Читаем без скачивания Осколки четырех миров - Елена Кондаурова

Слезы катились из глаз Кинари непрерывным потоком. Она снова прощалась с Вайгаром, так же, как и девять месяцев назад, только теперь горечь прощания смешивалась в ней с радостью оттого, что он жив. Она от всей души желала ему счастья, желала забыть о ней и о ее предательстве и жить дальше. Жить и растить Нерави, которой ее мать не смогла дать почти ничего, кроме небольшой защиты.

Все же огромный камень свалился с души Кинари. Рядом с Нерави теперь Вайгар и старый Лар, а значит, самой Кинари нет необходимости беречь себя от гнева Заргона. Можно даже немного спровоцировать его.

От этой мысли Кинари почувствовала облегчение. Решение было принято. Слезы еще текли из ее глаз, но уже чисто по инерции. Вскоре она окончательно успокоилась и заснула, так и не погасив светильники и не укрывшись одеялом.

Его величество Заргон Первый изволил проснуться этим утром в крайне дурном настроении. Слуги, помогавшие ему одеваться, тряслись от страха. Впрочем, они так делали всякий раз, когда ее величеству угодно было ночевать в одиночестве, чего его величество очень не любил, и после пробуждения, как правило, срывал зло на своих слугах. Это было страшно. Однажды одного из них пришлось оттирать со стены в буквальном смысле этого слова. А бедняга всего-то пролил кофе на приготовленный костюм его величества. Просто руки дрожали от страха. «Надо было лучше контролировать себя, и не было бы таких неприятностей!» – сказал тогда его величество. К сожалению, для нервного камердинера этот совет немного запоздал.

На этот раз все обошлось. Никто не пролил кофе, не опрокинул чернильницу и не перепутал галстук. И его величество никого не убил. Обошлось.

Крийон плохо спал и потому нервничал. Нет, не так. Скорее, наоборот. Он нервничал, и потому плохо спал. Точнее, почти не спал, а еще точнее, совсем не спал. В последнее время он вообще не мог спать, если рядом не было Кинари. Она же, словно в насмешку, все чаще выставляла его за дверь, совершенно не заботясь о его чувствах. И спокойно спала, пока он сходил с ума от ревности и одиночества. Неудивительно, что он бывал зол по утрам.

Однако самой Кинари знать об этом было вовсе необязательно, и Крийон, одевшись, направился к ней с видом холодным и спокойным, как тысяча айсбергов в Трангарском океане.

В дверях ее спальни не было замка, и сделано это было по особому распоряжению короля. Он не желал, чтобы королева запирала дверь своей спальни изнутри. Впрочем, никто, кроме самого короля, не имел права входить к ней ни при каких обстоятельствах. Исключая, конечно, явную угрозу для жизни ее величества.

Этим утром такой угрозы не намечалось, и рота солдат, охранявших покои королевы, исправно торчала у дверей ее спальни. Другая такая же рота, которой повезло немного больше, потому что летние ночи стояли теплые и душистые, охраняла королеву от напастей стоя на балконе, таком огромном, что там вполне мог бы разместиться и целый полк.

Крийон распахнул дверь в комнаты Кинари и прошел в спальню. Его удивило, что она не погасила светильники, которые продолжали гореть, хотя на дворе было уже утро. Щелкнув пальцами, он погасил светильники и подошел к кровати. Кинари спала, сжавшись в комочек, и было видно, что ей холодно, хотя одеялом она почему-то не накрывалась. Странно, но именно сейчас, лежа в этой нелепой, неподобающей королеве позе, она больше всего напомнила ему ту девочку, которую он впервые увидел в доме своей любовницы. Сердце его забилось быстрее, и он встал на колени рядом с кроватью, наклоняясь над женой и с наслаждением вдыхая ее запах. Как всегда в таких случаях голова его пошла кругом, и он начал покрывать ее поцелуями, желая почувствовать вкус ее кожи на своих губах.

Она вздрогнула и проснулась. И сразу же, пробормотав что-то невразумительное и пряча от него припухшее лицо и покрасневшие глаза, побежала в ванную.

От разочарования Крийон сжал зубы и в миллионный раз напомнил себе о необходимости терпения. Взгляд его начал рассеянно блуждать по комнате, ища, на чем бы сосредоточиться, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о жене, и случайно упал на столик между двумя креслами.

