Читаем без скачивания Ниндзя - Эрик Ластбадер

Кроукер взял пиджак и двинулся по коридору вслед за Вейгасом.

— Смотри, старик, — предупредил лейтенант. — У меня нет времени на твои фокусы.

— Никаких фокусов, парень. — Вейгас снова засмеялся и вызвал лифт, — Ты не пожалеешь, вот увидишь.

Он похлопал Кроукера по спине. Открылись двери лифта, и они вошли в кабину. Вместе с ними спускался полицейский с подозрительного вида пуэрториканцом, очевидно, чтобы взять у него отпечатки пальцев и сделать фотографии.

Кроукер и Вейгас вышли из боковой двери и в холодном тусклом свете бетонного тоннеля подошли к полицейскому фургону. В узком проходе фигура Вейгаса казалась исполинской.

Он положил руку на плечо Кроукера, и тот вспомнил об одной операции, в которой они участвовали когда-то вместе. “Господи!” — подумал Кроукер. Они тогда уже и не надеялись выбраться из кровавого месива. Отчетливая картина предстала перед глазами лейтенанта: он лежит на земле с раздробленным плечом, а из-за обгоревшей машины, как ангел мщения, появляется Вейгас. Он подходит к тому здоровенному негру, в одной руке которого тяжеленная цепь, а в другой — тупорылый пистолет, и берет его голыми руками. Кроукер никогда еще не видел, чтобы человек так быстро рухнул от одного удара. В ту ночь было еще три трупа. Господи!

Кроукер почувствовал, как рука Вейгаса сжимает его плечо.

— Ничего не бойся. Мы ведь помогаем друг другу, так? Мне на всех тут наплевать — пускай строят из себя святых. У меня есть своя работа, и я ее делаю. А остальные — каждый обделывает свои делишки. Совести у них нет, и сердца тоже. Одно на уме: не проглядеть бы того, кто готов их подмазать. — Вейгас вдруг замолчал и тряхнул головой как раненый зверь. — Прости, Солдат, сегодня был тяжелый день. — Он грустно улыбнулся. — Правда, тяжелое дежурство.

— Ничего, Смельчак.

Когда-то давно они дали друг другу прозвища, и это согревало их в суровые полицейские будни. Иногда, в те дни, когда работа душила Кроукера, он думал, что все это насквозь фальшиво.

— Мы два засранца, которые разгребают дерьмо и воображают себя героями. — Лейтенант засмеялся. — Не падай духом, могло быть и хуже. Мы, по крайней мере, этого дерьма не производим.

Вейгас откинул голову и захохотал; отголоски его смеха покатились по бетонному тоннелю.

— Так вот, слушай. Я уже сказал, к этой облаве мы готовились месяца три, не меньше. Наконец мы туда заявляемся — море товара, на год хватит всей сраной китайской армии: героина не сосчитать, грузовик кокаина, полтонны сигарет с марихуаной. Что ж, неплохо. Все это происходит во дворе, а в доме в это время вечеринка, и все, понятно, уже на взводе. Там-то я ее и приметил. Возьму-ка, думаю, ее на всякий случай. Мне кажется, у нее все чисто, но, — Вейгас пожал плечами, — сам знаешь, как это бывает. Короче, бери ее, если она тебе нужна, — с начальством я все улажу.

— Как я могу сказать, нужна она мне или нет, — буркнул Кроукер, — если я не знаю, кто она.

Вейгас снял руку с плеча Кроукера и положил ее на ручку задней двери фургона.

— Там сидит, парень, старшая дочка Рафиэла — Гелда Томкин.

Кроукера словно окунули в ледяную воду. Вейгас ухмыляясь повернул ручку. Стальная дверь отворилась, и Кроукер вошел внутрь.

Несколько мгновений он стоял неподвижно, привыкая к тусклому свету, который просачивался через решетку, отделяющую “чистых” от “нечистых”. Гелда сидела на одной из металлических скамеек, наглухо прикрепленных к боковым стенкам фургона. Кроукер рассматривал ее профиль; прямой нос, пухлые губы, длинная плавная линию шеи. Не видя, он угадывал ее темные глаза, тяжелую грудь, пышные бедра, длинные стройные ноги, благодаря которым ее полнота казалась неожиданно привлекательной.

— Ну... — Тело Кроукера стадо тяжелым, а язык онемел; он откашлялся и начал снова: — Ну, Гелда, что ты натворила на этот раз?

Она повернула голову, и четкая линия ее профиля растворилась в тени.

— Кто ты такой, черт подери?

Даже в ярости ее голос был глубоким и шелковистым. Кроукеру показалось, что он слышал этот голос только вчера, а не много месяцев назад.

— Кроукер, — сказал он, приблизившись к ней. — Лейтенант. Помнишь меня?

— Я должна вас помнить? — Тон Гелды стал мягким и томным.

— Возможно. Мы однажды встречались. — Кроукер стоял перед ней, видя в полумраке только бледное сияние белков ее огромных глаз. Но он остро ощущал ее присутствие, и это было ему приятно. — Я допрашивал вас в начале лета по делу Анджелы Дидион; мы говорили о вашем отце.

— Дерьмо! — даже ругаясь, Гелда оставалась элегантной. Кроукер слышал ее дыхание. — Да, я тебя помню. Пижон с лицом актера Роберта Митчема.

Лейтенант коротко засмеялся.

— Вы мне льстите! Спасибо.

— Не за что. У него такое лицо, будто он прошел через Третью мировую войну. У тебя тоже. Кроукер немного помолчал.

— Не возражаете, если я присяду?

— Хочешь сказать, что у меня есть выбор? — Не услышав ответа, Гелда пожала плечами. — Мы не у меня дома.

— В Саттон Плейс, не так ли? — уточнил он, усаживаясь рядом.

Гелда тряхнула головой и выпалила:

— Что тут происходит? Ты что, собираешься завести на меня дело?

— Это зависит от некоторых обстоятельств.

— От каких?

Кроукер молча наклонился к девушке, схватил ее правой рукой за запястья, а левой вытащил из пиджака карманный фонарик. Он внимательно осмотрел руки Гелды, стараясь не думать о том, какая нежная у нее кожа.

Кроукер отпустил ее и сел на место.

— Я мог бы посмотреть и на бедрах, — заявил он. — Или вы сами мне скажете?

Запястья Гелды наверняка болели после его хватки, но она даже не попыталась их потереть. Это понравилось Кроукеру — гордости ей было не занимать.

— Я колюсь через глазные яблоки, — съязвила она. — Ты, конечно, об этом слышал. Не остается никаких следов. — Гелда повернулась, и на ее щеку упала тень от решетки. Она выглядела подавленной. — Я делаю только то, ребята, что и вы сами. А может быть, и меньше. Например, я не нюхаю кокаин.

Лейтенант молча сидел рядом с ней и вдыхал аромат ее духов, пока Гелда не отвернулась и не оказалась снова в темноте.

— Вы мне верите? — спросила она робко.

Кроукер подумал: в какой степени она играет? Он решил быть с ней откровенным. Все остальное было бы бесполезным и, возможно, даже опасным.

— Да, — произнес он медленно. — Я вам верю.

— Значит, я могу идти?

— Через минуту. — Кроукер не сознавал, что в его голосе появилась нежность. — Зачем вы во все это ввязываетесь?

— И разбиваю сердце моего бедного старого отца? — Гелда громко рассмеялась. — Валяйте, что вам от меня надо? — Я просто разговариваю с вами, — спокойно объяснил Кроукер.

— Ну конечно. В полицейском фургоне, после облавы.

— Вы сами выбрали это место.

Гелда молчала, и хотя Кроукер ее не видел, он знал, что она его рассматривает. “Сейчас все может сорваться”, — подумал он и затаил дыхание.

Гелда Томкин снова засмеялась, и ее смех звонким эхом прокатился по металлическим стенками фургона. — Хорошо, — сказала она мягко. — Я скажу вам, почему я этим занимаюсь. Просто мне это нравится, вот и все. И потом, это забавно — получать деньги за то, что ты трахаешься. Я актриса, манекенщица — как Анджела Дидион. А это... так, несерьезно.

— Правда?

Гелда тряхнула головой, и Кроукер увидел, как вспыхнули ее глаза.

— Иногда, — призналась она, — я получаю от этого удовольствие. С женщиной. — Гелда подумала о Сорви-голове. — Вас это шокирует?

— Не очень, — ответил Кроукер. — А вы думали, что да?

— Я не знаю, что вы за человек.

— Самый обыкновенный нью-йоркский жлоб.

— Это заметно. — Гелда чувствовала, что он ждал этих слов.

— Как насчет спиртного? — спросил Кроукер.

— А что? — она насторожилась.

— По-прежнему много пьете?

Гелде почему-то захотелось сказать ему правду, но она вовремя остановилась.

— Уже не так, как раньше. Меня подогревает работа.

— Никаких мужчин?

— Это что, допрос?

— Называйте как угодно.

— Мне никак не угодно это называть, — отрезала она. — Мне угодно выбраться отсюда.

— Не могу вас больше задерживать.

— То есть я могу идти?

— Да.

— Вы ждете благодарности?

Лейтенант решил, что все кончено. С таким же успехом он мог вообще не заводить этот разговор.

— Вы ни в чем не виновны. Можете идти.

Но Гелда не двинулась с места. Кроукер сидел, прижавшись спиной к холодной металлической стене. Он смотрел на свои руки, но видел только слабые блики на ногтях.

— Что вам от меня надо?

Ее голос звучал так тихо, что на минуту Кроукер подумал, будто ему это чудится.

— Ничего, — ответил он мертвым голосом. — Мне ничего от вас не надо.

— Так я и поверила.

— Ладно. — Лейтенант повернул голову и увидел, что девушка разглядывает его. — Я могу тебе помочь, Гелда.