Читаем без скачивания Ложа рыси - Кэтрин Куртц

— Изгоняю тебя, создание воды, именем Бога живого, именем Бога святого, именем Бога всемогущего, дабы очистилось ты во имя Элохима Саваофа, Властителя Ангелов и людей.

И снова крест в круге, и снова она подняла сосуд с водой как поднимала соль.

— Создание воды, склонись пред Создателем твоим, ибо освящено ты для служения Свету Именем, что превыше всех имен, пред которым всякое колено должно преклонить и всякому языку воздавать хвалу. Аминь.

Поставив кубок с водой слева, Филиппа поклонилась алтарю, рукой, носящей кольцо, начертила сначала крест, затем пентаграмму и, наконец, коптский крест[10] в воздухе над полотняным квадратом. Обострившимся чувствам Адама представлялось, что фигуры висят в воздухе остаточным изображением; он поставил шкатулку посреди них.

Вытаскивая из-за кушака кинжал, он пошел по кругу налево, чтобы занять свое место перед креслом; Филиппа, двигаясь согласно с ним, оказалась напротив. Сознавая ее силу, готовую усилить его собственную, он обнажил кинжал и положил ножны и клинок слева и справа от шкатулки. Затем поднял крышку.

Светло-желтый конверт ярко выделялся на фоне синей, как морская вода, шелковой обивки. Вынув его, Адам оторвал край и осторожно потянул за кончик носового платка Маклеода, так чтобы содержимое осталось в шкатулке. Осторожно поддел лезвием кинжала шелковые складки, являя свету висящей алтарной лампы то, что осталось от оригами-рыси вместе со свернувшейся бумажкой с подписью Маклеода и потрепанными полосками пенопласта.

Потрескивающий всплеск невидимых энергий сопровождал его действия, сконцентрировавшись на шкатулке; в ответ уже поднималось сопротивление. Прекрасно осознавая внезапно создавшееся напряжение, Адам положил клинок поперек шкатулки, простер над ним левую руку, глубоко вздохнул и вознес молитву о защите и наставлении. Когда он открыл себя Божественной Воле, призывая Срединный Столп, все опасения бежали перед чудесным ощущением твердого спокойствия.

Укрепившись в этом спокойствии, он легко скользнул из молитвы в более глубокий транс. Обостренное восприятие принесло все более четкое видение абсолютной злобы, окружающей содержимое шкатулки. Выделяемое зло было подобно сернистым испарениям. Левой рукой не давая ему распространяться, Адам отложил кинжал в сторону и поднял кубок с освященной солью, призывая власть Того, Чье Имя благословенно. Он произнес Имя вполголоса, рассыпая соль над содержимым шкатулки.

С едким шипением, похожим на брызги горячего жира, бумага, из которой была сделана рысь, начала сворачиваться. Черные подпалины усеивали золотую бумагу, расползаясь со складки на складку. Внезапно вырвалась мертвенно-бледная вспышка вместе с клубом грязного дыма. И в этом дыму перед Адамом внезапно словно открылось окно.

Большая комната, обставленная, как викторианская библиотека; четыре скрытые туманом фигуры собрались вокруг стола в центре комнаты. При свете ветвистого канделябра один из четверки полоснул скальпелем по большому пальцу левой руки; кровь закапала в маленькую стеклянную кружку, частично наполненную. По крайней мере один из четверых уже совершил приношение кровью и сейчас прижимал ватный шарик к большому пальцу левой руки. Другие атрибуты на столе объясняли, что это сборище, создавшее амулет-рысь. С одной стороны лежало воронье перо, а золотая вспышка у локтя предводителя была от той самой позолоченной бумаги, из которой сделали оригами.

Адам напряг зрение, пытаясь разглядеть лицо предводителя. Но не успел он вглядеться, как нечто темное с вытянутыми руками поднялось перед ним — с тускло мерцающим торком на шее и стрелами молний в обеих руках. Рука Адама рефлекторно сделала охранительный жест. Призрак исчез во вспышке белого света.

Он услышал, как ахнула Филиппа. Мгновение перед глазами плясали огненные всполохи. Когда зрение вернулось, от содержимого шкатулки не осталось ничего, кроме вонючего пятна светящегося пепла и расплавленного пенопласта. Даже внутренности шкатулки исчезли: шелковая обивка выгорела дотла, а дерево под ней обуглилось почти до металла.

Чтобы завершить очищение, Адам взял сосуд с освященной водой и полил по всей длине шкатулки. Вскипел пар — гораздо больше, чем оправдывали размеры шкатулки или количество воды. Зловоние крови и серы быстро рассеялось, уступив слабому свежему благоуханию, похожему на запах чистого снега. Когда оно рассеялось последним облачком белого пара, шкатулка была пустой и сухой — каркас из кованого металла.

С благодарным вздохом Адам наклонился осмотреть то, что осталось, протянув над шкатулкой ладони, чтобы удостовериться, что работа выполнена, потом упал на колени, охваченный облегчением, смешанным с усталостью, благодарно прижавшись лбом к краю алтаря и вознося безмолвную благодарность за заступничество Света.

Через полчаса, приведя храм в порядок и сняв ритуальное облачение, Адам и Филиппа вернулись в библиотеку для позднего и весьма необходимого ужина, состоящего из горячего тушеного мяса с овощами. Съежившись у камина, ибо она все еще ощущала холод, неизменно следующий за тяжелой работой, Филиппа несколько минут изучала лицо сына, пытаясь понять его реакцию на недавние события. Убедившись, что сын не склонен к разговорам, она отставила чашку с шоколадом и положила тонкую, испещренную голубыми прожилками руку ему на колено.

— Не похоже, чтобы ты получил большое удовлетворение от сегодняшней работы, — тихо сказала Филиппа. Адам перевел взгляд с чашки на пламя в камине.

— Я был бы более доволен, если бы мы хоть что-то узнали. Мы обезвредили непосредственную угрозу Ноэлю, но это не меняет того факта, что в защите Охотничьей Ложи пробита брешь. Они предпримут новую попытку и раскинут сеть шире, когда узнают о моем участии — и участии Перегрина. Ситуация достаточно трудна и без того, что наши враги знают о нас больше, чем мы о них.

Это жесткое заявление заставило Филиппу поморщиться.

— Разве ты не смог ничего узнать о тех, кто участвовал в создании амулета?

— Очень немного сверх того, на что уже намекнули наброски Перегрина, — ответил Адам. — Было четверо тех, кто явно внес вклад в кровь, использованную для написания заклинания, но я не смог разглядеть их лица. А в самом конце появилось что-то еще, чтобы убедиться, что я не смог… что-то нечеловеческое. Я не смог разглядеть и его тоже… и совсем не уверен, что хотел бы этого… но торк появился снова. И стрелы молний.

Он покачал головой, подавляя дрожь.

— Та же история, куда ни повернись. Ни имен, ни лиц — только удлиняющийся отчет о преступлениях, каждое более жестокое и дерзкое, чем предыдущее… а теперь намек на появление чего-то очень темного и очень могущественного. Чего бы они ни стремились достичь, это что-то большое. И если нам скоро не выпадет счастливый случай, они могут преуспеть — и покончить с нами.