Читаем без скачивания Братья Берджесс - Элизабет Страут

Абдикарим протянул руку.

– Рад познакомиться, рад познакомиться.

У него были умные черные глаза, и он улыбался, обнажив желтые неровные зубы.

– Как дела у Зака? – спросила Маргарет.

Боб глянул на Абдикарима. Вероятно, этот человек выступал свидетелем в суде, но точно Боб не помнил.

– У него все хорошо? – спросил Абдикарим. – Он у отца? А домой вернется? Ему ведь, наверное, уже можно возвращаться домой.

– Он приезжает завтра, – ответил Боб и добавил: – Но вы не волнуйтесь. Зак все понял и исправился.

Последнее он произнес чересчур громко – как люди обычно говорят глухим и иностранцам. Маргарет Эставер закатила глаза.

– Вернется домой!.. – Известие Абдикарима явно обрадовало. – Очень хорошо, очень хорошо. – Он снова пожал Бобу руку. – Рад познакомиться. Всех благ мальчику.

Дождавшись, когда он отойдет подальше, Маргарет сообщила:

– Это Абдикарим убедил своих простить Зака.

Она привела Боба в свой кабинет. Он навсегда запомнил, как она потянулась к лампе, и комнату залил теплый свет, а за окнами сгущались осенние сумерки. Боб не знал, в какой именно момент он понял, что дальнейшую жизнь будет строить с этой женщиной, но это вполне мог быть именно этот момент – яркий свет лампы, вместивший в себя тепло сердца Абдикарима и вообще тепло Ширли-Фоллс. Они говорили недолго и исключительно о других. Она пожелала Бобу удачно решить проблему с Джимом и встретить Зака, он пообещал ей потом обо всем рассказать. Провожать его она не стала.

– Все очень плохо, – шепотом сообщила Сьюзан, кивнув на гостиную. – Он ей уже три раза звонил, она не берет трубку. Зак только что написал, говорит, очень соскучился и ужасно рад, что вы приехали. Хоть что-то хорошо.

Боб прошел в гостиную и сел напротив Джима.

– Значит так, вот что тебе надо делать. Езжай в Парк-Слоуп, садись на крыльцо и сиди там днями и ночами, пока она тебя не впустит.

– Она вызовет полицию. – Джим отсутствующим взглядом смотрел на ковер, опираясь подбородком на кулак.

– Пускай. В конце концов, это твой дом.

– Она получит охранный ордер[13].

– Ты ведь ее не бил. Не бил ведь?

Джим поднял глаза от ковра.

– Да брось ты, Боб. Конечно, нет. И всю одежду из окна не выбрасывал.

– Хорошо, – сказал Боб. – Хорошо.

С утра миссис Дринкуотер подслушивала на лестнице.

– Надо же, – шептала она беззвучно, потому что дети говорили об удивительных вещах.

В ее понимании все трое были детьми, она буквально слышала в их голосах детский лепет, особенно у Сьюзан – как будто, лишившись супруга и потомков, человек возвращается в детство. Они обсуждали будущее Зака (мальчик собирался в колледж), кризис в семье Джима (он все испортил, и теперь только одна дочь вообще соглашается с ним разговаривать) и жизнь Сьюзан (она подумывала записаться на курсы рисования, что особенно поразило миссис Дринкуотер – кто бы мог подумать, что Сьюзан мечтает рисовать!)

Скрипнул по полу отодвигаемый стул, и миссис Дринкуотер уже хотела скрыться у себя, но тут на кухне пустили воду в раковине, потом выключили и снова стали говорить. Боб рассказывал Сьюзан про какую-то знакомую своего коллеги, которая росла в бедной семье, и одежду ей покупали в «Кей-марте»[14], а потом она вышла замуж за очень богатого человека и все равно продолжила одеваться в «Кей-марте».

– Почему? – спросила Сьюзан.

– Потому что она так привыкла.

– Если бы я вышла замуж за богатого, уж я накупила бы себе нарядов, – сказала Сьюзан.

– Это ты сейчас так думаешь, – заметил Боб. – А на самом деле, может, и не стала бы.

Наступило долгое молчание, и миссис Дринкуотер уже подумывала удалиться. Но тут Сьюзан спросила:

– Джимми, а ты хочешь вернуться к Хелен? Просто когда ушел Стив, друзья говорили мне обычные для таких случаев вещи, да туда ему и дорога, без него тебе будет лучше, и все такое. И хотя я старательно перечисляла себе его недостатки, если бы он вернулся, я бы его приняла. Я хотела, чтобы он вернулся. Так что если Хелен тебе нужна, моли о прощении.

– Да, моли о прощении, – подтвердил Боб.

Миссис Дринкуотер так сильно наклонилась через перила, что чуть не упала с лестницы. Она бы крикнула: «Да-да, надо молить о прощении», но ей было неловко вмешиваться в семейные дела.

– Тебе же не нравится Хелен, – сказал Джим.

– Вот давай без этого, – оборвала его Сьюзан. – Нормальная женщина. Нечего на меня вину перекладывать. Может, ты и чувствовал себя не в своей тарелке, когда женился на белой кости с большими деньгами, но Хелен тут не виновата. – И добавила: – Кстати, я очень долго не подозревала, что я сама белая кость. Белая англосаксонская протестантка.

Голос Боба:

– И когда же до тебя это дошло?

– В двадцать лет.

– А что тогда было?

– Я начала встречаться с евреем.

Голос Джима:

– Да ладно!

– Я не знала, что он еврей.

– Ну слава богу.

Джим, конечно, ерничал. Миссис Дринкуотер он нравился. Он ей нравился еще много лет назад, когда его каждый день показывали по телевизору.

– А как ты узнала, что он еврей? – спросил Боб.

– Да как-то само всплыло в разговоре. Он пожаловался, что кто-то считает его «еврейчиком». Мне было все равно. Какая разница? Но потом он начал называть меня «Маффи», я спросила, почему, а он сказал, что именно так и называют белую кость вроде меня. Тогда-то я и сообразила.

– И куда он потом делся?

– Он закончил учебу и уехал домой в Массачусетс. А в следующем году я встретила Стива.

– Кто бы мог подумать, у Сьюзан была бурная молодость, – усмехнулся Джим.

Опять заскрипел стул, звякнули тарелки.

– Знаете, я так нервничаю, что даже тошнит. А если Зак на меня посмотрит, и я ему не понравлюсь?

– Он тебя любит. Он возвращается домой! – произнес голос Боба, и миссис Дринкуотер ушла к себе в комнату.

13

Они сидели в автовокзале – не в старом портлендском автовокзале, который помнили по своей молодости, а в новом, стоящем посреди чего-то вроде колоссальной парковки. Сквозь большие окна виднелись такси, не желтые, ожидающие прихода очередного автобуса.

– Почему Зак не сел на автобус прямо до Ширли-Фоллс? – спросил Джим.

Он сгорбился на пластиковом сиденье и смотрел в одну точку перед собой.

– Потому что ему бы все равно пришлось делать здесь пересадку и ждать не один час. И автобус этот приходит очень поздно. Так что я предложила его встретить.

– Правильно сделала. – Боб думал о Маргарет, о том, как будет ей обо всем рассказывать. – Сьюзи, ты только не психуй, если он постесняется тебя обнять. Он наверняка чувствует себя очень взрослым. Думаю, мне он пожмет руку. В общем, будь готова.

– Я уже сама об этом подумала.

Боб встал.

– Пойду кофе возьму. Вам что-нибудь принести?

– Нет, спасибо, – ответила Сьюзан.

Джим промолчал.

Если они и заметили, что Боб идет к кассам, то не подали виду. В ближайшие часы отправлялись автобусы в Бостон, Нью-Йорк, Вашингтон и Бангор. Боб вернулся со стаканчиком кофе.

– Обратили внимание на таксистов? Среди них несколько сомалийцев. Я слышал, в Миннеаполисе у них были проблемы с устройством, потому что они отказывались возить тех, кто выпил.

– Любопытно, как они узнают, кто что выпил? – вскинулась Сьюзан. – И какое их дело? Если уж они работать хотят…

– Эх, Сьюзи, Сьюзи, держи свое мнение при тебе. Твой сын возвращается домой благодаря человеку по имени Абдикарим. – Боб поднял брови. – Да-да. Тому, который выступал в суде свидетелем. Он уважаемый человек в сомалийской диаспоре. Принял судьбу Зака близко к сердцу и уговорил старейшин его простить. Если бы не он, прокуратура не отправила бы дело в архив, и Зака ждало бы дальнейшее разбирательство. Я вчера с ним говорил.

Сьюзан не могла поверить.

– Сомалиец? – Она смотрела на Боба озадаченно. – Зака защитил сомалиец? С чего вдруг?

– Я тебе объяснил. Парень вызвал у него симпатию. Напомнил ему сына, погибшего много лет назад, еще в Сомали.

– У меня слов нет…

Боб пожал плечами.

– Просто имей это в виду. И нам нужно заняться образованием Зака.

Джим, не принимавший участия в разговоре, встал, и Сьюзан спросила, куда он собрался.

– В туалет сходить, – огрызнулся он. – Если вы не против.

И пошел через вокзал, худой и сгорбленный. Боб и Сьюзан глядели ему вслед.

– Я ужасно волнуюсь, – промолвила Сьюзан, не сводя глаз со спины брата.

– Сьюзи, знаешь… – Боб поставил стакан с кофе под ноги. – Джим мне сказал, что это сделал он. А не я.

Сьюзан уставилась на него.

– Что сделал? В смысле, это?! Серьезно?! Ничего себе! Разумеется, это не он. Ты же не думаешь, что он?

– Я думаю, мы никогда не узнаем.

– Но он думает, что он?

– Похоже на то.

– А когда он тебе сказал?

– Когда пропал Зак.

Они не сводили глаз с Джима, идущего обратно. Он не смотрелся, как обычно, высоким, а выглядел изможденным и старым, длинное пальто висело на костлявых плечах.