Читаем без скачивания Лоенгрин, рыцарь Лебедя - Юрий Никитин

- Разумеется! У женщины должен быть свой уголок и своя маленькая норка.

Они давно сошли с лестницы, Лоенгрин чувствовал нарастающую неловкость, стоять вот так в зале и не знать, как себя вести, потому что извиниться и уйти не дает, успевая остановить либо чарующей улыбкой, либо движением руки, а сейчас взглянула ему в глаза, и он ощутил сладкие мурашки по всему телу.

Стараясь смотреть ей в глаза или хотя бы не опускать взгляд ниже ее роскошных полных губ, спелых и провоцирующих, он произнес вопросительно:

- Леди Ортруда?

Она сделала крохотный шажок, подойдя вплотную, как вообще-то женщина не должна приближаться к мужчине, взглянула снизу вверх, выглядит высокой только на расстоянии, а вот так рядом настолько ниже, что ей приходится закидывать голову, чтобы смотреть ему в лицо, а его взгляд сам по себе упорно соскальзывает на пышную грудь, что настолько старается выбраться из тесного выреза платья, что уже показались края алых кончиков, ярких, как поспевшая малина.

- Лорд Лоенгрин, - произнесла она таким нежным голосом, что у него кровь начала разогреваться до кипения, - и все равно я ваша пленница... и в полной вашей власти!.. Вы можете делать со мной все, что захотите...

Он ответил с достоинством:

- Леди Ортруда, что вы говорите! Разве я могу повести себя неподобающим образом? Это недостойно...

Ее полные губы приоткрылись в робкой улыбке, а глаза стали темными и загадочными.

- Все достойно, если пленница вам позволяет делать с нею все, что вы хотите...

- Леди Ортруда!

- Вы можете приказать ей все, - продолжала она, - и я сделаю для вас все, что пожелаете... Это так прекрасно и сладостно - покоряться мужчине, что сильнее тебя самой...

Он хотел отступить, но она взяла его за руки и медленно положила его ладони на свои груди. Ему показалось, что пальцы вспыхнули в сладком огне, попытался убрать и отстраниться, но она держала его руки крепко и неотрывно смотрела в лицо.

- Леди Ортруда, - проговорил он хрипло и сам смутно удивился, что его обычно чистый серебряный голос звучит со странными нотками, - Леди Ортруда, так делать нельзя...

- Почему? - спросила она тихо.

- Это... нехорошо...

- Но вы же хотите этого?

Он вдруг ощутил с ужасом, что вырез ее платья каким-то образом опустился еще ниже, обе груди наружу, и он, Господи, жадно держит их, а быстро твердеющие соски прожигают в его ладонях сладострастные ямочки.

- Леди... Ортруда... - прохрипел он.

Титаническим усилием заставил себя отстраниться, опустил руки вдоль тела, хотя взгляд еще оставался прикован к ее обнаженной роскошной белоснежной груди, крупной и вызывающе приподнятой, что так и просится в его твердые ладони.

- Лорд Лоенгрин?

- Так нельзя, - повторил он уже более твердым голосом. - Прошу вас...

Она поняла недосказанное, медленно подняла руки и легонько потащила вверх края платья. Соски скрылись за краем, но теперь он все равно видел их и сквозь ткань, твердые и горячие, как раскаленные угольки, вон оттопыривают так заметно кончиками...

- Вы мой господин, - проговорила она покорно, - что скажете, то и сделаю. Но вы вольны взять меня когда угодно и как угодно, я в вашей власти... чему отдаюсь охотно!

Он проговорил все еще хрипловатым и каким-то деревянным голосом:

- Леди Ортруда... я глубоко уважаю ваше желание улучшить взаимоотношения между нашими семьями...

Она сказала быстро:

- Да, мой господин! Но разве эта близость их может ухудшить?

- Это ухудшит наши отношения с Эльзой, - ответил он.

Ее губы раздвинулись в загадочной улыбке.

- Но разве ей обязательно сообщать... все? А о чем она не знает, того для нее и не существует.

Он покачал головой.

- Леди Ортруда, во мне достаточно развито чувство долга, чтобы смирять плотские позывы, это гнусное наследие Змея. Простите... я должен посмотреть, как там сэр Перигейл уложил арбалеты! Это важно, чрезвычайно важно!

Он в самом деле пошел смотреть арбалеты, там сэр Перигейл принимает у старшины цеха поштучно, долго и тщательно, проверяет, как работают замки, и Лоенгрин тоже сделал несколько замечаний, чувствуя, как к нему медленно возвращается самообладание.

Когда он вышел из оружейной, в зале уже сэр Торбьен Олсонторн, обычно самый молчаливый рыцарь, и сэр Диттер Кристиансен, самый заботливый и внимательный, а леди Ортруда, вежливо улыбаясь, слушает хорохорящегося перед ней красавца сэра Харальда. Перехватив взгляд Лоенгрина, красиво присела в поклоне. Грудь ее как будто от этого движения стала еще крупнее, и у него застучало сердце чаще, в ладонях стало жарко, а память услужливо подсказала то ощущение, когда его пальцы накрыли эти две горячие выпуклости...

Он отвернулся с сильно стучащим сердцем, быстро прошел через зал и вышел во двор. Негостеприимно торопить гостей с отъездом, но теперь он начинает понимать святого Антония, что в пещере отчаянно сражался с соблазнами.

В противоположном конце двора, где небольшая замковая церковь, вспыхнула ссора, зазвучали гневные голоса, и тут же блеснули мечи, их выхватывали даже те, кто не слышал, из-за чего спор.

Лоенгрин заспешил в ту сторону, там трое рыцарей повисли на плечах гиганта Кристиана Альмербергера, а еще трое оттаскивают от него сэра Лангерфельда, такого же разъяренного, осыпающего Альмербергера откровенной бранью. У обоих в руках зажаты рукояти мечей, их выкручивали, отдирая пальцы по одному, везде звучал озлобленный крик, шум, обнаженных клинков становилось все больше.

- Что стряслось? - потребовал Лоенгрин.

Сэр Перигейл ответил, бурно дыша:

- Лорды Лангерфельд и Альмербергер... поспорили, кому из них первому войти в церковь...

Лоенгрин нахмурился:

- Что, так упорно уступали друг другу дорогу?

Перигейл посмотрел на него искоса, словно не зная, смеяться замысловатой шутке или еще нет, раз молодой хозяин выглядит очень серьезным.

- Да, - ответил он, - только не совсем уступали... Напротив, очень даже не совсем уступали...

Сэр Диттер пояснил словоохотливо:

- Надо же было, чтобы оба подошли к церкви одновременно с двух сторон!.. Это вот и схлестнуло, оба гордые и родовитые...

Сэр Альмербергер заорал, бешено вырываясь из рук рыцарей:

- Родовитые? Это я родовитый!.. Мой род идет от самого Фарамунда Создателя Франков!..

Со стороны рыцарей, оттаскивающих сэра Лангерфельда, донесся разъяренный вопль:

- От Фарамунда?.. Во-первых, не от Фарамунда, а от Меровинга всего-навсего, а во-вторых, даже если бы и от Фарамунда, то мой род идет от самого Гота!

- Вранье! - заорал Лангерфельд. - Докажи!.. И не ссылайся, что бумаги потеряны!.. У меня не потеряны!

- Твои поддельные! А у меня род от Гота никогда не прерывался!