Читаем без скачивания Конец Осиного гнезда (Рисунки В. Трубковича) - Георгий Брянцев

Я оглянулся на Таню, и она тотчас извлекла из «неприкосновенного запаса» пачку махорки. Но ее оказалось недостаточно, и пришлось извлечь вторую. Все восемнадцать человек вертели такие цигарки, от одного вида которых могла закружиться голова.

Партизаны быстро освоились, окружили нашу группу, и завязалась веселая фронтовая беседа. Это были и в самом деле ребята на подбор- молодые и средних лет, рослые, крепкие, с продубленной ветрами и солнцем кожей на лицах, спокойные и деловитые.

Я и Карягин подсели к костру и завели разговор.

Вокруг нас зеленели лес и трава,сзади голубела гладь озера. Дул легонький теплый ветерок.

— Как же это вы не уберегли Семена?- сказал Карягин и укоризненно покачал головой.- А какой был парень! Огонь! Как рассказал мне Миколка, у меня сердце зашлось. И командир наш горевал. Часто он вспоминал Семена. Да…

Мы помолчали, потом я сказал:

— Мне нужен список ваших людей.

— Сейчас?

— Да, лучше заранее.

Карягин встал, позвал молодого парня и отошел с ним в сторонку. Через несколько минут мне был вручен написанный на обратной стороне фашистской листовки поименный список на всех восемнадцать человек. Я пробежал его и спрятал в карман гимнастерки.

— С народом будешь говорить?- спросил Карягин.

— Обязательно!

— Правильно,- одобрил Карягин.- А ну, хлопцы, давай сюда в кучу!- позвал он партизан.

Я расстелил перед собой рабочую схему действий, план Опытной станции и начал рассказ о предстоящей операции:

— Наша задача слагается из двух частей. Первая- захват живыми тех гостей, которые пожалуют сегодня к этому озеру поохотиться на уток.Вторая- налет на вражеский разведывательный пункт,расположенный неподалеку. Налет преследует цель захватить важные для нас документы, а разведпункт уничтожить вместе с его обитателями. Никто не должен уйти живым.

Партизаны одобрительно закивали.

— Теперь насчет гостей,- продолжал я.- Охотничками займусь я со своими ребятами, а вы возьмите на себя сопровождающих их солдат. О налете на разведпункт надо потолковать поподробнее.

Все наклонились над схемой и над планом Опытной станции. Я постарался коротко и ясно объяснить, что от нас требуется. Я рассказал, каким путем придется добираться до осиного гнезда. Объяснил, что разведывательный пункт находится в лесу, в бывшем доме отдыха. Территория его обнесена глухим трехметровым забором, поверх забора идет колючая проволока. Проникнуть на территорию станции придется обычным путем- через калитку, предварительно убрав часовых: одного снаружи, другого внутри.

Во дворе имеются три жилых дома, столовая с кухней, радиостанция, сарай, в котором стоят три машины- легковая и грузовые. В первом доме четыре комнаты. В двух размещаются девять солдат, три шофера, электромонтер и три радиста. В двух других- радиостанция. Жилые комнаты имеют по два окна, выходящих на одну сторону. Во втором доме шесть комнат, наверху — большой чердак. В доме живут восемь человек — офицеры и лица, к ним приравненные. В доме шесть окон, и выходят они на три стороны. Есть подвал. В последнем, третьем доме, что в углу двора, имеются четыре комнаты, в них живут начальник разведпункта Гюберт и его помощник Штейн.

— Пулеметы у них есть? — спросил Карягин.

— Есть. Два. Один зенитный, другой обычный. Оба стоят во дворе около часового у грибка.

Вместе с Карягиным мы определили роль каждого участника операции. Выделили людей для охраны подходов и обеспечили их двумя пулеметами, привезенными партизанами; назначили минеров для минирования большака; наметили расстановку людей у каждого окна. Поименно назвали, кому врываться во двор, кому оставаться снаружи. Определили условные сигналы для начала операции и для отбоя.

Березкину поручалось ликвидировать связь- перерезать телефонные провода, а затем подготовить к выезду грузовую машину, если она к тому времени окажется на месте, и уничтожить легковые. В помощь ему назначили партизана, работавшего до войны шофером.

Документы осиного гнезда захватывали я и Логачев. Тут же я распорядился освободить вещевые мешки.

Я предупредил товарищей:

— Успех зависит от быстроты и внезапности действий. На станцию мы должны проникнуть неслышно и скрытно. Все должно занять, не более десяти минут. Близость районного центра, где стоит рота эсэсовцев и комендантский взвод, не допускает задержки.Никаких разговоров и вопросов на месте. Каждый должен все выяснить здесь. А там- молча действовать по сигналам.

