Читаем без скачивания Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны - Люсьен Лаказ

Эти слова мне дали понять, что он, вероятно, знал об этом больше меня.

Именно во время моего второго пребывания в Швейцарии я получил сведения от человека, который знал лучше всех подоплеку этого дела. Это был мой кузен Ги, брат Рауля, которого я не видел уже с 1913 года. У меня были расплывчатые сведения, что он прибыл в Швейцарию по заданию Главного штаба армии, как говорили.

Я увидел его одним прекрасным утром, когда он приехал ко мне и высадился из машины, волоча ногу.

— Ты ранен? — спросил я.

— Оба колена сломаны, старина. Но сегодня все в порядке, к счастью!

Первые часы, которые мы провели вместе, разговор был бесконечным и беспорядочным, затрагивая сто различных тем, как всегда бывает между друзьями и родственниками, которые не виделись долгие годы. Но когда наступил вечер, мы сидели на террасе кафе в Уши, и в то время как темная масса Альп медленно сливалась с небом в мертвенно-бледных и медных оттенках, постепенно скрываясь в сумерках, Ги принялся несколько методично рассказывать мне о своих необычайных военных приключениях.

— Ты знаешь, — сказал он мне, — что в случае мобилизации я должен был служить в 42-м драгунском полку. Я тебя пощажу и не стану рассказывать обо всех перипетиях этой первой кампании; все, что я могу сказать — в конце сентября мы были разбиты, и люди, и лошади. Могу добавить, что эта знаменитая немецкая кавалерия, как я узнал, не показала того наступательного дух и отваги, которых от нее мы ждали. У нас с ней было много незначительных стычек в ходе нашего отступления, но она преследовала нас вяло, не ввязываясь в бои, и мы много раз атаковали их изолированные отряды, впрочем, никогда не доставая до них остриями наших палашей.

Потом началась окопная война, долгое ожидание в расквартированиях в тылу, в бездеятельности, в тоске.

Я попросил перевести меня в авиацию, учился в летной школе; но наш командир очень старался увеличить свое жалование самыми различными весьма предосудительными махинациями. Я решил, что должен об этом сообщить, но это было подобно борьбе глиняного кувшина против железной банки. Потому я оставил авиацию и перешел в полк марокканских спагов, которыми командовал тогда наш кузен Поль Венг, офицер безумной отваги, заставивший говорить о себе все Марокко.

(Полковник Венг, погибший в Сирии в 1926 году, кажется, стал прототипом майора Вальтера в книге Пьера Бенуа «Владелица замка в Ливане» — прим. авт.)

В феврале 1916 года, я командовал взводом эскорта генерала Конно в городке Бомец-ле-Лож около Арраса; у меня всегда была половина штатного состава, готового ездить верхом и, естественно, хватало времени, чтобы побездельничать. В конце концов, однажды я заметил великолепный «Роллс-Ройс», в котором всегда нежился только один и тот же английский штабной офицер. Я тебе об этом рассказываю, потому что у меня было несколько неясных подозрений: между водителем за рулем было и полковником в машине было какое-то сходство, вид семейного родства, которое я не мог себе объяснить. Итак, в один прекрасный день, когда «Роллс-Ройс» находился недалеко от моих солдат, мне надо было отдать приказ моему капралу, который был эльзасцем, я его позвал, крикнув по-немецки:

— Komm her!

В этот момент шофер резко повернулся ко мне, но, встретив холодный взгляд своего начальника, который не пошевелился, очень быстро вернулся в свое первоначальное состояние. В моей голове с быстротой молнии пронеслась тревожная мысль: я понял, что эти двое были не англичанами, а немцами и что их «семейное сходство» было «национальным сходством».

Я не медлил и отправился к генералу. Странно, как можно было это объяснить? Случайность ли это? Но как раз в этот момент «Роллс-Ройс» тронулся с места. Мне пришлось долго объясняться, прежде чем попасть к начальнику штаба, но, в конце концов, телефон зазвонил по всем направлениям, сообщая о тревоге. Я помчался галопом во главе моего полувзвода, кавалерию подняли по тревоге со всех сторон и мы встретили не один патруль, который скакал по дорогам, как и мы. Но машина была далеко, она ускользнула от всех погонь, и никто ее больше не видел в регионе. Я до тех пор не хотел верить в эти истории про вражеских офицеров, переодетых во французов и еще чаще, в англичан, но, кажется, что действительно немцы часто применили этот способ. Я признаю, что для этого нужна незаурядная храбрость. Я хорошо понимал, что те, кто маскировался под англичан, крутились вокруг нас, а псевдофранцузы отдавали предпочтение английским секторам, что, естественно, облегчало их задачу; тем не менее, верно, что это было очень рискованно.

В сентябре 1916 года нас сконцентрировали в излучине реки Соммы; вся англо — французская кавалерия! Приблизительно 120.000 сабель. Это был незабываемый спектакль. Марокканские спаги должны были образовать авангард 1-го кавалерийского корпуса под командованием генерала Конно. Прорыв удался, генерал Файоль хотел действовать, развивая успех, но Жоффр не хотел. Сторонник постепенного изматывания, методичного прогрызания, продвижения «мелкими шагами», сам измотанный настолько же, как изматывал сам, не хотел! Вся эта горячая кавалерия, которая уже неделями грызла удила, изнывая от нетерпения, ему этого не простила никогда: мои марокканцы плевали на землю, видя, как он проходит: «Phou nahalbouk»![35]

Однажды ночью нас бомбили самолеты противника. Я поспешил к лошадям, которые у нас, по марокканскому обычаю, были привязаны к длинной веревке, протянутой к земле, и когда я поставил на нее ногу, совсем близко раздался взрыв, напугав животных, которые, естественно, встали на дыбы и рванули в сторону. Меня неожиданным натяжением веревки подбросило в воздух, и я упал так неудачно, что сломал себе оба колена.

Эвакуированный, подлечившись с грехом пополам, я оставил госпиталь в конце октября и отправился Марокко. Но до моего выздоровления было далеко, я был абсолютно неспособен ездить верхом и я прозябал так в госпиталях и в эскадроне в марокканском городе Мекнес до августа 1917 года, времени, когда я вернулся в 42-й драгунский полк и был отправлен на склад. Сам подумай, как тоскливо мне там было, и как я суетился, лишь бы уйти оттуда!

Еще неспособный в любой строевой службе, я поступил на Службу авиационной промышленности и был назначен контролером на завод «Делоне», который выпускал тогда новые двигатели для самолетов. Однажды, получив увольнительную, я садился в поезд на Рамбуйе, и заметил на вокзале красивую, довольно элегантную женщину, которая поднялась в мое купе. Я не имею обыкновения, как ты знаешь, пренебрегать возможностью пофлиртовать с женщиной. Эта не показалась мне бесчувственной и холодной; она назначила мне свидание на следующую неделю и вскоре, увенчала усилия огня моей страсти, как говорили наши отцы. Но мне показалось, что она больше интересуется авиацией, чем мной и от досады я решил держать ухо востро. В следующий раз она повела разговор о новых двигателях, и я заметил, что она очень хорошо знала этот предмет; мои подозрения обретали форму; я заметил впрочем, что она называла новое имя каждый раз, когда я увозил ее в отель. Предупрежденный о таких случаях мне ничего не оставалось делать, кроме как сообщить о ней в Военное министерство, где я был принят капитаном Бернаром, из Второго Бюро. Это был, очевидно, офицер запаса. Он послал меня в службу контрразведки. Там я попал на майора Л. Тебе никогда не приходилось иметь с ним дело? Странный персонаж! Вместо того чтобы меня выслушать, он не дал мне и слова вставить. Его словесный поток не иссякал; он говорил, говорил, как будто знал меня всегда. Шпионы, он с ними расправился; немецкая разведка, ее он всю взял в охапку, задушил, повалил на землю!