На столике стояли два бокала с недопитым вином.

На столике стояли два бокала.

Два бокала.

Два.

В глазах у Крийона потемнело, а сами глаза его побелели. Это было странно, но они всегда у него белели, когда он приходил в ярость, и если вообще что-то и могло испортить его совершенную красоту, то лишь именно это. К счастью, Кинари задержалась в ванной надолго, и это позволило ее мужу взять себя в руки и успокоиться.

Да, на столике стояло два бокала. Это означало, что у Кинари вчера кто-то был.

Но! Горящие светильники, неразобранная постель, а также вид самой Кинари ясно давали понять, что, скорее всего, это был не любовник.

Да, это однозначно был не любовник. После посещения любовника и женщина, и ее постель выглядят совершенно иначе, это Крийон знал по собственному опыту.

Тогда кто?

И как?

Да, это нужно было выяснить и, желательно, в предельно сжатые сроки.

А пока следовало дождаться Кинари.

Крийон замер и напрягся, как зверь перед прыжком и, если бы Кинари видела его в эту минуту, то она бы сразу же поняла, что в дальнейших провокациях Заргона нет никакой необходимости. Забыв убрать бокалы после посещения старого Лара, она уже сделала все, что нужно, чтобы вывести мужа из равновесия.

Глава 4

У Вайгара выдалось несколько спокойных дней. Нави, как и собиралась, отправилась забирать своих из Трангара и Нарги в сопровождении четверых Ларов, тщательно замаскированных, разумеется, и хорошо вооруженных. Как уж там они справились с переходом через границу, Вайгар не знал, да и знать не хотел. Главное, что у них все получилось, и через два дня в Йасиар прибыл первый родственник Нави. Они вывели его из Трангара в полубессознательном состоянии, потому что хоть у него и получилось завести себе донора (молоденькую и очень глупую полукровку), источника в Трангаре, как мы помним, не было, а границы закрыл Заргон. Так что бедняга уже готов был заказывать по своей человеческой сущности заупокойную молитву в местном храме. Ну, ему это было простительно, он вообще на тот момент плохо соображал.

Второй родственнице, особе женского пола (после того как Вайгар ее увидел, у него не поворачивался язык называть ее женщиной), пришлось еще тяжелее. По причине вредного характера ей не повезло с донором, и она вынуждена была распустить человеческое тело. После этого, чтобы сохранить хоть что-то, она пробралась в дом водных Дайкрэ и изображала приведение, выкачивая энергию из кого придется, включая маленьких детей. Когда Вайгару рассказали об этом, его передернуло от мысли, что такая голодная тварь могла бы покуситься на его Нерави, обернись все по-другому. Но даже несмотря на беснующийся отцовский инстинкт, по большому счету он не мог ее осуждать. Вайгар лучше кого бы то ни было представлял себе, какой опасности она подвергалась в доме Дайкрэ. Стоило ее заметить кому-либо из взрослых, ее бы распылили даже не на молекулы, а на электроны. Уж кто-кто, а Дайкрэ вполне были в состоянии это проделать. Интересно, смогла бы она когда-нибудь восстановить свое сознание после такого? Теперь, после того как она оказалась в Йасиаре, этот вопрос перешел в разряд чисто теоретических, хотя радоваться этому обстоятельству никто особенно не торопился. Даже Нави. Дело в том, что характер этой «дамы» всегда был довольно скверным, а после достаточного долгого пребывания в роли приведения совсем испортился. Ларам стоило большого труда привести ее в хотя бы относительный порядок и кое-как объяснить, что происходит. Нет, сотрудничать она не отказалась, но от ее диких выходок и абсурдных претензий всем моментально стало тошно. Тело ей помогли выстроить заново и, насколько мог судить Вайгар, оно получилось намного симпатичнее прежнего, но подправить столь неконтролируемый характер Лары оказались не в состоянии. И не мудрствуя лукаво они пошли по пути наименьшего сопротивления и отправили ее дожидаться госпожу Айнавирру в загородный дом Вайгара. Вместе со вторым восстановленным родственником. Во избежание. Правда, те, кто принимал это решение, очень здорово рисковали напороться на хорошо контролируемый, но от этого не менее смертоносный гнев Вайгара, но, похоже, по сравнению с местной богиней это не показалось им таким уж страшным.