Как и следовало ожидать, посыпались вопросы.

— Овчарки есть?

— Есть,- ответил я.- Ими займется Кольчугин.

— Знаем такого!- раздался голос.

— Кстати сказать,- добавил я.- Товарищ Кольчугин должен приехать сюда с гостями, и он же впустит нас во двор станции.

— Фома не подведет!- заметил Карягин.- В струну вытянется, а не подведет.

— А как насчет трофеев?- задал кто-то вопрос, и тут же раздался смех.

— Что вы имеете в виду?- спросил я.

— Ну всякое там… Есть же у них оружие,походная рация, да и харчишки тоже. Ребята в отряде надеются.

— Правильно!- раздался одобрительный возглас.

Я и Карягин переглянулись.

— Трофеями займусь я,-решил Карягин.-Склад за мной.А поможет мне Терехов. Вот так…

Вопросов было много. Потом начали обмениваться мнениями. Никто не возражал,никто не высказывал опасений, все говорили только о том, как лучше выполнить задание.

Сережа Ветров важно сказал:

— Документы могут быть и на радиоузле, не только в доме Гюберта. Я прошу поручить это дело мне. Прежде чем поджечь радиостанцию, я вынесу оттуда все бумаги.

И тут произошел небольшой конфуз. Я объявил Сереже, что он должен будет оставаться здесь, а документами займется кто-нибудь другой. Но я сразу же перерешил и сказал:

— Ладно! Согласен!

Перерешил потому, что Сережа взглянул на меня таким молящим взглядом, в глазах его было столько смятения и обиды, что я не смог ему отказать.

Почти то же произошло и с Таней.Когда деловая беседа закончилась и Трофим Степанович с помощью Логачева и Березкина стал распределять оружие и боевую технику, она подошла ко мне и, теребя кончик косы, сказала:

— Кондратий Филиппович! Выходит, что я такая… что мне и дела не найдется?

— Хм… Почему ты так решила? — немного смешался я.

— А чего тут решать?- вздохнув, оказала она.- Всех вы назвали по фамилии. Каждому объяснили…

Мне очень не хотелось брать ее и Сережу на операцию, но, видно, ничего не поделаешь. И я слукавил:

— Тебя я не назвал потому, что ты будешь помогать мне выносить документы. Поняла?

— Да.

— Готовь вещевые мешки. Два-три мешка…

Таня повернулась и убежала.

Ко мне подошли Карягин, Логачев и Березкин.

Трофим Степанович, держа в руке клочок бумаги, сказал:

— Неплохо получается, майор. Совсем неплохо. Смотри: два ручных пулемета, десять автоматов, три винтовки, шесть пистолетов, сорок две гранаты и семь бутылок с зажигательной смесью, Я не считаю мины да три дробовика. Можно лихо штурмовать, а?

44. ГЮБЕРТ НА ВЕРЕВОЧКЕ…

Часам к семи вечера у озера стало пусто и безлюдно.Даже самый придирчивый глаз не смог бы обнаружить вокруг ничего подозрительного. Стояла какая-то особая, выжидательная тишина.

Лошади партизан под надежной охраной кормились на выпасе не менее чем в километре. Мы все сидели в засаде.

Солнце стояло еще высоко, но мы не могли знать точно, в какое время прибудут «гости», и укрылись заранее.

Я избрал себе позицию метрах в десяти от клади через проток, в зарослях орешника. Рядом со мной лежали Сережа и Таня, крепко сжимая свои автоматы.

Над кладью мы заранее и основательно поработали, перебрали настил из кругляка и, кажется, достигли того, чего хотели.

Мы ждали настороженно и напряженно,не производя никакого шума, не отрывая глаз от опушки леса, откуда должен был появиться враг. От страшного напряжения временами чудилось, что что-то движется на фоне зелени.

В лесу куковала кукушка. Со стороны озера доносилось довольное кряканье уток. Они шумно полоскались, хлопали крыльями, как всегда перед вечерней зорькой.

Время текло медленно, и я не один раз прикладывал к уху часы, чтобы проверить, не остановились ли они.

Подчас начинало казаться,что все наши приготовления ни к чему, что операция срывается.Ведь в самом деле: все было основано только на сообщении Фомы Филимоновича. Уж не говоря о том, что Гюберт мог передумать или заболеть,- тысяча других дел могла ему помешать: вызов начальства, срочное сообщение, требующее каких-либо мер, да мало ли что еще… Все висело на ниточке, и меня охватывали отчаяние и злость при мысли, что эта ниточка могла так легко порваться.

Но вот без нескольких минут восемь Таня толкнула меня в бок и шепнула: