Читаем без скачивания Архаические мифы Востока и Запада - Игорь Дьяконов

261

Матье М. Э. Древнеегипетские мифы, с. 54–58.

262

К предполагаемым сезонным умирающим и воскресающим богам иногда относят и греческих Диоскуров, и индийских Ашвинов-Насатья, однако последние — скорее боги утра и вечера. Но и умирание необязательно для смены сезонов: хеттский (собственно хаттский, западнокавказский) Телепинус просто «исчезает», а находит его пчела (как метонимия весны?).

263

Тексты см.: Jacobsen Th. The Harps… с. 1–81; Kramer S. N. Le mariage sacré; ср.: Afanasieva V. Vom Gleichgewicht der Toten und Lebenden: Die Formel sag-Aš sag-a-na in der Sumerischen mythologischen Dichtung. — Zeitschrift der Assyriologie. 70 III, Heidelberg, 1980, c. 161–169; она же. Das Mythologem des Lebens und das Leben des Mythologems in der Literatur Mesopotamiens. — Archiv für Orientforschung. Beiheft 19, 1982, c. 348–362.

264

Прозвище Персефоны — Кора, «Дева» (Kórē, *koûrē), возможно, связывает ее с Диоскурами, «Юношами Зевса (Неба)» (diòs koûroi; kórē, koûros < *korwa, *korwos). Имя Персефоны указывает на ее зловещий характер (по народной этимологии?).

265

Миграция из «мира» в «мир» необязательно связана только с богами растительности. Своеобразным случаем «мигрирующего» божества является скандинавская богиня — охотница и лыжница Скади (значение имени — «вред, беда»). Дочь йотуна Тьяцци, она выходит замуж за морского бога-вана Ньёрда, но затем уходит из «Ладейного двора» (морского мира Ноатун) обратно в родные горы. Это не мешает ей вместе с богами-асами участвовать в наказании злого бога Локи с помощью яда змеи («Перебранка Локи», 49–50, и заключительный прозаический отрывок — СЭ, с. 58–60). Впрочем, ее присутствие среди асов неудивительно, так как большинство жен асов — дочери йотунов; тех и других, видимо, можно рассматривать как два экзогамных рода. Хотя в текстах это кажется, нигде не указано, не исключено, что мужской парэдр Скади — бог-лыжник Улль, сын богини Сив. Имя Ullr восходит, видимо, к и.-е. ṷṛtra=, и он, таким образом, как-то связан с индийским демоном засухи Вртрой (может быть, по семантическому ряду «засуха — жжение — мороз», ср. афразийский корень *qrr, или «засуха — внезапная перемена — холод». Возможно, что Скади следует отождествить с индийской демоницей вод Дану, матерью или женой Вртры; ее первоначально водный характер объяснял бы ее связь с Ньёрдом. Скади — «несмеяна» (МЭ, с. 57) и, быть может, principium volens морозной, снежной зимы (?). — Фрейр и Фрейя — дети Ньёрда, вероятно, не от Скади, а от его сестры-жены, известной у западных германцев под именем Нертус (ср. выше, примеч. 76).

266

Она садится на престол Эрешкигали (Jacobsen Th. The Harps that once…, c. 215).

267

Как упоминалось выше, боги создают двух шутов-евнухов, которые застают Эрешкигаль в трауре и утешают ее (?), а за это получают право выпустить одно существо из Преисподней.

268

Ср. аккадское «Хождение Иштар в Преисподнюю»: Я открою тебе сокровенное слово, с. 92 (пер. В. К. Шилейко).

269

Так первоначально; но ср. выше примеч. 129 (о Белет-цери). В мифе об Адонисе он должен треть года проводить с Афродитой и треть — с Персефоной.

270

Legrain L., Wooley L. Archaic Seal Impressions. — Ur Exca vations. III, 2. London — Philadelphia, 1932, fig. 368.

271

Сам брачный покой богини Нингаль назывался «ngipar» скотий загон. См.: Дьяконов И. М. Люди города Ура (последняя глава).

272

Van Dijk J. Incantations accompagnant la naissanco de l'homme. — Orientalia. 44 (1975), c. 53.

273

См.: Я открою тебе сокровенное слово, с. 200–201 (пер. В. К. Афанасьевой) и примеч. на с. 313–314. Первый из приведенных здесь двух текстов (см.: Van Dijk J., Uno incantation accompagnant la naissanco do lʼhomme. — Orientalia. 42, 4 [1973], c. 502–507) не связывает образование плода с каким-либо божеством — он спонтанно образуется ina mē nākim в водах совокупления (в коммертарии ошибочно ina mē nārim в водах потока), но к рождению плод готовит Асаллухи, бог заклинаний. Весьма распространены были также заклинания для роженицы, метонимически сопоставляемой с телицей, которую оплодотворяет бог Луны или Солнца; эти заклинания обращены к богине (Энуру или Нинлиль).

