Читаем без скачивания Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— А ты начитанный человек, инквизитор. Неудивительно. Истинный мудрец не был бы так долго моей марионеткой, чьи нити вплетены в мою сеть интриг.

— Прибереги слова, любитель отродий, — парировал Чевак. — Я обрезал свои нити, когда увидел себя со стороны и понял, что превращаюсь в пешку.

— Сильно сомневаюсь.

— «Корпус Вивэкзорсекцио» и местоположения артефактов Даэкропсикум, которые ты использовал для массовых убийств по всему Оку, — сказал Чевак. — Ты даже заставил меня уничтожить последний из них и выпустить Маммошада из этой проклятой монеты, чтобы можно было воскресить его здесь.

— Прекрасно, инквизитор, но я думаю, что уже слишком поздно пытаться разгадывать мои замыслы.

— Все это, — Чевак кивнул на рамы для вивисекции, — просто декорации. Как и то, что ты оставил копию «Корпус Вивэкзорсекцио» в саркофаге на Арах-Сине, зная, куда она меня приведет. И эта конструкция — у тебя нет источника энергии, которого хватило бы для работы копья Геллера. Ты не будешь резать свою добычу на части, как Темные Механикус. Ты хочешь натравить Маммошада на галактику, освободить в обмен на вечное разрушительное служение Тысяче Сынов и подарить своему трусливому хозяину.

В кратере эхом отдались медленные аплодисменты Корбана Ксархоса.

— Теперь, как я понимаю, ты должен сделать то, ради чего прибыл. Уничтожить Маммошада и остановить меня.

Ксархос кивнул рубрикаторам, стоящим по обе стороны от пленника, и те потащили инквизитора по пыльному дну карьера к копью Геллера. Чевак осознал, что ошибся по крайней мере в одном. Искаженная машина была вовсе не копьем Геллера, хотя ее явно конструировали Темные Механикус. Эта вещь задействовала странные технологии ксеносов и являлась гауссовым дуговым буром — супрамагнетическим орудием чужаков, которое могло уничтожать даже самую толстую броню, сдирая ее слой за слоем. Ее воздвигли здесь, чтобы разорвать плодные оболочки рождающегося демона.

Рубрикаторы подтащили Чевака ближе к устройству, и инквизитор обнаружил, что его сапоги больше не скользят по жирной пыли, но волочатся по полированной мраморной поверхности. Пока космические десантники без всяких усилий тащили его по крапчатому и небесно-голубому гладкому камню, синее сияние разгоралось все ярче, пока они не оказались над краем рваной дыры. Очевидно, под зачумленной поверхностью Мельмота росло колоссальное яйцо, становясь все больше и реальнее, и теперь Чевак стоял на поверхности его скорлупы. Темный бур Ксархоса добрался до яйца и пробил его, подготавливая рождение демона. Разлом открывался уже долгое время. Маммошад рос в каменной утробе Мельмота и питался психическими воплями от бесчисленных катастроф, спланированных безумным гением Корбана Ксархоса и созданных смертоносными манипуляциями с артефактами Даэкропсикум, которые по иронии были созданы из частей Маммошада.

Чевак уставился в пробоину в скорлупе, в нереальность внутри нее. В яйце под его ногами — яйце, которое невежественные нурглиты с мира Мельмота раскопали своими кирками и дрелями — возрождался демон Тзинча, Маммошад в своем великолепном истинном обличье. В первой своей инкарнации это было громадное, напоминающее феникса чудовище, полыхающее лазурным светом и окутанное изменчивыми огненными крыльями, с лапами рептилии и мощным массивным клювом с острыми зубами, из ноздрей которого вырывались потоки варп-пламени. Мир внутри яйца сиял, его духовное пространство пронизывали нити психической энергии, как кровеносные сосуды — желток. Они удерживали на месте недоразвитого, но уже невообразимо огромного монстра со скрюченными конечностями, сгорбленной спиной и раздутой головой. Спрятав клюв между неоперившимися крыльями, существо уставилось на инквизитора гигантским черным оком, полным безграничной ненависти.

— Маммошад готов, — прошипел сверху Ксархос. — Он только хочет еще одну жизнь. Ты должен быть польщен, Бронислав Чевак, ибо он попросил именно твою. Так делай то, для чего явился — уничтожь демона или сам будь уничтожен.

Чевак сглотнул. Все шло не по плану.

— Где твой ублюдочный хозяин-колдун? — спросил инквизитор, вглядываясь в глубину варповой бездны внизу. — Я думал, что он захочет посмотреть, чем закончится эта история.

Ксархос улыбнулся.

— Он наблюдает.

Лицо чародея пошло рябью и волнами, как поверхность тихого пруда, разбитая камешком. Морщинки разгладились, и лик снова стал неподвижен, но теперь он имел черты не Чевака, но предателя Азека Аримана. Полубог, излучающий лазурное величие, обратил взгляд на Чевака.

— Инквизитор, — с холодной вежливостью приветствовал его Ариман. — Смотрю, ты по-прежнему червь, извивающийся в гниющей плоти галактической скверны.

