем из простых.

Мораль из моды вышла ныне,А православие вошло,Уж так вошло, что все едино —Писать об этом западло.Пристойней славить смерть и зло.

Не зло – так боль, не смерть – так блядствоПристойней и прикольней петь.Пристойней тайное злорадство,Что нам Врага не одолеть,И что исчезнул, как туман,Нас возвышающий обман,

Что совести и смысла нету,А низких истин – тьмы и тьмы,И что достойно есть поэтуВосславить царствие Чумы.Всего ж удобней и приличнейВарраву выбрать навсегда,Ведь он гораздо симпатичнейМалопристойного Христа!..

Но романтический поэт,Безумец, подрывает сноваБлагопристойности основы,Клеймит он снова хладный свет!Noblesse oblige и volens-nolens,Такая уж досталась доля,Такой закон поэту дан —Он эпатирует мещанВраждебным словом отрицанья,Не принимая во вниманье,Пропал он нынче или пан!

Вот почему нравоученьяИ катехизиса азыВо вдохновенном исступленьеЛепечет грешный мой язык.

Дрожа в нервическом припадке,Я вопию, что все в порядке,Что смысл и выход все же естьИз безнадежных общих мест,Что дважды два еще четыреПою я городу и миру!

Есть упоение в говне,В нытье со страхом и упреком.Но в этом я не вижу проку,И это не по вкусу мне.И спорить о подобных вкусахГотов я до потери пульса!

(Неточность рифмы знаменует,Что автор не шутя психуетИ сознает, насколько онАтавистичен и смешон.)

Что ж, веселитесь. Стих железный,Облитый злобой. bla-bla-bla.В надежде славы и добраМне с вами склочничать невместно.

И пусть умру я под забором,Как Блок велел мне умирать,Но петь не стану в этом хоре,Под эту дудку танцевать.

Грешно мне было б. Не велитМне Богородица такого.К тому же – пусть Она простит —Мне скучно, бес, пуститься сноваВ пучину юношеских врак,В унылый пубертатный мрак..

Но кроме бунта против правилНаш романтический поэтОбязан, поразмыслив здраво,Избрать такой себе предметЛюбовных мук, чтоб – не дай Боже —Она не полюбила тоже,Чтоб, далека и холодна,Безумство страсти инфернальнойТупой взаимностью банальнойНе осквернила бы она!Но тут мне жаловаться грех —Я в этом смысле круче всех!

И посвящается все той жеН. Н., неведомой красеСей труд и будущие все!..

Увы, залогов подороже,Достойнее тебя, мой свет,В моем распоряженье нет.

ПОКОЙНЫЕ СТАРУХИ