274

См. Стеблин-Каменский М. И. Мир саги, с. 153–154.

275

Biggs R. D.ŠÀ. ZI.GA: Ancient Mesopotamian Potency Incantations. — Texts from Cuneiform Sources. II. Chicago, 1967.

276

См.: CAD, s. v.

277

Дьяконов И. M., Дандамаев М. А., Лифшиц В. А. Месяцы в древней Передней Азии, с. 309; месяц Кi-six-dNin-a-zu в Лагаше и Пузриш-Дагане. Ср.: Shaffer A. Sumerian Sources of Tablet XII of the Epic of Gilgames (Diss.). Philadelphia, 1963.

278

О Lamastu см.: R1A, s. v.

279

Для самого человека. Однако лица, обладающие вещим даром, особенно женщины, способны заранее видеть на челе человека его близкую смерть (такой человек называется по-древненорвежски feigr, по-шотландски fay; по-фригийски peis означает просто мертвый). Приближение смерти вавилоняне пытались выявить из природных «предзнаменований» (Omina). У индийцев считалось, что человек может узнать заранее о приближении своей смерти, если он начинает видеть (неясно, во сне или наяву) все вещи перевернутыми, «вверх ногами» (это восходит, видимо, к представлению о зеркальности мира мертвых) или если он «видит золотые деревья» (представление о золотых деревьях в загробном мире также восходит и к индоевропейской древности).

280

По мнению Я. В. Василькова, архаичными можно считать сами образы индоевропейских богинь, назначавших человеку его «долю» при рождении («феи» в сказках). Веретено как их атрибут могло быть первоначально символом циклического времени, «вечного возвращения», что в некоторых вариантах (индийском, например) подчеркивается сплетением нити из черных и белых волокон (ночи и дни, чередование счастья и беды). Эти богини не чинят произвола, а лишь «оглашают» долю человека, предопределенную моментом его рождения в отношении к вечному круговороту времени с его «благоприятными» и «неблагоприятными» периодами. Постархаическими (принадлежащими уже эпохе, когда распалась целостность мифологического сознания, но не оформились еще «религии спасения», эпохе, ярко запечатленной в мировоззрении эпической поэзии) являются мрачные образы богинь-прях, произвольно обрывающих нить человеческой судьбы. Между архаической справедливой «долей», устанавливаемой человеку при рождении самим ходом мифологического мироздания, и позднейшей «судьбой», навязываемой извне, по произволу богов или безликого, непостижимого рока, существует, как кажется, большое различие.

281

Ср., однако, индийское Sat, букв. суть, и A-sat, букв. не-суть; но и это, скорее, нечто не «несуществующее», а «существующее вне» (зримого) существования. Как и «суть» в славянских языках, др. — инд. Sat совпадает с 3-м л. мн. ч. глагола бытия. Ср. слав. «нéжить» — но и это название отнюдь не предполагает небытия.

282

Я открою тебе сокровенное слово, с. 162 (пер. И. М. Дьяконова).

283

Од. XI, 218–222, 488–491. Последняя строка по-гречески звучит «нежели повелевать (wanassein) всеми погубленными мертвыми» — мы позволили себе заменить стих В. А. Жуковского, который, как это часто у него бывало, лучше, чем в оригинале.

284

Уже египетская «солнечная» религия Древнего царства была мифологией идеологизированной, вторичной. То же в еще гораздо большей степени верно, когда отождествляется царственный покойник, а потом всякий покойник с мертвым богом Осирисом; это наложило совершенно особый «загробный» отпечаток на всю египетскую идеологию и культуру, начиная со Среднего царства (после 2000 г. до н. э.) и особенно Нового царства (вторая половина II тысячелетия до н. э.) и позже.

285

Frankfort H. Kingship and the Gods, с. 156.

286

Shaffer A. Sumerian Sources of Tablet XII of the Epic of Gilgameš. Наиболее жалка судьба бездетного; чем больше сыновей, тем прекраснее существование мертвого: тот, у кого семь сыновей, «как товарищ богов, сидит он в кресле и слушает музыку». Кроме бездетных плохи дела также у «юноши, не срывающего одежд с колен жены своей», и у «девушек, не срывающих одежд с колен супруга своего»: первому суждена веревка (плеть), второй — палка. Павшему в бою отец поддерживает голову и оплакивает его; тот, у кого нет приносящего жертв, ест объедки, выброшенные на улицу, и т. п. (Текст был переведен на аккадский и вошел в XII песнь «Эпоса о Гильгамеше».)