Читаем без скачивания Михаил Лермонтов. Один меж небом и землей - Валерий Михайлов

И, если юноша поэт, достигнув горных вершин, испытывал вслед за гордостью презрение к жизни, то в Демоне, после его надзвездных кочевий, и веков бесплодных, и власти над ничтожной землей, ничего на душе, кроме равнодушной пустоты:

И зло наскучило ему!

Дик и чуден — и Кавказ, и весь Божий мир вокруг, но «гордый дух»

Презрительным окинул окомТворенье Бога своего,И на челе его высокомНе отразилось ничего.

Вся красота земли, «роскошной Грузии долины» для изгнанника — ничто:

И все, что пред собой он видел,Он презирал иль ненавидел.

И лишь юная красавица Тамара, легко танцующая на кровле, вдруг неизъяснимо взволновала его; а благодатный звук — поразил его до самой глубины существа…

В новой редакции поэмы Демон уже не намеренно губит Тамару — он сам не властен над собой, он лишь рука судьбы в заведенном Творцом мироустройстве. Демон хочет, чтобы Тамара принадлежала только ему, и потому убирает со своего пути ее жениха, а когда конь приносит на брачный пир убитого всадника и Тамара рыдает от горя, Демон волшебным голосом утешает ее. Лермонтов — тоже волшебно — перекидывает ритмическое ударение в слоге: переходит с 4-стопного ямба на певучий 4-стопный хорей — и пишет словно бы не земными словами, а прозрачным, мерцающим светом и воздухом:

«На воздушном океане,Без руля и без ветрил,Тихо плавают в туманеХоры стройные светил;Средь полей необозримыхВ небе ходят без следаОблаков неуловимыхВолокнистые стада;Час разлуки, час свиданья —Им не радость, не печаль;Им в грядущем нет желаньяИ прошедшего не жаль.В день томительный несчастьяТы об них лишь вспомяни;Будь к земному без участьяИ беспечна, как они.

И — вновь перелет: с неба на землю, соединение двух стихий.

Вновь чудесная перемена ритма — и пленительные стихи:

Лишь только ночь своим покровомДолины ваши осенит,Лишь только мир, волшебным словомЗавороженный, замолчит,Лишь только ветер над скалоюУвядшей шевельнет травою,И птичка, спрятанная в ней,Порхнет во мраке веселей,И под лозою виноградной,Росу небес глотая жадно,Цветок распустится ночной,Лишь только месяц золотойИз-за горы тихонько встанетИ на тебя украдкой взглянет,К тебе я стану прилетать!Гостить я буду до денницыИ на шелковые ресницыСны золотые навевать…»

Этот голос «чудно-новый», эта упокоительная песнь, где слиты воедино земная надмирность и надмирная земность, — эта колыбельная Демона, может быть, единственная в своем роде, упоительная по благозвучию, умиротворенности и небесной красоте… — какая земная душа перед этим устоит!..

И Тамара пала… Она попыталась поначалу спастись от обольстителя в монастыре, но во сне ли, наяву ли уже запечатлелось у нее на душе, как

Пришлец туманный и немой,Красой блистая неземной,К ее склонился изголовью;И взор его с такой любовью,Так грустно на нее смотрел,Как будто он об ней жалел.………….Он был похож на вечер ясный —Ни день, ни ночь — ни мрак, ни свет!

И в божественной обители, среди моленья, красавице монашке часто слышится знакомая речь, и там

Знакомый образ иногдаСкользил без звука и следаВ тумане легком фимиама:Он так смотрел! Он так манил!Он, мнилось, так несчастлив был!

Демон слышит пение юной монахини:

И эта песнь была нежна,Как будто для земли онаБыла на небе сложена.……………….И входит он, любить готовый,С душой, открытой для добра;И мыслит он, что жизни новойПришла желанная пора…

Какой искренней прямотой исполнено его чувство!..

Я враг небес, я зло природы, —И, видишь, я у ног твоих.Тебе принес я в умиленьеМолитву тихую любви.…………..Меня добру и небесамТы возвратить могла бы словом.Твоей любви святым покровомОдетый, я предстал бы там,Как новый ангел в блеске новом…

Тамаре, напуганной этой могучей, влекущей любовью, и грядущим «адом», Демон откровенно говорит:

Так что ж? ты будешь там со мной.Мы, дети вольные эфира,Тебя возьмем в свои края;И будешь ты царицей мира,Подруга вечная моя.

Искушение? Возможно. Но — не обман.

Без сожаленья, без участьяСмотреть на землю станешь ты,Где нет ни истинного счастья,Ни долговечной красоты;Где преступленья лишь да казни,Где страсти мелкой только жить,Где не умеют без боязниНи ненавидеть, ни любить.

Поистине, Демон «в любви, как в злобе», неизменен и велик!.. Тамара погибает от поцелуя Демона: как и обещал, он дарит ей вечность за миг. И странной улыбки, что застыла у нее на устах, никто не может разгадать:

Что в ней? Насмешка ль над судьбой,Непобедимое ль сомненье?Иль к жизни хладное презренье?Иль с небом гордая вражда?

Что-то да есть. «Смертельный яд его лобзанья» проник в монахиню и запечатлелся на ее последней улыбке…

Демон — отражение в поднебесье и в небесах лермонтовского духа.

Этот образ рос, проявлялся и воплощался в слове вместе с самим поэтом и, наверное, потому попросту не мог быть законченным, как не завершается же вместе с земной жизнью человеческая душа. Это — осмысление земного существования и всего мироустройства с высоты вечного полета души. небу зачем-то не хватает земли: Демон, увидев впервые Тамару, вдруг возненавидел свою свободу, «как позор», и свою власть — и позавидовал невольно

Неполным радостям людей.

И самому Лермонтову в будущей вечности недостает земного; в одном из стихотворений он напрямую говорит: «Что мне сиянье Божьей власти / И рай «святой»! / Я перенес земные страсти / Туда с собой». Наконец, речи Демона к Тамаре так похожи на любимые мысли Лермонтова о ничтожестве земных печалей, бренности человеческой жизни и труда.

По справедливому замечанию Сергея Андреевского, поэма «Демон» из всех больших произведений Лермонтова «как бы наиболее связана» с представлением о его музе.