Читаем без скачивания Московский процесс (Часть 1) - Владимир Буковский

— Напротив, надо, чтобы на Западе больше знали советскую пропаганду, утверждали некоторые, — она разоблачает режим лучше всех нас.

Увы, это было бы так лишь в нормальном, нравственно здоровом мире, в котором каждое очередное изобретение агитпропа или главного управления «А» КГБ действительно должно было бы вызывать дружный хохот публики, насмешки прессы и возмущение политиков. Нам же приходилось жить в мире реальном, где большинство людей хотело верить советскому режиму — в силу ли идеологических симпатий, страха перед ядерной катастрофой, веры в «стабильность», в «прагматический подход», в Божий промысел, и черт знает еще что. Трагедия состояла в том, что западный человек в наше время мало уже чем отличался от советского: живя в постоянном страхе, он предпочитал не знать, чтобы легче было верить. Феномен «трех счастливых мартышек», которые зла не видят, не слышат и оттого о нем не говорят, был на Западе еще разительнее, чем в советском мире: по крайней мере, в последнем существовали реальные причины для страха. Здесь же и страх был воображаемым, нагнетенным все той же советской пропагандой, а верить в него было просто удобней, успокоительней для совести обывателя, поскольку он получал прекрасное — и даже как бы благородное — оправдание своей природной трусости.

Прибавьте сюда и тот факт, что большая часть интеллигенции, страдая «детской болезнью левизны», просто симпатизировала идеям социализма. Для них самым страшным врагом человечества было собственное правительство, а советские вожди — хоть и немного заблудшими, но все же «прогрессивными» деятелями.

Так или иначе, а советская пропаганда и дезинформация были на Западе гораздо эффективнее, чем в СССР. Достаточно вспомнить, например, многомиллионное «движение за мир», словно по волшебству возникшее в начале 80-х, или восторги прессы по поводу прихода к власти «скрытого либерала» Андропова в 83-м (не говоря уж о всеобщей вакханалии счастья в связи с появлением Горбачева и его «перестройки»), чтобы в этом убедиться. Человек и вообще-то, по самой своей природе, склонен селективно воспринимать только ту информацию, которую он ожидает или очень хочет получить, тем более усиливается это свойство под влиянием эмоций, желаний и верований. Лучший тому пример — история с чернобыльской катастрофой, которая никак не отразилась на восторгах по поводу Горбачева, пытавшегося ее скрыть в ущерб здоровью миллионов людей, никак не поколебала светлой веры в социализм, но была воспринята лишь как доказательство опасности любых атомных электростанций, где бы, кто бы и как бы их ни строил. Чудесным образом весь общественный гнев обратился не на тех, кто был повинен во лжи и безразличии к жизни людей, а на тех, кто ни в чем повинен не был.

А уж поверить в любую гадость по поводу «диссидентов» был готов почти каждый: при всем внешнем восхищении нашим «мужеством» западная элита нас люто ненавидела. Само наше существование было угрозой иллюзиям одних и упреком глубоко забаррикадировавшейся совести других. Даже их восхищение бывало омерзительно, оно как бы подчеркивало, что наша деятельность, наша позиция предполагают наличие каких-то сверхчеловеческих качеств и потому неприемлемы для людей «нормальных».

Казалось бы, появление нашего движения в СССР было самой лучшей, самой оптимистической новостью послехрущевского времени, в перспективе предполагавшей возможность мирного избавления от советской угрозы. Казалось бы, даже самая мизерная надежда на такой исход должна была заставить Запад пересмотреть всю свою стратегию и сконцентрироваться на его достижении. Куда там! Мы были объявлены — сперва с восхищением, а потом со злобой «исключением» из общего правила, не имеющим никакого значения для западной политики, кроме разве что лишней головной боли. И, как ни была тупа, абсурдна, подла советская кампания по нашей «компрометации», ни смеха, ни возмущения она обычно не вызывала. Напротив, она послужила Западу хорошим предлогом для сворачивания кампании в защиту прав человека в СССР в самый решающий момент:

Комитет госбезопасности докладывает, что опубликованные с санкции ЦК КПСС в газете «Известия» материалы, разоблачающие враждебно-подстрекательскую деятельность спецслужб США среди «диссидентов» в СССР, сыграли определенную роль в дискредитации ведущейся в США антисоветской кампании о «правах человека», — докладывал в ЦК Андропов в марте 1977 года.

