Читаем без скачивания Сиятельный - Павел Корнев

— И выпивку? — предположил я.

— Бутылку сливовицы, — подтвердил мадьяр.

— Для него это, как для слона дробина, — махнул я рукой, лихорадочно размышляя, что еще получится вытянуть, прежде чем расспросы вызовут подозрение. — Вы говорили, у него был пиджак? Какого цвета?

— Темный. Черный, вероятно.

— Понятно. А он не говорил, куда собирался отправиться дальше?

— Нет, но взял связку салями — большую! — и еще две бутылки сливовицы. Хотел угостить друзей.

Я кивнул и напоследок уточнил:

— Не помните, в какую сторону пошел?

Седой мадьяр только покачал головой.

Поблагодарив его за помощь, мы покинули закусочную, и я развернул карту под ближайшим уличным фонарем.

— Полагаешь, он отправился на съемную квартиру? — спросил Рамон, наблюдая за тем, как я вычерчиваю на бумаге предполагаемый маршрут убийцы от ближайших ворот императорского парка до «Розы Дуная».

— Или в гостиницу. Если предположить, что оборотень оказался на этой улице не случайно, то стоит пройтись по округе. Он мог завтракать где–то здесь или обедать.

— Ставлю на то, что убийца остановился поблизости, — решил Рамон. — Сам посуди, стал бы ты брать связку салями, не снимай угол неподалеку?

Слова приятеля звучали разумно, и я в задумчивости оглянулся на освещенную фонарем вывеску мадьярской харчевни. Вокруг этого светлого пятна сгустился мрак; редко–редко меж ставен или неплотно задернутых штор выбивались лучики света. Округа словно вымерла.

— Ну и куда он мог пойти? — пробормотал я. — Был поздний вечер, совсем как сейчас.

— Давай осмотримся, — предложил напарник.

Мы дошли до соседнего перекрестка и сразу сделали стойку, завидев вывеску с лаконичной надписью «Отель», освещенную парой газовых рожков.

— Думаешь, нашли? — толкнул меня в бок Рамон.

— Лупару проверь, — предупредил я его и на всякий случай расстегнул кобуру с пистолетом, а «Цербер» переложил из правого кармана куртки в левый.

Констебль снял ружье с предохранителя, и мы направились к отелю, внимательно посматривая по сторонам. Хоть ни кустов, ни темных закутков на узенькой улочке не было, но сердце принялось постукивать как–то очень уж неровно, а во рту появился привкус желчи. Стало страшно.

Впрочем, волю своим страхам я не давал, первым поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Никто не ответил. Тогда, надеясь, что визит в неурочное время не привлечет внимание опасного постояльца, постучал еще раз, и вскоре открылась смотровая щель.

— Слушаю вас, уважаемый, — позевывая, произнес заспанный портье.

— Номера есть свободные? На ночь?

Где–нибудь ближе к центру города мою внешность могли счесть недостаточно презентабельной, здесь же все было много проще.

Служащий отеля гостеприимно распахнул дверь, запуская внутрь припозднившегося гостя.

— Номеров хватает! — сообщил он.

Я переступил через порог, следом заскочил Рамон.

— Полиция! — страшно прошипел констебль, притискивая ночного портье к стене. — Ни звука! Понял?

Манерный мужичонка с напомаженными волосами молча кивнул. Внезапные рейды полиции по окраинным гостиницам — дело обычно; должно быть, успел привыкнуть.

Я быстро проверил вестибюль, по пути заглянув в комнату, где по утрам накрывали столы для постояльцев, и вернулся к портье.

— Постоялец, высокий и худой. Пару дней назад притащил связку салями, он здесь? — спросил, не спуская взгляда с лестницы на второй этаж.

— Только тихо! — не забыл предупредить Рамон.

Тщедушный мужичок кивнул, но как–то очень уж неуверенно.

— Двадцать второй номер, — прошептал он, — но его нет.

— Как нет? — обмер я. — Съехал?

— Обыкновенно уходит куда–то вечерами, возвращается за полночь, — пояснил служащий отеля. — У него свой ключ.

— Под каким именем записан?

— Смит. Джек Смит.

— Ключ от комнаты, — потребовал тогда Рамон Миро. — Быстро!

— Но я не могу! — возмутился ночной портье. — Это против правил!

— Прокруст, слышал о таком? — придвинулся к нему констебль.

И вот тут мужичонку проняло, да так, что он чуть не обмочился.

— Это он? — просипел портье, враз поверив нашим словам.

— Он, — подтвердил я и достал служебную карточку, которую совсем позабыл сдать. Совершенно случайно, разумеется. — Читай!

Портье повернул удостоверение к свету.

— Детектив–констебль Леопольд Орсо, — вслух произнес он. — Сыскная полиция.

