Читаем без скачивания Ранняя история нацизма. Борьба за власть - Лев Гинцберг

После публикации этого откровения нацизма многие колеблющиеся, считавшие НСДАП «спасительницей нации», увидели подлинную сущность фашизма. Возмущение охватило различные общественные слои. Все громче звучали требования принять действенные меры, которые помешали бы осуществить планы, столь отчетливо отразившиеся в этих документах. Совершенно иной была позиция властей, начиная с имперского правительства, которое считало, что для насильственных мер против НСДАП нет достаточных оснований.

В Хемнице полиция запретила листовку о гессенских нацистских документах, выпущенную местной организацией социал-демократической партии под названием «Так начинается Третья империя». Одновременно была запрещена и демонстрация военизированной организации СДПГ «Рейхсбаннер», сборище же нацистов полиция разрешила (по некоторым сведениям, на нем должен был выступить... сам Бест!). «К национал-социалистам, — писала социал-демократическая газета «Фольк», — относятся так, как будто они уже являются частью государственного аппарата». И хотя в газете речь шла о Хемнице, это было справедливо для многих более или менее крупных городов Германии начала 30-х годов. Еще хуже было положение в сельских местностях, где власти, как правило, принадлежали к рьяным приверженцам реакционных организаций.

По поводу «боксгеймских документов» было возбуждено уголовное дело, которое должно было рассматриваться в Лейпциге. Расследование шло вяло, а между тем 1 июня 1932 г. Брюнинг был уволен в отставку и пост рейхсканцлера занял откровенный реакционер Папен (см. ниже). 20 июля Папен осуществил государственный переворот в Пруссии, а уже 29 июля генеральный прокурор Вернер прекратил дело о «боксгеймских документах» якобы за недоказанностью обвинения. Тот же генеральный прокурор, являвшийся единомышленником нацистов, спустя год выступал обвинителем на известном процессе по делу о поджоге рейхстага, который благодаря мужеству Г. Димитрова закончился полным провалом гитлеровской клики.

Потребности борьбы за массы вновь и вновь побуждали нацистов прибегать к антикапиталистической демагогии, а это отпугивало некоторую часть монополистов. Среди монополистов было в то же время и немало таких, кто хорошо понимал служебное назначение «социалистической» фразеологии нацистов. Так, один из ведущих органов тяжелой промышленности писал, что «использование слова «социализм» в качестве вывески надо всемерно приветствовать». Стремясь добиться расположения наиболее влиятельных группировок крупной буржуазии, фашисты придавали все большее значение «разъяснительной» работе среди тех королей угля и стали, которые пока относились к НСДАП сдержанно. Многое в этом смысле делал Шахт. Но он был не единственным, кто выполнял данную задачу. С начала 30-х годов на роли советников фюрера по экономическим вопросам выдвигаются также Функ и Кеплер, располагавшие большими связями в мире крупного бизнеса. Функ еще до середины 1931 г. являлся редактором органа биржи и промышленных компаний «Берлинер бёрзенцайтунг». Руководящие деятели Рейнско-Вестфальского горнопромышленного объединения укрепили его в намерении вступить в НСДАП, чтобы умерить влияние тех элементов в ее руководстве (прежде всего Федера), которые все еще грозились «посягнуть на частную собственность».

«Мои друзья-промышленники и я, — заявил Функ в ходе подготовки Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками, — были убеждены в то время, что национал-социалистическая партия в недалеком будущем придет к власти и это должно произойти, чтобы избежать коммунизма и гражданской войны». Из записки Функа известно, что помимо Кирдорфа, Тиссена и Феглера сторонниками НСДАП были также Тенгельман (Гельзенкирхенское акционерное общество), Шпрингорум (группа Хеша), Кнеппер (председатель или член наблюдательных советов 35 трестов и предприятий), Бускюль (директор трубопрокатной компании Маннесманна), Келлерман (концерн Ганиеля). С нацистами, согласно заявлению Функа, — а его осведомленность в этой области не вызывает сомнений — были связаны руководители крупных пароходных компаний Гамбурга во главе с бывшим рейхсканцлером Куно и коммерческие круги Бремена, короли немецкого страхового капитала Шмитт (в дальнейшем министр экономики фашистской Германии) и Хильгард.

Нацистская верхушка все более приспосабливала свой курс к интересам монополий, о чем свидетельствовали, в частности, изменения, вносившиеся явочным порядком нацистами в новые издания их программы. Если раньше в ней, хотя и с оговорками, говорилось о национализации трестов, то в издании 1932 г. по этому поводу уже фигурировало следующее: «Национал-социализм отнюдь не считает частное владение даже самыми крупными промышленными предприятиями (мы имеем здесь в виду Круппа, Маннесманна, Тиссена и др.) противоречащим интересам общества». Если прежде шла речь о том, что предприниматель обязан хорошо оплачивать труд рабочих, то теперь предусматривалось иное: «Настоящий предприниматель вполне сознает свою народнохозяйственную задачу — организовать производство так, чтобы издержки становились все ниже. Блестящий пример этому — такие люди, как Маннесманн, Борзиг, Краус...» Глава экономического отдела нацистской партии Вагнер, выступая в ноябре 1931 г. перед промышленниками в Дюссельдорфе, отмел все обвинения в социализме и заявил: «Кто наблюдает ежедневные побоища между национал-социалистами и коммунистами, знает, чего стоят подобные упреки. Наш социализм — иной Естественно, что все должны решать предприниматели».

Коротко все это сформулировал Гитлер в одной из бесед с Г. Раушнингом в 1932 г.: «Не прислушивайтесь к тому, что говорят Федер и его люди, если даже это одобрено партией. Они могут говорить, что хотят; когда я приду к власти, то позабочусь, чтобы они не причинили никакого ущерба». То же в присущем ему стиле сказал Геббельс; «Огосударствление — вещь невыполнимая. Тезисы же Федера о ликвидации процентного рабства — бессмыслица; ликвидировать себя должен лишь тот, кто эту бессмыслицу читает».

В конце 1931 г. влияние НСДАП распространилось на одного из крупнейших магнатов тяжелой промышленности Флика и его концерн. Посредником здесь выступил ближайший сотрудник последнего О. Штейнбринк, хорошо знакомый с Функом; он устроил встречу своего патрона с Кеплером, а в феврале 1932 г. с помощью Функа организовал беседу фюрера с Фликом (от которого исходила инициатива этой встречи).

Штейнбринк подал нацистам идею об установлении тесного контакта с Шредером — главой известного кёльнского банкирского дома, имевшего дочерние отделения в Англии и США. В этом недвусмысленно сказалась заинтересованность магнатов капитала в популяризации нацистской партии среди англо-американских бизнесменов. Именно тогда контакт с Шредером установил Кеплер, который выяснил, что банкир «уже длительное время с симпатией наблюдал за деятельностью партии». Мы увидим, какое первостепенное значение это знакомство приобрело для фашистской клики.

К тому же времени относится формирование организации, наложившей позорное клеймо на всю крупную германскую буржуазию. Речь идет о «кружке друзей» — своего рода совещательном (и вместе с тем субсидирующем) органе при НСДАП, в который вошло несколько крупнейших промышленников и банкиров; в дальнейшем главную роль в кружке стал играть Гиммлер, и средства, вносившиеся членами кружка, шли в распоряжение СС. Как сообщил Кеплер на судебном процессе Флика, этот орган был создан с целью привлечения крупных капиталистов к пересмотру экономической программы нацистской партии. В беседе с Кеплером, состоявшейся в декабре 1931 г., Гитлер назвал имена двух представителей монополистического капитала, на которых, по его мнению, в первую очередь следовало опереться. Это были Шахт и Феглер. К ним в качестве учредителей «кружка друзей» присоединились уже известные нам Штейнбринк и Шредер, а также Хеккер, Ростерг, Рейнгард, Шмитт, Гельферих, Бисмарк (потомок «железного канцлера») и другие, всего 12 человек. «Когда я повидался с этими промышленниками, — рассказал Кеплер, — откровенно сообщил им, что фюрер приказал мне пересмотреть экономические вопросы, и спросил их, готовы ли они помогать мне советами, они были явно довольны».

«Кружок друзей» собирался примерно раз в месяц, давая рекомендации по вопросам экономической политики, корректируя те рискованные, с точки зрения монополистического капитала, проекты, с которыми еще выступали некоторые деятели НСДАП. Гитлер предоставил кружку полную свободу в этих вопросах, подчеркнув, что совершенно незачем заботиться о теориях, разрабатываемых в «Коричневом доме» — резиденции НСДАП. В мае 1932 г., рассказал Кеплер, «фюрер произнес короткую речь, в которой, наряду с другими пунктами своей программы, подчеркнул ликвидацию профсоюзов и всех партий, кроме национал-социалистической... Эти пункты программы фюрера были встречены полным одобрением членов «кружка друзей», но они выразили свои опасения, что Гитлер не будет в состоянии осуществить эти великолепные идеи».