Речь шла о публикации письма некоего Липавского, всего лишь обычных «разоблачений» обычного стукача КГБ, человека вполне ничтожного и никому не известного. Таких «разоблачений» со стороны людей, расколовшихся под следствием или как-нибудь иначе сломленных, были уже десятки, но впечатления, как правило, не производили. Только идиот не понимал, что режим в состоянии выдавить из человека и не такие еще «сведения». Уж коли Бухарин мог «признаться» во вредительстве, чего было ждать от какого-то Липавского? Но кампания в защиту прав человека в СССР стала уже тяготить Запад, принуждая его менять всю свою долгосрочную политику, все приоритеты. Сопротивление со стороны западной элиты таким радикальным изменениям было огромно. Отсюда — внезапный эффект дезинформации, в сущности очень примитивной, касавшейся еще и не арестованного Щаранского.

Согласно поступившим данным, проведенное мероприятие вызвало серьезную реакцию в США и других западных странах. В сообщениях американских газет, радио и телевидения сквозит озабоченность общественного мнения взятым администрацией КАРТЕРА курсом на поддержку «диссидентов» и открытым вмешательством во внутренние дела СССР и других социалистических стран. Характерно, что в комментариях американских средств массовой информации не приводится серьезных доводов в защиту этого курса.

Опубликованные в «Известиях» материалы вызвали растерянность среди аккредитованных в СССР американских дипломатов и корреспондентов и оказали сдерживающее влияние на их контакты с «диссидентами». В соответствии с поступившими из Вашингтона инструкциями они отказываются от каких-либо комментариев и прибегают к голословному отрицанию изложенных в открытом письме и статье фактов.

Вместе с тем сотрудники посольства США в своем окружении высказывают опасения, что советская сторона может потребовать выдворения из СССР скомпрометированного связью с ЦРУ американского дипломата ПРЕСЕЛА, организовать пресс-конференцию с автором открытого письма и опубликовать в других газетах новые разоблачительные материалы. Произошло определенное замешательство и в среде просионистски настроенных лиц и «диссидентов», поддерживающих активные контакты с американскими представителями в СССР.

И далее, окрыленный неожиданным успехом довольно заурядной дезинформации, Андропов рекомендует (а политбюро одобряет) план расширения своей кампании:

Комитет госбезопасности полагает целесообразным после визита в нашу страну госсекретаря США ВЭНСА осуществить следующие мероприятия по дальнейшей дискредитации роли спецслужб США в антисоветской кампании:

— организовать интервью с автором открытого письма ЛИПАВСКИМ С. Л. американского или другого западного корреспондента с участием советского журналиста для последующего опубликования этого интервью в газете «Известия» и в зарубежной прессе;

— через возможности ТАСС, АПН и Гостелерадио использовать в сообщениях и передачах на заграницу подготовленные Комитетом госбезопасности статьи, показывающие на фактических данных (…) что случай с ЛИПАВСКИМ не является единичным в использовании спецслужбами США «диссидентов» в разведывательно-подрывной деятельности против СССР;

— организовать через возможности Комитета госбезопасности направление в Вашингтон и в посольство США в Москве писем от отдельных советских граждан и коллективов с протестами против вмешательства США во внутренние дела СССР;

— чтобы не вызвать ответных мер американских властей в отношении сотрудников советских представительств в США, ограничиться компрометацией первого секретаря посольства США ПРЕСЕЛА и корреспондента ОСНОСА, не прибегая к мерам их официального выдворения из СССР.

Нет сомнения, прояви американская администрация в тот момент достаточно твердости, а западное общество — достаточно возмущения, и Андропов бы притих, и Щаранскому, скорее всего, не осмелились бы «пришить» шпионаж. Но вместо этого Картер стал оправдываться, извиняться, клясться и божиться, что он, дескать, проверял в ЦРУ и Щаранский их агентом вроде бы не был. Еще более заискивающую позицию занял, приехав в Москву, Вэнс. Как же — надо было «спасать детант»! Испугались и еврейские организации на Западе: ах, как бы это не повлияло на эмиграцию!

Словом, Запад «потек», как новичок на допросе в КГБ, и то, что было заурядной чекистской провокацией, превратилось в грандиозный успех их пропаганды: