Читаем без скачивания Адмирал Михаил де Рюйтер - Владимир Шигин

Было около шести часов вечера, когда Рюйтер разыскал среди дыма и частокола мачт корабли Тромпа. Как оказалось, в результате долгих взаимных маневрирований тот оказался, в конце концов, между эскадрой принца Роберта и еще одной английской эскадрой. Будучи весьма стеснен с обеих сторон, Тромп, тем не менее, продолжал отчаянно драться на оба борта. Понимая, что долго ему так не продержаться, да и одному вырваться без больших потерь из смертельных тисков будет тоже чрезвычайно сложно, он с надеждой оглядывал горизонт: не покажутся ли вдали паруса Рюйтера.

– Неужели командующий не заметил нашего отсутствия и бросил нас на произвол судьбы? – спрашивали его офицеры.

– Идите к пушкам и деритесь с верой в Рюйтера! Он нас н епременно вытащит из этого дерьма! – не терял присутствия духа Тромп, уже дважды вынужденный менять из-за повреждений флагманский корабль. Наконец, вдалеке показались долгожданные паруса.

– Друзья! Вон наш отец идет к нам на помощь! – закричал матросам Тромп, показывая рукой на приближающуюся эскадру.

Затем начальник авангарда перекрестился:

– Клянусь, что пока жив, я никогда его не оставлю!

Решительным нападением Рюйтер разогнал англичан. Снова, объединив свои усилия, голландцы начали столь сильно теснить противника, что к вечеру англичане попятились более чем на милю от места начала сражения. Около десяти вечера стали спускаться сумерки, и пальба по всему фронту баталии постепенно стихла. Французская хроника тех лет гласит: «Все реляции возвещали, что в сих битвах происходили чудеса храбрости с обеих сторон, а иначе со стороны голландцев, которых число было гораздо меньше против неприятельского».

Сохранилось и письменное свидетельство графа д, Эстре, командовавшего в бою французским флотом. В письме к маркизу Сеиньели он начертал: «Я от души заплатил бы жизнью за славу, мужество и благоразумие, коими действовал Рюйтер в сей морской битве».

Как известно, никто не может оценить действия военноначальника лучше, чем его противник. Ну, а откровенное признание превосходства противника над собой в истории вещь вообще исключительная!

Едва взошло солнце следующего дня, как морякам противоборствующих сторон открылась ужасающая картина вчерашнего побоища. Морская гладь, сколь видел глаз, была густо усеяна плавающими, кверху спинами, мертвыми телами, на которых уже по-хозяйски восседали чайки и бакланы. То там, то здесь качались, обломки разбитых кораблей и полузатопленные шлюпки, разбитые реи, паруса и обрывки такелажа. По верхушкам обгорелых мачт можно было смело догадываться о затонувших кораблях, ставших подводными могилами для сотен и сотен людей.

Наш историк Щеглов так характеризует действия Рюйтера в этом нелегком сражении: «Рюйтер в этом сражении проявил особенное искусство, благодаря которому он с вдвое слабейшими силами сражается с неприятелем в течение 7 часов, наносит ему чувствительный удар, который не имеет решающего значения только оттого, что союзники располагали слишком большими силами по сравнению с голландцами. Здесь у Рюйтера сказалось так же искусное пользование берегами, взаимная поддержка, необычайна отвага и решимость, а также быстрота и порядок, с которыми он передвигал, соединял и усиливал свои эскадры в виду неприятеля, во время боя, что было всецело результатом предварительной тщательной подготовки Рюйтером своего флота».

Адмирал де Рюйтер, 1654, Gerbrand_van_den_Eeckhout

Из труда Альфреда Штенцеля «История войн на море»: «Отступающие корабли расстроили линию Руперта, так что при первом натиске голландцев строй союзников оказался плохим. Сначала произошла жаркая схватка между Тромпом и Рупертом. Когда две другие эскадры легли тем же курсом, что и Тромп, бой сделался общим. В 2 часа, по сигналу де Рюйтера, его флот повернул к берегу (может быть, чтобы отойти от наружных отмелей). Тромп опять проявил самостоятельность и не исполнил приказания, хотя оно ему было послано особо на яхте. По другим сведениям, приказание до него дошло слишком поздно. Де Рюйтер направился в центр союзников и привел французскую линию в полный беспорядок. Между тем эскадра Банкерса пришла в расстройство, из-за чего де Рюйтер не мог использовать своего успеха, т. к. должен был помочь Банкерсу восстановить строй. С обеими эскадрами он в 6 часов пошел на помощь Тромпу, хотя мог бы одержать блестящую частичную победу; но верный тактический взгляд де Рюйтера указал ему более правильный путь. Тромпу тем временем сильно досталось, три раза ему пришлось переносить флаг, один из его флагманов был убит. Когда в критическую минуту де Рюйтер подходил, Тромп радостно воскликнул: „Наш дедушка (прозвище де Рюйтера во всем флоте) идет нам на помощь!“ Де Рюйтер со всем флотом пошел к берегу, курсом на юго-запад; союзники сначала за ним следовали с наветренной стороны, но близко не подходили. В 10 часов, при наступлении темноты, противники разошлись и стали на якорь, причем голландцы заняли место несколько мористее, чем до боя. Если говорить об успехе этого дня, то его надо несомненно приписать де Рюйтеру.

Корнелис Мартенсзон Тромп (1629–1691) – адмирал флота Голландской республики, сын адмирала Мартена Тромпа.

Морской бой тем отличается от сухопутного, что он почти никогда не имеет исключительной целью занять место сражения, что для сухопутного сражения является мерилом победы или поражения; об успехе морского боя, конечно, за исключением случая полного уничтожения неприятельского флота или его бегства, судят с совершенно иной точки зрения.

В данном случае успех всецело был на стороне де Рюйтера. Стратегический план противника сделать высадку на голландском берегу, уничтожив или прогнав предварительно неприятельский флот, опять был нарушен. В тактическом отношении ни один из противников не имел успеха, потери обоих были одинаковы (каждый по 1–2 брандера), оба остались боеспособными. В виду того, что де Рюйтер располагал силами значительно меньшими, нельзя не дать ему пальмы первенства. Де Рюйтер после боя был даже в лучшем положении, имея в близлежащих гаванях все средства для быстрого исправления повреждений, пополнения запасов и убыли в личном составе. Обе стороны сражались храбро; и о французах нельзя ничего сказать дурного. То, что потери в людях были больше у англичан, объясняется присутствием на их судах сухопутных войск.

В этом бою голландцы сражались уже в новом строю, который применялся и в сражении при Солебее, и который был выработан де Рюйтером. Различие его с предшествовавшими заключалось в следующем: разделение авангарда и арьергарда еще на две двойных эскадры было отменено, каждый из них впредь состоял лишь из трех отрядов. Этим добились более тесного сплочения эскадр. Далее де Рюйтер предписал не только в случае наветренного, но и подветренного положения флота относительно противника, средним отрядам каждой эскадры держаться уступом в сторону от противника. В результате центр занял положение в одной линии с авангардом и арьергардом, а не подветреннее их, как прежде. Таким образом, боевая линия стала однообразнее и проще, начальники эскадр могли легче управлять своими эскадрами; центр стал ближе к противнику. Повороты всей кильватерной колонны было установлено делать поэскадренно, начиная с задней эскадры. Де Рюйтер обратил особенное внимание на немедленное смыкание образующихся интервалов. Были изданы новые инструкции для дозорной службы. Голландцы опять-таки были обязаны своим успехом правильному, быстрому и решительному образу действий де Рюйтера; он предпочел отказаться от обещавшего ему частичную победу боя, только чтобы помочь попавшим в тяжелое положение частям своего флота. Он снова проявил себя блестящим флотоводцем, показав, насколько корабли были у него в руках, как уверенные в победе командиры шли за ним всюду, куда он хотел. Со своими слабыми силами он не только не побоялся нападать, но вел бой на самых близких расстояниях и сумел выйти из тяжелого положения без потерь».

И сегодня данные о потерях в сражении у побережья Зеландии сильно расходятся. Что касается англичан, то они вообще впоследствии никогда не говорили не только о потерях, но и стремились, как можно реже упоминать об этом сражении вообще. И это притом, что в официальной реляции англичане утверждали, что победа осталась за ними. Однако по сообщению французов, потери их союзников составили четыре корабля и десять брандеров. Примерно столько же потеряли и сами французы. Причем и те и другие вынуждены были оставить поле боя и уйти подальше от противника в море. Голландцы в сражении не потеряли ни одного корабля, кроме шести брандеров, которые, однако, для того и снаряжались, чтобы быть подорванными и сожженными. Кроме этого все признают, что поле брани осталось за Рюйтером, где его флот и простоял, приводясь в порядок весь следующий день.