Читаем без скачивания Убить нельзя научить - Ясмина Сапфир

Из шкафа посыпались гирьки.

«Ой», «Ай», «Что б тебя!» разнеслись по лаборатории снова. Гирьки тоже были не лыком шиты и норовили ударить студентов по самым мягким местам.

Когда закончились и они, «подстольных медиков» засыпали папки с брошюрами.

А после студент, что прятался за шкафом, смахнул с головы шелуху от семечек (и откуда она только там взялась) и промямлил:

— Ооооольгааааа Иииискандээээровнааааааа… ааааа… аааа… а ссссссорок децибеееееел эттттто совсеааам заааааткнуться? Или ммммможно иногдаааа вздохнууууть?

«Медикам» хватило десяти минут, чтобы привести аудиторию в порядок. Даже пилки были собраны — все до единой — и возвращены на законное место.

Когда последнюю группу студентов удалось освободить из плена оконной рамы, по лаборатории поплыла звенящая тишина.

— Вз? — спросила залетная муха и тоже умолкла, «во избежание». Молнии я оставила у потолка, так, для профилактики.

Опасливо поглядывая на огненные шары над головами, студенты выполнили лабораторные работы в рекордные сроки.

И если какая-то установка начинала дребезжать или гудеть, они подносили палец ко рту, тыкали им в молнии, и советовали:

— Шшшш…

Не смотря на неудачное начало занятия, законили мы не так уж и плохо. По счастью, считали «медики» намного лучше скандров.

Ну как лучше. Пострадало вдвое меньше калькуляторов. И лишь половина расчетов потребовала моего срочного хирургического вмешательства.

Усталая и довольная покинула я аудиторию. Прекрасно осознавая, что завтра на доске объявлений появится дополнение к моему досье.

Оставшийся день мы с женщинами кафедры — то есть я, Лиция и Метанилла включали защитные энергетические купола по всему корпусу. Если верить спутницам, купола пропускали только «массированный стихийный удар». Я так поняла, пробить их можно лишь, если сотни электриков, магнетиков или водников объединят силы.

Мы приезжали на этаж и планомерно обходили все аудитории, нажимая на черные кнопочки, в углу, у самого потолка.

Слова Вархара о том, что любую местную преподшу можно использовать и по непрямому назначению — в качестве стремянки, я восприняла как шутку.

Но в шутках проректора, как выяснилось, доза шутки не тянет даже на гомеопатическую.

Ткнув пальцем в первую же черную кнопку, Метанилла, без предупреждения подхватила меня и усадила к себе на плечи. Но даже с ее великанского роста мои руки никак не дотягивались до нужной высоты.

Тогда, тоже ни слова не говоря, Лиция подскочила и посадила Метаниллу к себе на плечи. Цирк Дюссалей уже разорвал бы все контракты, вернул зрителям билеты и уехал опозоренным.

Женщины-скандры поражали мое воображение все сильнее.

Увы! Даже такой акробатический этюд не помог нам добраться до волшебной кнопки в совещательной аудитории.

Меня поставили на пол. Лиция кивнула Метанилле, и та подозрительно огляделась вокруг. «Мадам страшила» схватила со стола заведующего кафедры увесистый булыжник. Я еще долго гадала — зачем он тут, с какой целью лежит рядом с лампой. Камень напоминал те, что привозят туристы с моря — гладкий, с белыми кольцами. И я предположила, что этот сувенир оставил кто-то из предшественников.

Счастливо уволенные из Академии, вряд ли захотели бы вернуться сюда за забытым добром. Даже не так. Под страхом смертной казни вряд ли кто-то из них вернулся бы сюда не то чтобы за сувенирным булыжником, за миллионом долларов или стопкой золотых слитков.

«Мадам страшила» задумчиво взвесила камень в руке и кивнула Лиции. Тут бы мне насторожиться. Но усталость, как всегда, в самый неподходящий момент, вырубила внимание напрочь. Примерно как боксер вырубает противника накаутом.

Метанилла лихо замахнулась и… булыжник взмыл в воздух. Чуть-чуть не долетев до кнопки, ухнул вниз, прямо на голову неудачно заглянувшей к нам лаборантки. Она ойкнула, упала и уронила вазу с цветами.

Вода разлилась под ноги Лиции. А та, как на грех, искрилась удивлением — во всех смыслах слова. Ток прошел по луже, по стене, и привычное мне горизонтальное пламя элегантно поползло к кнопке.

Словно нарочно в аудиторию заглянул электрик. Леплер Федерикк Паструм — тот самый электрик, которого Мастгар осчастливил карандашами в прическе. Теперь он ходил по кафедре только в металлической строительной каске, на резинке от штанов. Лишь время от времени приподнимал электрик головной убор, оттягивая резинку, и, на всякий случай, не снимая его полностью, почесывал затылок.

Парадокс, но лицо Федерикка было самым женственным из всех, кто окружал меня в аудитории.

В руках он традиционно мял оригами. То ли это успокаивало нервы, то ли дарованная Федерикку Мастгаром прическа гейши все же подействовала на его мозг. И электрик внезапно ощутил в себе неукротимую тягу к японской культуре.

— О! Горящая проводка! — весело констатировал Федерикк, подмигнул мне здоровым, ярко-голубым глазом и ткнул пальцем в пожар.

Кто-то подумал бы, что другой глаз электрика все время смотрит куда-то вправо из-за удара тока. В прямом смысле слова из-за профессиональной деформации. Но я уже знала, что виной тому деформация от удара Суггурда. На заре своей карьеры в Академии Федерикк имел не осторожность отправиться с преподом-мельницей в столовую. По дороге туда он и заработал свое увечье, в дополнение к еще нескольким мелким повреждениям. Легкому сотрясению мозга, перелому челюсти и контузии.

Что не помешало ему сначала плотно пообедать, и лишь затем на неделю слечь в медкорпус.

Федерикк постоял несколько минут, любуясь на то, как языки пламени, весело искря и трогательно потрескивая, подбираются к кнопке. И, почесав под каской затылок, резюмировал:

— Придется тушить.

Глазом не успела моргнуть, в руках Федерикка откуда ни возьмись, появился огнетушитель, в пол человеческого роста. И даже не струя, бурный поток пены брызнул в стену.

Сравнить с ним можно было разве что водопад, организованный Вархаром в мой первый день работы в Академии.

С тех пор я усвоила — тут ничего не делается наполовину.

Если тушат, то не только стены, но и горячие головы.

Если свистят, то до полного сноса крыши коллег и студентов, ну и сноса всего, что попадется на пути.

Если лечат, то до «полного и безграничного исцеления» и… остаточного заряда.

Если раздевают взглядом, то догола.

А уж если обещают выбросить кого-то в окно, то выбрасывают в ближайшие сутки.

Огнетушитель изрыгал пену битых двадцать минут. Пламя давно погасло, жалобно выбросив в воздух струйку серого дыма. Но Федерикк держал огнетушитель как автомат и приговаривал: