Читаем без скачивания Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

ландтаг Пруссии» (в апреле 1932 г.) была единодушна в своих оценках. «Gazeta Warszawska» писала: «Германия находится накануне гитлеровской эры» и «с 24 апреля ни одно правительство не сможет править против Гитлера». Газета назвала Гитлера «осторожным и искусным игроком», предсказывая, что Германии «предстоит не развал, а внутренняя консолидация»; «чем лучше обстановка в Германии, тем хуже для нас». Правительственная пресса писала не столь однозначно. «Gazeta Polska» и «Dzien Polski» предсказывали усиление хаоса в Германии, но не предвидели скорого прихода Гитлера к власти. «Kurjer Polski» заявил: опасность состоит в том, что «Гитлер добился успеха, но не победил, т. к. в случае прихода к власти быстро израсходовал бы себя»[986].

С. Цат-Мацкевич – издатель выходившей в Вильно консервативной газеты «Слово» – в передовой 15 мая 1932 г. осудил за антигерманскую пропаганду эндеков и людовцев (Стронництво людове, Крестьянская партия), якобы готовящих польско-советский военный союз. В частности, он приводил выдержки из книги «Легенды и факты». Ее автор – людовец генерал Роя – писал: «.общность политического фронта с Востоком, соглашение с Советской Россией <…> в экономической и политической областях [необходимы] для того, чтобы удержать агрессивность прусского национализма, несущего нам 4-й раздел». Цат-Мацкевич, критикуя эндеков и людовцев, заявил: «.нет никакой России, сейчас имеется только большевистский режим, который <…> стремится к всемирному революционному потопу». По мнению сотрудников прессбюро полпредства Москвы в Варшаве, издатель «Слова» ради соглашения с Германией был готов «отказаться от антигерманской политики», взамен на отказ Германии от «коридорной пропаганды». В передовой статье виленского «Слова» от 18 мая известный публицист В. Студницкий обвинил левых депутатов французского парламента в советофильстве, выступив за польско-франко-германское соглашение. Оценивая результаты прусских выборов, Студницкий писал: «.через 2 или 3 месяца решающим фактором в Германии будет Гитлер»[987].

Страсти особенно разгорелись после опубликования в лондонских газетах «Дейли экспресс» и «Дейли геральд» телеграмм их корреспондентов из Данцига, в которых сообщалось о якобы предполагавшемся 1 мая 1932 г. захвате «вольного города» польским флотом, которому в последний момент помешала Франция[988]. Националистические газеты Германии утверждали: если дело не дошло до ввода польских войск в Данциг, это не значит, что подобное невозможно. Они расценивали сообщения английской печати как сигнал, доказывающий подготовку Польши к военному захвату Данцига, считали, что это может произойти в ближайшем будущем, поскольку сенат отказался продлить истекшую в 1931 году конвенцию о праве «родного порта» и запретил заход польских военных кораблей в данцигский порт[989].

В мае при обсуждении в рейхстаге проблемы безопасности Данцига националисты обвинили рейхсканцлера Брюнинга в неспособности защитить «вольный город» от польской угрозы и призвали создать «пограничную охрану Востока» («Grenzschutz Ost»)[990]. Впрочем, в апреле французский военный атташе в Берлине писал в Париж: «“Пограничная охрана Востока” уже создана из СА, СС и милитаристских союзов, поэтому правые партии запрет СА и СС в Германии оценили как ослабление “Grenzschutz Ost”»[991].

Лидер фракции НСДАП в рейхстаге Г. Геринг на заседании 10 мая заявил, что Данциг не стал «добычей Польши» благодаря созданию там «сильного центра национал-социализма, ставшего эффективной моральной поддержкой нашим соотечественникам». Он предостерегал «заинтересованные державы» от того, чтобы «не доводить до крайности свои требования, иначе искра, вспыхнувшая в этом городе, охватит пожаром всю Европу»[992]. На том же заседании министр рейхсвера В. Грёнер зачитал выдержку из приказа штаба СА, в котором штурмовикам Данцига было дано указание спровоцировать на польско-данцигской границе вооружённый конфликт.

В Польше сообщения английских газет и немецкие комментарии к ним подверглись резкой критике. Вместе с тем газета военного министерства «Polska Zbrojna» («Польское оружие») объявила источником английских сообщений «польскую националистическую оппозицию» и сообщила, что Польша не планировала демонстративный визит военных судов в Данциг, хотя и не согласна с запретом сената на их заход. «Polska Zbrojna» писала: «Данциг похож в данный момент на ребенка, забавляющегося спичками на бочке с бензином». Газета призвала западные державы «внимательно следить за проказами этого младенца» и «отнять у него спички»[993]. Рупор Польского генштаба «Kurjer Poranny» 12 мая 1932 г. обвинил Германию в подготовке «преступления, превышающего преступление 1914 г.», указав, что «слухи об угрожающей якобы оккупации Данцига Польшей являются повторением такого же маневра 1914 г.»[994]. В ответ на антипольские выступления в Германии и Данциге в Польше прошли митинги протеста.

Польская печать обвинила в причастности к событиям вокруг Данцига и Советский Союз, который, по её утверждениям, якобы был заинтересован в разжигании германо-польского конфликта. Антисоветская истерия в Польше усилилась после убийства 7 мая 1932 г. французского президента П. Думера русским белоэмигрантом, которого премьер-министр Франции А. Тардьё объявил «агентом Коминтерна». Польские газеты публиковали сообщения французской прессы о том, что Москва будто бы предлагает нацистам Данцига «перерезать охраняющих склады на Вестерплятте польских солдат» и после спровоцированного ею германо-польского конфликта перебросить 30 дивизий на Дальний Восток[995]. 10 мая советский полпред в Польше В.А. Антонов-Овсеенко обратил внимание польского вице-министра иностранных дел Ю. Бека на тенденциозное истолкование французских сообщений и «алармистской кампании» в польской печати по поводу советско-японских отношений[996].

Когда германская пресса обвиняла Польшу в подготовке захвата Данцига считавший реальной польскую угрозу «вольному городу» прогермански настроенный итальянец М. Гравина, который стал верховным комиссаром Лиги в Данциге в июне 1929 г., по предложению президента сената Цима обратился к правительствам Великобритании и Италии с просьбой отправить в Данциг военные эскадры с визитом вежливости[997].

В свою очередь, имперское правительство Германии сообщило о заходе в Данциг с 23 по 27 июня линкора «Шлезиен» и двух эсминцев. Поводом для визита стало празднование 500-летия данцигской больницы для моряков. Фактически визит должен был продемонстрировать твёрдость Германии в связи с сообщениями о польских планах захвата Данцига[998]. Это подтвердил рейхсканлер Брюнинг, выступая 24 мая в комиссии рейхстага по иностранным делам: «Любые агрессивные замыслы Польши в отношении Данцига приведут к возникновению чрезвычайного конфликта <…>, и Германия <…> защитит <…> свое национальное достоинство»[999].

Польское правительство – через А. Высоцкого – предлагало германскому руководству «отсрочить посещение на осень», так как визит «сейчас приведет к исключительной напряжённости в отношениях между Германией и Польшей»[1000], отразится на польско-данцигских переговорах по вопросу захода военных судов Польши в порт Данцига. Польские власти и Франция опасались, что визит германской эскадры станет сигналом к выступлению немецких националистов в Данциге.

В этой ситуации Пилсудский решил выяснить: не согласится ли германское правительство урегулировать отношения с Польшей на двусторонней основе, без участия держав? По его приказу был предпринят провокационный шаг с целью демонстрации перед Германией военной силы Польши и её решимости к действию: 15 июня