Я забрал документы и скомандовал:

— Ключи, быстро!

Мы перешли к конторке, там служащий отеля снял с гвоздика ключ от двадцать второго номера и отдал его нам.

— Сколько комнат? — не забыл уточнить Рамон.

— Одна. Удобства на этаже.

— Сиди и не дергайся, — приказал констебль; в ответ раздалось позвякивание горлышка графина о край граненого стакан.

Я прошелся по вестибюлю, запоминая на всякий случай расположение входов и выходов, потом обернулся и спросил:

— Чердак?

Ночной портье сделал несколько жадных глотков, отставил пустой стакан и сообщил:

— Заколочен.

Рамон приблизился ко мне и тихонько прошептал:

— Ну и что делать будем? Одного оставлять его не дело.

— Проверим номер, потом вернешься.

— Сойдет, — кивнул констебль и предупредил портье: — Чтоб без фокусов. Понял?

— Да! — сдавленно пискнул тот. Известие о том, что одним из постояльцев оказался легендарный убийца, полностью выбило его из колеи.

Мы с Рамоном поднялись на второй этаж; там я убрал в нагрудный карман темные очки, потом снял крышечку с рукояти трости и включил фонарь.

— Заходишь первым, — предупредил напарника, доставая «Цербер».

— Понял, — кивнул констебль, встав напротив двери с номером «двадцать два».

Я сунул трость под мышку и осторожно провернул ключ в замочной скважине.

Механизм оказался смазан, даже не скрипнул; раз — и готово.

Рамон стремительно ворвался в номер, я заскочил следом и повел фонарем, освещая комнату. Шкаф, кровать, стол у окна — спрятаться негде, но напарник так не считал.

— Шкаф, — хрипло выдохнул Рамон, взяв на прицел покосившуюся громаду.

Я распахнул створки; среди развешанных на плечиках пиджаков и брюк никто не таился. Тогда констебль указал на кровать.

— Свети!

Под кроватью обнаружился лишь дорожный чемодан; я вернул покрывало на место, сунул «Цербер» в карман и скомандовал напарнику:

— Бегом вниз!

Рамон поспешил к портье, а я натянул перчатки и занялся обыском. Отсутствие ордера и прочие процессуальные тонкости волновали меня сейчас меньше всего.

Победителей не судят.

Газовые рожки зажигать не стал, так и продолжал подсвечивать себе фонарем в рукояти трости, стараясь лишний раз не направлять его в сторону занавешенных окон. Мусорное ведро было забито очистками сарделек, у стены стояла пара пустых бутылок из–под сливовицы, их решил не трогать, вместо этого выдвинул из–под кровати потертый чемодан и наскоро проверил его содержимое, но помимо погашенного билета на дирижабль рейса «Нью—Йорк — Новый Вавилон» ничего интересного там не оказалось. Нижнее белье, зубной порошок, бритва, прочая мелочовка.

Тогда перешел к шкафу и охлопал одежду; ровно с тем же успехом.

Все пиджаки и брюки были новенькими, пошитыми по индивидуальному заказу из дорогой черной ткани. Все одинаковые, словно горошины в стручке. И все со споротыми ярлыками.

Одного пиджака не хватало.

Крайне предусмотрительно. И кровь на черном не так бросается в глаза, и никто не удивится, если сегодня на тебе не тот пиджак, что вчера.

Я проверил ящики стола и даже стащил с кровати матрац, потом взобрался на стул и осветил шкаф — там одна лишь пыль. Привстав на цыпочки, потянулся к деревянной решетке вентиляционного отверстия, только прикоснулся — и она осталась в руке.

Вот он, тайник!

Впрочем, тайник — это громко сказано. Просто потайное место, чтобы уберечь ценные вещи от вороватой прислуги, и не более того.

Я извлек из вентиляционного отверстия металлическую шкатулку и, поскольку вскрывать нехитрый замок гнутой скрепкой просто не было времени, взломал его, просунув под крышку нож.

Сверху лежали стеклянный шприц, жгут и пузырек с раствором морфия, и сразу стало ясно, что первое убийство вовсе не было случайным. Либо оборотень не сошелся с жертвой в цене, либо покойник попросту решил ограбить заезжего наркомана. Скорее второе — перетянутая аптечной резинкой пачка колониальных долларов вызывала завистливое уважение.

Сунув деньги в карман куртки, я взял пухлый конверт и вытряхнул из него два паспорта. Первый был выдан некоему Герхарду Ланке, жителю колониального штата Нью—Йорк, сорока двух лет от роду; владельцем второго оказался сорокалетний Джонатан Барлоу из Мельбурна, Зюйд—Индия. Что характерно — отметка о въезде не была проставлена ни в одном из них.