Читаем без скачивания Миротворец - Андрей Величко

Генерал Ноги уже прислал шифрограмму, в которой он утверждал, что прямой удар от Бреста на Варшаву вполне по силам его армии. В ответ ему пришел мой (как заместителя главнокомандующего) приказ быть готовым к наступлению, начиная с пятого марта. Но все-таки не очень мне нравилась мысль, что для спасения непонятно откуда вылезших инсургентов придется штурмовать построенный по всем правилам укрепрайон. Правда, на штурм пойдут в основном японцы, а у них на островах уже вроде наблюдаются признаки перенаселения, но все равно нехорошо.

Так что я приказал рассмотреть возможность и одновременного удара с другой стороны, то есть из Германии, где сейчас находилась отведенная из Франции часть конно-механизированной группы Богаевского. Примерно треть, потому что совсем убирать наши войска было рано, без них Вторую коммуну очень быстро придавили бы.

Вечером второго марта, когда самолет с Немнихером был уже в полутора часах лета от Гатчины, мне принесли на прослушивание пленку с гимном Социалистической Республики Израиль. Его написанием занималась госпожа президент, то есть Маша, а для сочинения слов в Зимний было прикомандировано два поэта. Вроде работа была закончена, но я попросил дать послушать это произведение мне, прежде чем оно будет во всеуслышание озвучено на аэродроме в честь прилета Немнихера.

А ничего так, подумал я, выключая магнитофон. Племянница не стала сочинять какую-то отсебятину, а просто переложила «Дом восходящего солнца» для духового оркестра. Что касается текста гимна, то я так и не мог понять, на идиш он или на иврите, но звучало красиво. Там даже имелось два знакомых слова – «социализм» и «паровоз».

В общем, получилось заметно лучше, чем в первый раз, мысленно усмехнулся я. Ибо это была не первая попытка ее величества Маши сочинить государственный гимн. Еще в июле четвертого года состоялся ее дебют на этом поприще, когда она написала его для своего Курильского королевства. Но ноты с текстом передавались на Шикотан по радио, а тогда мы еще только учились обеспечивать связь на такие расстояния. В общем, в результате всяких накладок и помех гимн дошел до Шикотана не полностью. Очень не полностью, ибо слова вообще потерялись, а из нот там приняли только одну. Королеве же стало не до всяких там гимнов, потому как началась подготовка к ее свадьбе… В общем, когда мы спохватились, то оказалось, что курильский гимн уже широко известен в мире, и его популярности вовсе не мешает тот факт, что он состоит из одной-единственной ноты «ля».

Оставшееся до прилета Немнихера время я употребил на чтение обзора материалов разведки – как агентурной, так и авиационной – по польскому вопросу. То, что восстание не липовое, мне подтвердили еще вчера днем, а сейчас уже появились кое-какие подробности.

Арон Самуилович, несмотря на усталость после полуторасуточного перелета, отдыхать отказался и попросил принять его сразу, что я и сделал. Мне было просто интересно – ну какие сейчас деньги могут быть в Варшаве? Или что, кроме них, могло так повлиять на министра иностранных дел? После просмотра разведывательных материалов у меня появились кое-какие предположения, но их еще предстояло проверить.

Первое, что спросил у меня Немнихер после взаимных приветствий, это есть ли у меня возможность как можно быстрее переправить его в Варшаву.

– Ну вы меня прямо обижаете, – пожурил я его, – у меня много чего есть, а тут такая мелочь. «Страхухоль» я вам дам, истребительное прикрытие обеспечит Ставка, аэродром на контролируемой восставшими территории есть. Единственно, я бы не советовал лететь прямо сейчас, потому как этот аэродром, судя по докладу, весьма хреноватый, и ночью велик риск поломаться при посадке.

И хотя мне по-прежнему были не очень ясны мотивы, подвигнувшие моего вообще-то довольно осторожного гостя на не такое уж безопасное путешествие, я решил немного блефануть:

– Кроме поганой полосы тамошнего аэродрома есть и еще одна причина, по которой ваш немедленный вылет сопряжен с некоторой опасностью. Понимаете, моя долгая и богатая событиями жизнь давно привела меня к выводу, что нарушать Божьи заповеди чревато. А ведь Господь завещал нам делиться с ближним! То есть в данном случае – вам со мной, это я уточняю во избежание неясностей. Неужели вы так и улетите, оставив меня в тягостном недоумении, граничащем с разочарованием? У меня же от этого характер может окончательно испортиться, вы уж пожалейте пожилого человека.

Арон Самуилович отставил чашку с кофе, тяжко вздохнул и начал свой нелегкий рассказ. В общих чертах он объяснил, что после отступления российских войск из Польши там осталось много достойнейших людей, по разным причинам не успевших эвакуироваться…

Например, припомнилось мне, некто Робинзон, имеющий в Варшаве несколько крупных домовладений. Предлагали ему уехать и даже грузовик давали для вывоза кой-какого барахла. Так он, зараза, грузовик взял, а уехать даже и не пытался! Если окажется, что Пилсудский успел что-то конфисковать у этого тезки одного из любимых литературных героев моего детства, то надо будет на суде зачесть это пану президенту как смягчающее обстоятельство, подумал я, прислушиваясь к дальнейшей речи своего гостя.

– Однако от этого они не перестали быть верными подданными его величества Георгия Первого и патриотами Российской империи! – продолжал Немнихер. – Я это могу сказать совершенно точно, потому как война не помешала нам продолжать переписываться с ними. Но в силу различных причин они пока не имели возможности подтвердить свою лояльность теми способами, которые вы, Георгий Андреевич, изволили указать в соответствующих документах. Ну не было в Варшаве представителей сопротивления, которых они могли снабдить продовольствием! А вступать в вооруженную борьбу, поймите, совершенно мирному, в жизни не обидевшему и мухи человеку очень непросто! Но теперь они наконец преодолели робость и…

– Арон Самуилович, – перебил его я, – про всякие душевные терзания я и сам вам могу куда больше и красочней рассказать, и про убийства мух тоже. А вы уж как-нибудь попроще, скажем, примерно так. Пишете вы мне список терзающихся патриотов, а против каждой фамилии – циферка, которую этот господин готов пожертвовать на победу. Я его сравниваю со своим, где зафиксированы лица, совершавшие всякие шедшие на пользу оккупантам или мятежникам деяния. Если указанное лицо окажется в обоих списках, а стоящая рядом с фамилией сумма будет менее двух третей от его реального состояния, то извините. Магаданская губерния, она большая, а оставшееся без хозяев имущество мы и сами как-нибудь приберем. Разумеется, это касается только тех, на ком нет крови. На ком же она есть, те до Магадана не доедут ни при каких условиях, стенка или веревка всегда найдется по месту.