Читаем без скачивания Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

Я послал моего квестора, молодого Скавра, разобраться, в чем там дело. Он объявил правым Аристобула, а Арету приказал вернуться в Набатею. Аристобул поймал его в ловушку в Папироне или где-то там еще, и Арет проиграл. Я прибыл в Антиохию и узнал, что Аристобул стал царем евреев и Скавр не знает, что делать. Я получаю подношения от обеих сторон. Ты должен увидеть подарок, который прислал мне Аристобул. Да ты увидишь его на моем триумфе. Волшебная вещь. Цезарь. Виноград, сделанный из чистого золота, с золотыми гроздьями по всей ветке.

Я приказал обеим партиям встретить меня следующей весной в Дамаске. Я считаю, что в Дамаске очень хороший климат, так что я думаю, что проведу зиму здесь и закончу разбирать ссору между Тиграном и царем парфян. Сначала я хочу встретиться с идумейцем Антипатром. Вроде бы умный человек. Вероятно, обрезанный. Семиты почти все обрезаны. Странная практика. Я дорожу моей крайней плотью — и буквально, и метафорически. Вот! Все получилось очень хорошо. Это потому, что со мной Варрон, а также Леней и Феофан из Митилен. Я слышал, Лукулл шумно радуется, что привез в Италию сказочный фрукт по имени вишня. А я привезу все сорта растений, включая нежный и сочный сорт лимона, который я обнаружил в Мидии, — оранжевый лимон, не странно ли? Должен хорошо расти в Италии, любит сухое лето, плодоносит зимой.

Ну, хватит болтать. Время перейти к делу и рассказать, почему я пишу тебе. Ты очень проницательный и умный парень, Цезарь, и я заметил, что ты всегда поддерживаешь меня в Сенате, и всегда удачно. Никто больше не поддержал меня, когда дело касалось пиратов. Я думаю, я пробуду на Востоке еще года два. Но должен быть дома к тому времени, когда у тебя закончится срок преторства, если ты собираешься воспользоваться законом Суллы, позволяющим патрициям баллотироваться на два года раньше плебеев.

Но пока я не вернусь домой, я намерен иметь в моем римском лагере хотя бы одного плебейского трибуна. В следующем году это будет Тит Лабиен. Я знаю, что ты знаком с ним, десять или двенадцать лет назад вы оба были в штабе Ватии Исаврийского в Киликии. Он очень хороший человек, он из Цингула в северо-западном Пицене — это как раз в середине моих земель. И умный. Он сказал мне, что вы двое хорошо ладили. Я знаю, что ты не будешь магистратом, но, может быть, ты сможешь иногда протянуть руку помощи Титу Лабиену. А если он может оказаться тебе полезным — распоряжайся. Все это я ему уже сказал. Через год — полагаю, год твоего преторства — моим человеком будет младший брат Муции, Метелл Непот. Я должен вернуться домой как раз после окончания его срока.

Цезарь, понаблюдай за моими. Ты ведь далеко пойдешь, даже несмотря на то, что я не оставил тебе незавоеванных земель, которые ты мог бы захватить ради Рима! Я не забыл, что это ты открыл мне, как стать консулом, не беспокоя старика Филиппа, которому пришлось бы платить большие деньги.

Твой друг из Митилен, Авл Габиний, шлет тебе привет.

Да, думаю, что еще могу тебе сказать и это. Пожалуйста, сделай все возможное, чтобы я получил земли для моих солдат. Для Лабиена еще слишком рано поднимать этот вопрос, так что им займется Непот. Я отсылаю его домой, чтобы он находился в Риме еще до будущих выборов. Жаль, что ты не можешь быть консулом, когда начнется драка за мои земли. Немного рановато для тебя. Но эта драка может затянуться до тех пор, пока ты не будешь все-таки выбран консулом. И тогда ты сможешь оказать реальную помощь. Ведь вопрос о земле — непростой.

Цезарь положил это длинное письмо, подпер рукой подбородок и задумался. Он с удовольствием прочитал убогую прозу Помпея и все его непроизвольные отступления. Помпей писал так, как говорил, впечатление создавалось такое, словно он сам присутствовал в комнате. Чего никогда не возникало при ознакомлении с отшлифованными посланиями Сенату, которые за Помпея строчил Варрон.

Когда Цезарь впервые увидел Помпея в тот памятный день, когда пиценский толстосум явился в дом тети Юлии просить руки Муции Терции, Помпей Цезарю очень не понравился. И он, наверное, так и не подобрел бы к этому человеку. Но годы смягчили его отношение. Цезарь понял, что теперь испытывает к Помпею больше симпатии, нежели антипатии. Да, конечно, достойны сожаления его тщеславие и невоспитанность, его открытое пренебрежение законом. Тем не менее Помпей — чрезвычайно одаренный человек. Он и раньше мало ошибался, а чем старше становится, тем правильнее действует. Конечно, Красc ненавидит его, в этом заключается трудность. И Цезарю приходится как-то лавировать между ними.

Тит Лабиен. Жестокий и бесчеловечный. Высокий, мускулистый, курчавый, нос крючком, цепкий взгляд черных глаз. Отличный наездник. Вопрос о том, кем же был его дальний предок, сбивал с толку всех римлян, не только Цезаря. Слышали даже, как Помпей рассказывал, будто Мормолика выкрала новорожденного ребенка из колыбели и заменила его одним из своих детей, чтобы дьяволенка воспитали как наследника Тита Лабиена. Лабиен сообщил Помпею, как хорошо он ладил с Цезарем в те давние дни. Интересно, что он рассказал об этом. Впрочем, это было правдой. Два прирожденных наездника, они часто ездили верхом в окрестностях Тарса и вели бесконечные беседы о тактике кавалерии в бою. Но Цезарь не мог заставить себя почувствовать к нему симпатию, несмотря на неоспоримый ум этого человека. Лабиена можно было использовать, но доверять ему — никогда.

Цезарь хорошо понимал, почему Помпей беспокоился о судьбе Лабиена. Настолько беспокоился, что записал Цезаря в список своих сторонников. Новая коллегия трибунов представляла собой странную смесь независимых индивидуумов. Вероятно, каждый начнет тянуть в свою сторону и накладывать вето на мнение другого. Хотя в одном отношении Помпей ошибался. Если бы Цезарь планировал создать собственный ассортимент ручных плебейских трибунов, то Лабиена лучше было бы оставить на тот год, когда Помпей поднимет вопрос о землях для своих солдат. Все известное Цезарю о Метелле Непоте говорило о том, что тот — слишком Цецилий, в нем нет необходимого стального стержня. Вряд ли он справится с вопросом о солдатской земле. А вот вспыльчивый пиценец — пусть без предков, без состояния, — добился бы больших результатов в подобном деле.

Муция Терция. Вдова Мария-младшего, жена Помпея Великого, мать детей Помпея, мальчика, девочки и еще мальчика. Почему Цезарь до сих пор не соблазнил ее? Вероятно, потому, что он все еще относился к ней так, как к жене Бибула, Домиции. Перспектива наставить рога Помпею была так соблазнительна, что он все время откладывал это событие. Домиция (кузина зятя Катона, Агенобарба) осталась уже в прошлом, хотя Бибул еще не знал об этом. Но узнает! Вот забавно! Только… действительно ли хотел Цезарь подложить свинью Помпею? Цезарь знал, что тот никогда ему не простит подобного предательства. Помпей может понадобиться Цезарю, как и он может понадобиться Помпею. Жаль. Из всех женщин, попавших в его список, Цезарь больше всех думал о Муции Терции. И то, что он нравится ей, он знал уже много лет. Сейчас… стоит ли? Вероятно, нет. Вероятно, нет. С большим сожалением Цезарь мысленно вычеркнул имя Муции Терции из своего списка.

И оказалось, что хорошо сделал. Когда год уже подходил к концу, Лабиен возвратился из своих поместий в Пицене и переехал в очень скромный дом, который недавно купил на Палатине. И на следующий же день кинулся к Цезарю — достаточно поздно, чтобы кто-нибудь оставшийся в квартире Аврелии мог вообразить, будто он — клиент Цезаря.

— Давай не будем разговаривать здесь, Тит Лабиен, — предложил Цезарь и повел его обратно к выходу. — У меня есть своя квартирка на этой же улице.

— А здесь неплохо, — похвалил Лабиен, усаживаясь в удобное кресло рядом со столиком, где стояло разбавленное водой вино.

— Намного тише, — ответил Цезарь, сидя в другом кресле.

Стола между ними не было. Цезарь не хотел, чтобы у этого человека создалось впечатление, будто они ведут чисто деловой разговор.

— Интересно, — заметил Цезарь, отпив воды, — почему Помпей не захотел, чтобы ты баллотировался через год?

— Потому что он не ожидал, что так долго пробудет на Востоке, — пояснил Лабиен. — Он действительно думал, что вернется домой к следующей весне, но потом решил, что не может покинуть Сирию до тех пор, пока не решен вопрос с евреями. Разве он не сообщил тебе об этом в письме?

Значит, Лабиену известно о письме! Цезарь усмехнулся.

— Ты знаешь его по крайней мере так же хорошо, как я, Лабиен. Он просит меня оказать тебе любую помощь, какую смогу. И он также рассказывает мне о трудностях с евреями. А вот чего он не сообщил, — что планирует вернуться раньше, чем говорил мне.

Черные глаза блеснули, но не от смеха. Лабиен не понимал шуток.

— Так вот в чем дело! Значит, вместо блестящего плебейского трибуната мне лишь предстоит в законодательном порядке позволить Магну носить полные триумфальные регалии на играх.