Читаем без скачивания Хватит ныть. Начни просить - Аманда Палмер

Но вот именно в обмене заключается самое тяжелое:

Просьба. Без стыда.

И принятие помощи, которую предлагают люди.

Не заставлять их.

А всего лишь позволить.

Я решила поехать в Австралию, чтобы устроить непрерывный двухмесячный марафон по написанию первого черновика книги. Нил планировал приехать на первые три недели, но дедлайн надвигался, и он видел ужас в моих глазах. Я понятия не имела, как одновременно провести три недели с Нилом и превратиться в книжного монаха, который по десять часов в день писал. Мы уже пробовали что-то делать, находясь в одном помещении, у нас ничего не выходило – а это был критический случай.

– Я вижу, что ты сходишь с ума, – сказал Нил за месяц до поездки. – Я не приеду. Просто поезжай и пиши книгу. Если кто и понимает необходимость писателя в том, чтобы все оставили его в покое, то это я.

– Ты серьезно? Это значит, что мы не увидим друг друга в течение трех месяцев.

– Я серьезно. Все, что я прошу от тебя, это утешение и любовь. А ты в этом не всегда хороша. По правде говоря, ты была ужасна, когда записывала свой альбом два года назад.

– Все было настолько плохо?

– Да, дорогая. Ты была просто ужасной. Ты уходила на несколько дней и не писала, ты неделями не звонила. Но опять же, я за это время написал очень хорошую книгу.

– Правда? Но я же предупреждала тебя, – спорила я. – Я сказала, что исчезну в своей звукозаписывающей пещере.

Он посмотрел на меня и ничего не сказал.

Я почувствовала себя такой эгоистичной неудачницей. Плохой женой.

– В этот раз я постараюсь так не делать, – сказала я.

Мой друг Бен Фолдс, пианист и автор песен, написал ироничную песню под названием Free Coffee[35] о том, что тебя осыпают определенным видом помощи, когда ты в ней особо не нуждаешься. Это похоже на закон Мерфи. Назовем его Законом Бена: когда ты становишься известным артистом, который может позволить себе купить кофе, в определенном количестве независимых кофеен, в которые ты будешь заходить, будет работать твой фанат, который предложит тебе бесплатный кофе. Тебе захочется закричать: «Мне не нужен бесплатный кофе! Я наконец могу позволить себе кофе, я даже могу купить двести чашек кофе, и это не ударит по моему карману, и что сейчас? Сейчас ты предлагаешь мне бесплатный кофе?» И ты поймешь, что смущаешь себя прошлого, тебе предлагает бесплатный кофе твое прошлое воплощение самой себя, той, которая работала в Toscanini's и у которой было двадцать шесть долларов на счету. Ты вспомнишь, как ты раздавала бесплатный кофе людям, которыми ты восхищалась и которых любила, друзьям, членам семьи, твоему старому учителю, который зашел в магазин и еле узнал тебя.

И ты возьмешь кофе, потому что вся суть в том, что принятие подарка – это и есть сам подарок. А если ты не торопишься, ты нарисуешь баристе рисунок или его другу, который является большим твоим фанатом, или расскажешь ей о песне Бена Фолдса. А когда он не смотрит, ты оставляешь ему чаевые в размере десяти долларов. Потому что ты можешь. И потому что ты помнишь то незабываемое чувство, когда считаешь свои чаевые и видишь среди них десятидолларовую купюру.

Подарок должен всегда находиться в движении.

Я наконец написала новую песню. Я осознала, пока писала ее, что прошел почти год, с тех пор как я что-нибудь… писала. Я перестала писать, когда запустила проект на Kickstarter, потому что мы с группой поехали на гастроли, у Энтони обнаружили рак, произошел взрыв на марафоне и все мои планы рухнули. Я очень мало времени проводила наедине с собой. Я проводила его с фанатами, Нилом и Энтони. Я даже не хотела соединять точки воедино. Их было слишком много. Было тяжело просто их собирать.

Мне очень тяжело писать, когда вокруг люди, физически. Даже Нил. Я очень напряжена. Однажды у меня появилась идея для новой песни, мы тогда еще жили в съемном доме в Кембридже. Нил писал книгу в доме. Хоть он и находился через две комнаты от меня, мне казалось, что я не могу найти в доме уединение. Я вышла из дома в угол сада нашего съемного дома с моей укулеле, чтобы посмотреть, выйдет ли что-нибудь у меня. Приехали мусорщики, чтобы забрать мусор и поздоровались со мной. Я ушла и спряталась за гараж соседей.

За гаражом я написала песню. Год. Боль. Ненависть. Фанаты. Энтони. Мой творческий блендер стоял на первой скорости.

Я записала ее на телефон. И назвала ее Bigger on the Inside.

Нашей первой работой в жизни является осознание подарков, которые у нас уже есть, мы берем пончики, пока готовим и используем эти подарки, а потом разворачиваемся и делимся этим подарком – иногда в форме денег, иногда в форме времени, иногда любви – с миром.

Наша вторая работа – это понимание нашего места в этом мире. Это может быть сложнее.

Я знаю людей, которые поддерживают своих супругов, свои семьи или своих бедных/безработных/больных друзей. Иногда неофициально они говорят, что это их возмущает. У них есть неловкое чувство долга.

Я знаю других людей, богатых, здоровых и сильных, тех, кто делает искусство из способности помочь окружающим. Чтобы правильно все сделать требуется много времени.

С другой стороны, я знаю людей, которые принимают поддержку от друзей, семьи или супругов, но не могут отнестись к этому спокойно. Они отводят глаза, отказываются обсуждать это, они стыдятся этого. Другие принимают помощь с достоинством и смирением, они с улыбкой объявляют, что сидят дома и пытаются найти себя. Юмор – ключ ко всему.

Иногда наступает твоя очередь просить.

Иногда наступает твоя очередь помогать.

Нил собирался отвезти меня в аэропорт, я улетала в Австралию.

Перед поездкой я проводила с Энтони как можно больше времени. Он чувствовал себя лучше, он наконец закончил принимать стероиды и лекарства. Он только сдал ряд анализов в больнице: у него официально была ремиссия, и он готовился опубликовать второй том своих мемуаров.

Мы отправились на долгую прогулку по Лексингтону и зашли как обычно в кофейню. Парень на кассе попросил мой автограф и сказал, что он только что отправил мое выступление на TED своей маме. Он попытался дать мне бесплатный кофе. Я отказалась. Энтони закатил глаза.

– Миссис Знаменитость, – сказал он, ткнув меня в ребра, когда мы садились за столик. Я взяла его трость после того, как ударила его ей, и облокотила ее на свое пальто, чтобы она не упала.

– Ха, – сказала я. – Мистер Шишка. Ты же знаешь, что я обязана всем тебе? Всей моей душой.

– Ты мне ничем не обязана, – ответил он.

– Я вернусь в апреле, – сообщила я. – Наслаждайся злостной, мучительной, холодной бостонской зимой.

– Ты трусиха, – сказал он. – Не бывает плохой погоды, люди просто не умеют одеваться по погоде. И ты просто никогда не носишь чертов свитер.

Он знал, что я ненавижу, когда он так говорит. Но он каждый раз повторял это, когда я жаловалась на холод.

Я уставилась на него.

– Да чтоб у вас всю зиму были снежные бури. Надеюсь, что тебе придется ежедневно убирать по три метра снега.

– Ха. Ты. Ты-ы-ы, – сказал он сиплым голосом, указывая на меня. – Тебя… я люблю. Ты помогла мне.

– Я буду скучать по тебе, – сказала я. – Я так рада, что ты не умер. Я уже это говорила? Что я рада, что ты не умер? Рада. И возможно, я напишу о тебе, дураке, в моей книге.

– Сделай меня знаменитостью, хорошо? – живо выпалил он. – Возможно, тогда мне будет перепадать бесплатный кофе.

– Я боюсь ее писать, – сказала я ему. – Я чувствую столько давления, чтобы сделать ее идеальной. Я два месяца писала свою речь на TED, а это всего лишь двенадцать минут, и даже тогда я все испортила и выступала тринадцать минут, я боюсь, что книга станет провальной, запутанной и эгоцентричной.

– Заткнись, красавица, – сказал он. – У тебя все получится. Просто говори правду. И не забывай о том, что я тебе всегда говорил о людях.

– Ты мне всегда говорил семь сотен вещей о людях, – сказала я.

– Ты не сможешь дать людям то, что они хотят. Но ты можешь дать им что-то другое.

– Ах!

– Ты можешь дать им понимание. Просто расскажи историю. Расскажи все – они поймут, – он улыбнулся мне. – Все будет хорошо.

– Я буду скучать. Только не заболей опять раком, пока меня не будет, хорошо? Пожалуйста! Обещаешь?

– Не могу этого обещать, красавица. Но я могу пообещать, что буду любить тебя. Этого должно быть достаточно.

– Этого достаточно, – сказала я.

Я потянулась через стол, чтобы обнять его.