— Да, и так будет, пока тебя самого не пожрут черви, — ответил Чевак.

— В последнее время ты, похоже, несколько отвлекся, — равнодушное лицо Аримана ярко сияло. — Увязнув в бесплодной кампании, пытаясь не дать мне завладеть моими сокровищами, ты хранил величайшее из них у себя. Редкостный артефакт из Черной Библиотеки Хаоса. Древний фолиант, с которого ты, как говорят, никогда не спускаешь глаз. Атлас, который детально описывает запутанные тропы Паутины ксеносов, что ведут к бесчисленным варп-вратам и порталам по всей галактике, и указывает местоположение скрытого хранилища темных знаний эльдаров. «Атлас Преисподней».

Прежде чем Чевак успел ответить, чародей легко взмахнул двумя пальцами. Арлекинский плащ инквизитора внезапно вспыхнул. Зачарованное пламя объяло ткань и сжигало ее, не прикасаясь к телу, пока не остался лишь пепел, унесенный ветер, и хлам из карманов. Взглянув на кучки вещей, лежащие теперь по сторонам от инквизитора, Ариман сузил светящиеся глаза.

— Чтобы уберечь себя от лишней траты времени, а тебя — от очередных невыносимых страданий, я осмелюсь спросить, где «Атлас Преисподней»?

— Я не могу сказать… — начал Чевак.

— Я действительно не слишком заинтересован в том, чтобы снова входить в твой тесный, ограниченный разум, инквизитор… — голос Аримана заполнил все вокруг, отражаясь от стен карьера и резонируя в голове Чевака. Рубрикаторы крепко стиснули руки инквизитора, удерживая его под взглядом своего повелителя-чародея. — Но ты меня вынуждаешь.

Скорость и свирепость, с которой колдун набросился на душу Чевака, удивила даже самого инквизитора. Мысленный зонд вонзился в его разум, с легкостью преодолев слабые попытки сопротивления, и начал перебирать самые недавние воспоминания. Темный маг принялся один за другим вырывать образы из памяти, сминать и отбрасывать их, будто страницы книги. Чевак с Ксархосом. Рубрикаторы, берущие его в плен. Вивисекционные рамы в наблюдательной трубе. Сервочереп.

Сервочереп.

Чевак пришел в себя. Оскверняющее присутствие чародея Тысячи Сынов исчезло из его разума. Пылающие глаза Аримана осмотрели кратер, выискивая сервочереп, с которым Чевак что-то сделал. Совершенное зрение космического десантника заметило тусклые синие огни. Дрон смотрел на него сквозь стрелу неподвижного канатного экскаватора. Подняв когтистую руку, могущественный чародей легко потянул к себе «Отца», несмотря на то, что антигравитационный двигатель того жужжал, работая изо всех сил. Череп врезался в металлические прутья, затем его протащило сквозь стрелу и по воздуху прямо в раскрытую ладонь Аримана. Глаза «Отца» тревожно засверкали синим цветом, снизу потянулась лента пергамента, исписанная паническими каракулями. Ариман стиснул маленький сервочереп.

Чевак протестующе задергался в руках рубрикаторов, но бессмертные воины продолжали крепко удерживать его. Непроницаемое, отчужденное лицо Аримана нависло над сопротивляющимся инквизитором, выражая лишь всезнание и всеведение бога. Чародей надавил на защелку и открыл хранилище внутри дрона. В подставленную руку выпал колокообразный стазисный сосуд. Чародей нахмурился от удивления и выпустил сервочереп. «Отец» тут же умчался подальше, волоча за собой свиток.

— Нет! — взревел Чевак. Неуверенность Аримана переросла в гнев.

— Это он? Что это? — потребовал чародей. Чевак задергался, прожигаемый сверкающими синими глазами полубога. Подняв хранилище двумя пальцами, Ариман телекинезом сорвал с него матово-черную защитную оболочку, открыв сам колокол и эмбрион внутри. Освободив парию омега-минус во всей ее отрицательной псионической мощи.

Чевак прекратил фальшивые потуги вырваться и расслабился, удовлетворенный результатом. Его притворства хватило, чтобы раздразнить неутолимую жажду знаний чародея. Теперь инквизитор хотел вкусить страдания своего врага и посмаковать уготованный тому сюрприз.

— Наслаждайся, поганое порождение варпа, — сплюнул он.

Обжигающая душу боль, источаемая крошечным существом, была так сильна, что Ариман не мог разжать сведенную спазмом руку. Чистое, безжалостное нулевое поле пронизывало саму сущность псайкера и причиняло страдания в десять тысяч раз ужаснее тех, что это чудовище заставило испытывать Чевака. Но даже перед лицом такой опустошительной мощи псайкер не был бессилен. Искаженное, как бушующий омут, лицо Аримана начало меняться еще быстрее. Превращение как будто перематывали назад, морщины снова волнами прошли по его коже, и прежде чем Чеваку удалось до конца насладиться агонией своего заклятого врага, вместо него оказался настоящий хозяин тела — Корбан Ксархос.