Читаем без скачивания Глаз Лобенгулы - Александр Косарев

— Вилли, уходим! — крикнул я, безуспешно пытаясь выдернуть из дна увязший в иле шест. — Кажется, за нами погоня!…

Вместо ответа Зомфельд навалился на мой ялик и с хриплым стоном вытолкнул его на середину речки.

— Уходи первым, Алекс, — метнул он мне вдогонку свою палку, — вам с дядей нужнее. А я вас прикрою.

В несколько сильных толчков я пересек реку и, спрыгнув прямо в воду, выволок носовую часть лодки на прибрежную отмель.

— Найтли! — уже не маскируясь, громко прокричал я.

— Я здесь, Санья, — отозвалась девушка, решительно прыгнув к нам с двухметрового обрыва. — Что случилось? Что за шум?

— Потом, Найтли, всё потом, — подхватил я дядю под мышки. — Сейчас нам надо поскорее выбраться наверх, к лошадям!

Шумно дыша и наступая друг другу на ноги, мы с ней подняли и перевалили легкое тело Владимира Васильевича на береговой гребень, после чего вскарабкались и сами.

— Саня, а что, собственно, происходит? — поинтересовался дядя, когда мы уложили его наконец в самодельный гамак. — Что за спешка?

— Потом поговорим. — Мне было не до дискуссий — требовалось спасать Зомфельда.

Схватив сумку с автоматом и фонарь, я рванул обратно к обрыву. В это время с противоположного берега донеслись прямо-таки звериные вопли и оглушительный треск крепких древесных сучьев. Я включил фонарь. Мертвенный свет криптоновой лампы выхватил из темноты фигуру Зомфельда, отчаянно дерущегося аж с четырьмя противниками Гансези, и еще нескольких человек, прорывающихся к месту схватки со стороны рощи.

— Стоять! — по-русски заорал я с высоты своего положения. — Стрелять буду!

Мой крик, слепящий свет фонаря и, главное, эффект неожиданности на какое-то время скомпенсировали нам численный перевес преследователей. Воспользовавшись замешательством своих противников, здоровяк несколькими сокрушительными ударами разделался с ними, подхватил что-то с земли и со всех ног бросился к реке. В ту же секунду грянул выстрел из карабина, и выброшенная затвором гильза с шипением юркнула в воду. Я тоже принялся терзать молнию сумки, в которой лежал автомат, но открыть ее одной рукой, да еще при таком мандраже, сразу не смог. Тогда, упав на колени и отбросив фонарь, начал орудовать обеими. Над головой что-то дважды свистнуло, потом вновь бабахнул карабин, заглушив своим грохотом непрекращающиеся враждебные вопли. Словом, когда я подготовил наконец оружие к стрельбе, Зомфельду и Гансези уже удалось каким-то чудом преодолеть водную преграду.

Би-джу-у, би-джу-у — вновь просвистели над моей головой невидимые «сверчки», и в тот же момент почти уже вскарабкавшийся на гребень обрыва Уно болезненно вскрикнул. Ухватив здоровяка за руку, я энергично потащил его в сторону тревожно ржущих лошадей. Мощная вспышка зарницы осветила на мгновение бледное лицо Найтли, отчаянно удерживающей за повод рвущуюся лошадь, окровавленный лоб Зомфельда и неуклюже усаживающегося на мою лошадь Гансези. Схватив поводья стоявших чуть поодаль спаренных лошадей, я торопливо повел обоз за собой, благоразумно посчитав, что безоглядное бегство в нашем случае — наилучший выход из создавшегося положения.

Благополучно миновав Матембе, мы притормозили, лишь когда деревня полностью скрылась в набегающих со стороны реки плотных пластах тумана. Переведя дыхание, я включил фонарь и двинулся вдоль нашей вразброд притормозившей кавалькады. На мои вопросы о самочувствии каждый отреагировал по-своему. Вилли только кивнул, не проронив ни слова, а Найтли, хоть и слабо улыбнулась, похоже, всё еще пребывала в легком шоке. И лишь громадный Ган, казалось, совсем не слышит меня: он сидел неподвижно, словно статуя с острова Пасхи, и его странно сузившиеся зрачки тупо смотрели сквозь меня в безбрежную сумеречную даль.

— Эй, друг, — похлопал я его по колену, — что с тобой? Хочешь воды?

Медленно, словно преодолевая непонятное внутреннее сопротивление, здоровяк качнулся в седле и, неуклюже завалившись вперед, принялся выпутывать ногу из явно узкого для него стремени. Спешившись, он громко икнул и неуверенной походкой побрел в сторону от дороги.

— Никогда, что ли, на лошади не ездил? — посочувствовал я ему вслед. — Укачало?

Ничего не ответив и продолжая странно пошатываться, Гансези вдруг остановился и резко уронил голову на грудь, будто сзади ее подрезали чем-то острым. Предчувствуя недоброе, я шагнул к нему, чтобы поддержать, но в этот момент он, коротко что-то пробормотав, навзничь рухнул в траву. Вместе с подоспевшим Вилли мы приблизились к несчастному.

— Эй, Уно, — потряс его за плечо Зомфельд, — поднимайся! У нас времени мало.

— Может, сознание потерял? — предположил я.

— Да нет, кажется, не дышит уже, — сплюнул в сердцах немец. — Умер, похоже.

— Пульс проверить сможешь? — опасливо сделал я шаг назад.

— У мертвецов пульса не бывает, — буркнул Зомфельд, но всё же присел и приложил пальцы к шее лежащего. — Точно, готов, — констатировал он, поднимаясь.

— А это не ты его подстрелил? Я имею в виду, случайно…

— Если бы я, — Вилли брезгливо отер руки о траву, — он бы через реку вообще не перебрался. Тридцать восьмой калибр — штука серьезная. Давай-ка лучше перевернем его спиной вверх. Может, и найдем разгадку…

Перевернув Гансези лицом вниз, мы не сразу разглядели пятно застывшей крови, еле заметное на фоне темно-синего балахона.

— Невелика ранка, — пробормотал я, с удивлением рассматривая небольшую прорезь в рубахе Гансези. — Выглядит как обычная царапина… Да для такого здоровяка, как Уно, этот порез — что для слона дробина!

Зомфельд молча вытащил охотничий нож, распорол им ткань рубахи до самой шеи погибшего и тотчас воскликнул:

— Ого! Да у него в спине застрял наконечник стрелы! Скорее всего, отравленной… Алекс, Найтли, быстро и осторожно осмотрите друг друга! Не дай бог, если в чьей-то одежде застряла еще одна такая же стрела — достаточно будет просто оцарапаться об нее, и результат окажется аналогичным, — цинично пнул он неподвижное тело мозамбикца.

Не успел Вилли договорить, как одна из наших лошадей вдруг сдавленно захрипела, зашаталась и… завалилась на бок.

— Ой, что с моим Кентавром?! — вскрикнула Найтли, опрометью кидаясь к рухнувшему животному.

— Куда?! Назад! — еле успел я перехватить ее. — Найтли, лошади, я думаю, уже не помочь, а вот ты можешь случайно пораниться об эту проклятую стрелу!

Склонившись над дергающимся в предсмертных конвульсиях животным, я начал внимательно осматривать его. Вскоре выяснилось, что в Кентавра угодили аж две стрелы: одна, правда, безвредно застряла в клапане дорожной сумки, а вот вторая вонзилась в бок буквально в сантиметре от обреза седла.