Читаем без скачивания По ту сторону Вселенной - Александр Плонский

- Вы упомянули о вакуум-компрессоре. Что это такое? - торопил Стром.

- Суть предложенной мною вакуумной компрессии такова. Допустим, межзонная рекомбинация оэлронов происходит таким образом, что закон сохранения импульса...

- Нельзя ли попроще? Здесь ведь не одни лишь физики!

- Вы же не захотели довольствоваться азами, - невинно проговорил Оэл. Впрочем, ими уже не обойтись. Иначе придется принять на веру мои доводы.

- Их правильность докажете знатокам. А сейчас, пожалуйста, самую суть. И покороче.

- Мне удалось теоретически доказать, что возможны поликристаллические структуры, способные накапливать оэлроны. В известном смысле, это равносильно компрессии, то есть уплотнению вакуума, причем образуется две зоны, разделенные энергетическим барьером. В одной скапливаются плюс-оэлроны, в другой - минус. Остается добавить, что, сняв барьер, можно высвободить заключенную в вакуум-компрессоре энергию в виде импульса вакуумных волн.

- А откуда берется энергия накачки? - недоверчиво спросил Стром.

- Разве я не сказал? - удивился Оэл. - Ах да... Так вот, генератором накачки послужит Светоч, хотя возможны и другие источники. Например, в эксперименте...

- Достаточно! - снова прервал его Стром. - Если я правильно понял, ваш вакуум-компрессор и есть "ловушка для Светоча"? Выходит, проблема решена?

- В теоретическом плане - да, - подтвердил Оэл. - Но мне не нравится само название "ловушка для Светоча". Область применения вакуум-компрессора несравненно шире. Как энергоемкий элемент, он не имеет себе равных. Высокий коэффициент полезного действия, идеальная экологическая чистота, отсутствие агрессивных сред, вроде электролита, компактность...

Раздался взрыв изумленных голосов:

- Это же революция в источниках энергии!

- И в транспортных средствах!

- Почему только транспортных? А станки? Роботы? Та же связь на вакуумных волнах! Наконец, длительная консервация энергии!

- Да, заманчиво... - согласился Стром. - Но как скоро мы можем...

- О практическом использовании моей идеи говорить, к сожалению, преждевременно. Даже экспериментальная проверка, а она необходима в первую очередь, встретит большие трудности, и прежде всего технологического порядка.

- Ну что ж, по крайней мере мы теперь знаем, над чем нужно работать. Какие есть соображения?

Члены "мозгового треста" один за другим брали слово, спорили, предлагали.

- Своими силами мы можем не справиться, - сказал пожилой структуролог Найт. - Нужно подключить промышленность Мира.

"Снова Мир, все на нем замыкается, - неприязненно подумал Стром. Отдать эпохальную идею, отказаться от самостоятельности? Ну нет! Пока речь идет о локальном эксперименте, цель которого - подтвердить принцип. Неужели мы так беспомощны, что не сможем сами создать действующий макет "ловушки для Светоча"? И вот тогда не с пустыми руками можно будет возвратиться на Мир. Какой подарок мы сделаем Игину! И не одному ему - всем людям!"

"Вперед, только вперед!" - вспомнил он игинский девиз.

- Нельзя терять времени! - возразил футуролог Найту. - На Мире много своих дел. Ну, что решим?

- Начнем, а там видно будет!

- Сил хватит!

- Нужно работать!

- А вы что скажете, Оэл? - поинтересовался Стром.

- Я теоретик, - неопределенно ответил молодой ученый.

К счастью, в "мозговом тресте" были и экспериментаторы. Физики Рут и Биго взялись выполнить практическую проверку теории. Группа инженеров обещала разработать технологию.

Никогда еще не чувствовал себя Стром так хорошо. С недоумением вспоминал, каким жалким стариком был недавно. Как он мог опуститься, потерять веру в себя и в людей?! Был близок к тому, чтобы умереть, пусть не физически - духовно.

Нет, долой воспоминания! Перед ним будущее. А ведь это главное, когда оно есть.

5

Мысли о немыслимом

Борг сидел за письменным столом в своем кабинете. Глаза его были закрыты. Но он не спал. Думал.

Сейчас в нем не было ничего от того дремучего, ветхого старца, каким его впервые увидели Игин и Стром. Не походил он и на оракула, к словам которого все прислушиваются с благоговейным трепетом. За столом сидел очень старый, усталый, но одухотворенный живой, деятельной мыслью человек.

Борг думал о смерти. Он чувствовал ее приближение. А умереть именно теперь, когда под угрозой его доброе имя ученого, означало бы постыдное бегство.

Джонамо все еще покоится в мраморном мавзолее, и молчат датчики, слепы дисплеи, замерли на нулях счетчики... Не означает ли ото неудачу его грандиозного эксперимента?

"Неужели я ошибся?" - в сотый раз спрашивал он себя и не находил ответа. И вся сосредоточенная здесь электронная премудрость - компьютер высшего интеллектуального уровня, связанный с его мозгом приемником биоволн, синтезатор решений, линии связи, шифраторы и дешифраторы, другие всевозможные приборы - не могла ответить на этот мучительный вопрос.

В представлении Борга изобилие техники, усиливавшей и убыстрявшей мышление, было чем-то вроде удобных домашних туфель или иной привычной вещи, которую перестаешь замечать и воспринимаешь, как часть самого себя. Казалось вполне естественным, не поднимаясь с кресла, войти в контакт с любой организацией и с любым гражданином Мира, мгновенно получить нужную информацию, присутствовать при событиях, происходящих на другом континенте.

Борг ни сейчас, ни прежде не впадал в зависимость от техники, полагался только на свой интеллект. Да он и не всегда располагал таким изобилием электронных помощников. Вернее, обзавелся ими уже после Утопии. И успел привыкнуть.

Как настойчиво, наперебой, навязывали они ему свою помощь, когда можно было обойтись без нее, и как мало от них проку теперь, в часы сомнений...

Образ Джонамо не покидал его сознания. Перед закрытыми глазами стояла хрупкая женская фигурка, сияли люстры концертного зала, а в ушах не умолкали органные аккорды рояля.

"О чем она сейчас думает?" - прошептал он.

Ему неожиданно захотелось промоделировать мысли Джонамо, как моделировали при разговоре Утопии с Миром версию отдаленного космическим пространством собеседника.

Он сознавал, что это бессмысленное желание. Ведь вероятностная модель в столь экстремальных обстоятельствах может разительно отличаться от действительности. Да и само слово "думает" в приложении к Джонамо теряло смысл, если его мрачные опасения оправданы. И все же Борг не нашел в себе сил отбросить навязчивую идею.

- Вправе ли я считать себя человеком? - проговорил голос "Джонамо", и его трагические интонации поразили Борга до глубины души. - Пожалуй, нет...

- Неправда! - непроизвольно воскликнул Борг.

- ... Я всего лишь репродукция человека, бесплотный двойник, средоточие энергетических полей, доведенное до совершенства и наделенное чужим разумом... Несусь, вернее, распространяюсь во Вселенной, оторванная от своей основы - Джонамо... Мыслящая волна не имеет права на собственное "я", не должна мнить себя личностью! Интересно, понимает ли это Борг, представляет ли меру моего одиночества.