Читаем без скачивания Наследие исполинов - Владимир Васильев

— Мне все равно, что сделает с пленными Урву! Мне нужны только искатели! Только! Хотя бы один! В любом виде — живом, обморочном, в виде поддерживаемого мозга, в виде матриката на любой носитель! И — главное! — как только искатель этот будет захвачен и доставлен на крейсер, вся остальная армада обязана обеспечить крейсеру коридор для разгона и старта. Пусть даже ценой уничтожения армады!

— Слушаюсь, шатта, — пробормотал адъютант, не в силах отнять руку от браслета.

Адъютант хорошо понимал, что гнев великого обращен вовсе не против него. Но моральное давление Унве было столь велико, что даже верный его каждодневный слуга испытывал чудовищную вину за нерасторопность соотечественников на Табаске; за то, что какие-то искатели и туристы день за днем прячутся в лесах и обманывают едва ли не лучшие элитные десантные части империи. И задачей адъютантов Унве было выплеснуть этот гнев и это моральное давление на командующего десантом.

Связь с командирами флотов верный слуга вывел на рабочий стол Унве без всякого приказа. И принялся поочередно опрашивать коллег-адъютантов Шата Урву — их начальник последнее время стал чересчур уж трудноуловим. Совсем как пресловутые искатели. Впрочем, адъютанты Урву тоже умеют транслировать гнев нового императора, даже если не испытали его лично.

Такая уж у адъютантов служба.

Флот «Евразия», группа флотов «Доминион»

Антигравы включались автоматически, когда пространственная свистопляска в крошечной финишной сфере уже не представляла непосредственной опасности для жизни и дополнительный силовой кокон точечной заброски истаивал на манер ледышки в микроволновке.

Хмелевой-Фокин распластался на потоке; лес приближался с пугающей быстротой. Но антиграв дело знал: чем ближе поверхность, тем сильнее противодействие тяготению. Тело сдавило, будто на глубине. На миг потемнело в глазах, но тренированное сердце быстро восстановило необходимый кровоток.

Финиш.

Хмелевой-Фокин с шелестом продрался сквозь сплетение ветвей, упал на почву и несколько раз перекатился. Потом выпростал руку из-под туловища и погасил антиграв.

Совсем рядом с чмоканьем упокоилось в луже первое орудие; спустя пару секунд, методично отсекая толстые ветки с кудрявого деревца, упало второе.

Разведчики приземлялись один за другим.

Вскоре к Хмелевому-Фокину приблизился командир разведчиков — линейный капитан Оттмар Эберхартер. Разведчики высаживались чуть раньше троицы спецов — канонира Хмелевого, кибернетика Туума и мнемотехника Гридасова. На самом деле все трое имели по нескольку имен, фамилий и профессий и по большому счету работали на военную разведку. О том, что миссия представляет собой не просто тривиальный разведрейд, знала лишь эта троица и Эберхартер. Рядовые пехотинцы не подозревали ни о чем.

— Как сели? — поинтересовался Хмелевой. Точечная заброска в атмосферу была дебютом даже для взвода сорвиголов Эберхартера.

— Нормально. Два ушиба и вывих. Боевая готовность взвода — сто.

— Отлично. Тогда по плану, капитан… Если возникнет необходимость — я внесу коррективы. Орудия, кстати, будут готовы к маршу через несколько минут.

— Понял. — Эберхартер не склонен был жевать резину и задавать лишние вопросы. Поэтому он повернулся и растворился в зарослях.

Хмелевой, Туум, Гридасов и настоящий канонир Ласло Шаматари быстро и сноровисто перепаковали орудия из финишного состояния в маршевое. Рядом с ними один из пехотинцев поправлял эластичную повязку коллеге, а коллега тем временем сканировал окрестности.

Команда «Марш!» прозвучала через четыре минуты. Высаженная группа — одиннадцать пехотинцев-солдат, капитан Эберхартер, трое разведчиков, притворяющихся спецами, канонир и затребованный Хмелевым полевой врач — помчалась сквозь джунгли со скоростью, которой позавидовали бы матерые многоборцы.

Путь их лежал на юг. К океанскому побережью, от которого группу отделяло пятьдесят километров бездорожья. Они могли бы использовать подвижную платформу, но тогда пришлось бы взмывать над лесом, а Хмелевой-Фокин это пока начисто исключал.

Ночь только-только началась.

Экзотик-тур и экипаж поискового рейдера «Шустер-эпсилон-75»

Катер с сухим шелестом ткнулся носом в песок и застыл, не дотянув до суши метра полтора.

— Приехали, — сказал Акоп Подолян и совсем по-детски шмыгнул носом. Он еще не знал, что живет последние часы.

Скотч вместо ответа молча выпрыгнул за борт. Солянка, Хидден, мистер Литтл и Цубербюллер последовали за ним.

Вода была холоднее, чем в реке, зато дно чище и совершенно не топкое. Море есть море — Скотч с удовольствием ступал по песочку, не опасаясь провалиться в невидимый омут. Дно прекрасно просматривалось, вплоть до удирающей из-под подошв живой мелочи.

Катер вытянули-вытолкали поближе к берегу, но с носа все равно приходилось сначала прыгать в воду. Семенов с добровольными помощниками уже вытаскивали поклажу из трюма на палубу, включали антигравы в походное положение. Без спешки, без ненужной суеты. Похоже, команда уже настолько привыкла к постоянно нависающей над нею опасности, что мысли об этой опасности перестали вызывать дрожь в коленках.

Выгружались недолго — гиды перед туром натаскали гостей на совесть. А искатели, разумеется, отлично управлялись со своей частью груза и транспортным оборудованием. На все про все ушло около пяти минут — местных, десятичных.

— Что с катером делать? — спросил Скотч у Семенова, когда закончили.

— По-хорошему его следовало бы затопить, — задумчиво отозвался тот. — Хотя с крейсера его все равно засекут и под землей, не то что на дне у самого берега.

Скотч некоторое время соображал — это рекомендация к действию или просто мысли вслух?

Оказалось — второе.

— Фиг с ним. — Семенов махнул рукой и поднырнул под свой рюкзак. — Пусть стоит. Не будем тратить время попусту.

— Как скажешь, — вздохнул Скотч и натянул ноктовизор на глаза.

— Ну, что, двинули? — подал голос Плужник, еще на катере выказывавший признаки нарастающего нетерпения.

— Двинули, — подтвердил Семенов.

Скотч кивнул и направился прочь от моря, увязая в песке. Но пляж был не очень широким: метров пятьдесят. Дальше вставал лес. Обычный дикий лес… лишь слегка тронутый терраформированием.

Да. Экзотик-тур с военными действиями Скотчу и в страшном сне никогда не грезился. А что получается? Которую ночь кряду, приходится с ружьем в руках топать через привычные леса и ежесекундно ожидать атаки десанта скелетиков. Воины из последних, положа руку на сердце, никудышные, раз кучка гражданских умудрилась разогнать почти четыре десятка оных воинов. Однако, с другой стороны, — не будь в группе Семенова, кто поручится за аналогичный результат? Может, это как раз Семенов всех разогнал. Но, опять же, а как тогда мистер Литтл и его подвиги? Тоже ведь в одиночку положил целую группу. Не без везения, конечно. Но везет всегда сильнейшим — истина постарше, чем мир..

Да и вообще Скотч никак не мог взять в толк, что с ними всеми происходит. Тот факт, что все до единого до сих пор живы и практически невредимы, — это везение или закономерность? Цепочка удивительно счастливых совпадений и обстоятельств или итог командного духа и человеческой стойкости?

Семенов, наверное, такими вопросами не задается. Что ему… У него все просто. Вот враг — его нужно убить, перехитрить, заморочить. Вот друг — его следует поддержать, а придется — и на себе тащить. Через «не могу». Вот загадка — ее следует разгадать. Вот река — ее следует форсировать. Вот катер — его следует затопить, но поскольку даже на дне его легко обнаружат с орбиты, то черт с ним, не будем терять время. Пусть себе торчит на виду непотопленным.

Этот житейский примитивизм иногда поражал Скотча. Ну не может же быть, что разведчик, прикрывающийся безликой фамилией Семенов, и впрямь такой простак! Наверное, он и не был таким простаком. Но настоящего Семенова стерли после первого же задания. Остался вот этот странный примитив, добрый к своим и беспощадный к чужим. Знающий самые странные мелочи и не помнящий детства. Человек, у которого отняли почти все, а взамен дали только умение не останавливаться и право не сомневаться.

Он сам не знает, как ему, должно быть, тяжело и пусто. Наверное, поэтому Семенов и не унывает. А если ему станет тяжело, если все, что он увидел и узнал на этот раз, тяжким грузом ляжет ему на душу… что ж, Семенова сотрут снова. Оставив только сноровку в обращении с оружием да знание повадок шат-тсуров. А память об этом в высшей степени экзотическом туре — сотрут. И Скотча — сотрут. Всех сотрут. Ибо тот, для кого окружающие становятся больше чем просто человеческой функцией, сразу же делается легкоуязвимым. А разведка не может позволить своим сотрудникам стать уязвимыми.