Читаем без скачивания Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни - Филиппа Грегори

Овцы не торопились, но вид поросшего травой выгона был таким соблазнительным, что старый вожак наклонил голову и быстро пробежал мимо меня наружу. Остальные послушно направились за ним, лишь одна глупая овечка побоялась идти вперед и бросилась в мою сторону. Я схватила с пола старую сморщенную репку и бросила в нее. Тогда овца прошмыгнула мимо меня следом за всеми. Я была рада, что ударила ее. Я тоже боялась.

— Все сделано, — крикнула я Ричарду, выходя из амбара и направляясь к воротам. Он подвел Си Мист поближе, и я вскочила в седло.

— Ненавижу овец, — с облегчением сказал Ричард. — И скажу папе, что никогда не стану ими заниматься. Я лучше сосредоточусь на строительстве Холла. Там еще Бог знает сколько работы!

— Да? — переспросила я, радуясь, что можно увести разговор в сторону. — Ты нашел поблизости подходящую каменоломню?

— Думаю, что нам следует использовать каменоломни неподалеку от Бата, — ответил он. — Камень, который добывается здесь, по мнению архитектора, слишком мягок. Я надеялся отыскать что-нибудь подходящее поблизости, чтобы выиграть на транспортировке. Но по проекту для строительства дома годится только желтый песчаник.

— Мне нравится такой цвет камня, когда он новый, — заметила я. — А можно будет использовать старый камень прежнего здания?

— Это уже другой вопрос. Я стараюсь убедить архитектора сохранить остов прежнего Холла, чтобы нам не пришлось рыть заново погреба и место для фундамента. Это бы здорово облегчило труд и к тому же сэкономило уйму камня. Но он, разумеется, хочет все сделать по-своему.

Я кивнула, и, когда тропинка расширилась, мы поскакали бок о бок. Дорогой я все продолжала расспрашивать Ричарда о строительстве дома. Об отаре овец, оставленной нами на нижних склонах холма, мы больше не вспоминали. Ричард, правда, в тот же день улучил минуту и о чем-то тихо переговорил с отцом.

Дядя Джон — уроженец города и потомок многочисленных торговцев — не нашел отвращение Ричарда к скотоводству странным. Таким образом, овцы и маленькое стадо молочных коров стали с того дня моей заботой. Кто-то должен был делать и эту работу тоже. У мамы была ее школа, дядя Джон пекся о здоровье деревни и о деловой стороне нашей жизни, Ральф Мэгсон заботился о том, чтобы осваивать все новые и новые сельскохозяйственные культуры, Ричард взял на себя ответственность за строительство, а я целыми днями смотрела за живностью, за состоянием полей, за всходами. Я была очень занята, очень измотана… и чувствовала себя настоящей Лейси на своей земле.

Ричард не интересовался поголовьем скота.

Он не интересовался землей и урожаем.

Он не имел дела с арендаторами, с работниками, словом, не мог постичь премудрости обладания землей.

Самой большой его любовью, самым любимым занятием была постройка Холла. Все мы поняли, что он разбирается в этих делах с каждым днем все лучше и лучше. Только Ричард был способен — и делал это со страстью — в течение нескольких часов возиться с десятками образцов камней и наконец выбрать из них один подходящий.

— Этот камень чуть темнее, чем обычный песчаник, — объяснил он дяде Джону, Ральфу и мне, когда мы все собрались однажды утром в библиотеке обсудить вопрос о посадке ягод. — Но он подойдет к камню старых стен. Конечно, и архитектор, и строители хотели строить все заново, но я уверен, что поступил правильно, выбрав этот камень, хоть его и придется возить издалека. Зато его потребуется почти в два раза меньше, поскольку можно будет использовать прежний. Мне нравится сама мысль возродить Холл из руин.

Ральф Мегсон недовольно приподнял брови, не поднимая головы от разостланного перед нами на столе плана.

— Но у меня нет лишних рабочих рук, — предупредил он. — И наши люди не имеют опыта строительства.

— Я уже говорил с архитектором, — кивнул Ричард. — И мы решили, что лучше всего нанять опытных строителей. Их можно будет поселить в Мидхерсте и каждый день привозить сюда в фургоне. Как вы думаете, это не вызовет недовольства в Экре?

Ральф надул щеки и пристально посмотрел на дядю Джона.

— Эти люди будут работать за жалованье, так я понимаю? Без всякого участия в прибылях?

Дядя Джон спокойно встретил ироничный взгляд Ральфа.

— Не станем из-за этого устраивать баталии, — ответил он. — Они будут работать за жалованье. Кроме того, осенью мы наймем бригаду жнецов, и они тоже будут работать за поденную плату. Экр не будет обижен.

— Обиды кончатся, как только наша доля в прибылях станет больше, чем их жалованье, — парировал Ральф.

— Перейдем к следующему вопросу, — продолжал дядя Джон, не обратив внимания на его замечание. — Мистер Мегсон, я бы хотел, чтобы вы взглянули сюда… — и он закрыл план Ричарда раскрашенной картой поместья, где различные цвета обозначали разные культуры. Мы с Ричардом обменялись сокрушенной улыбкой. Никто не вникал в дела строительства, как вникал в них Ричард. — Мне кажется, Вайдекр должен стать фермой с хорошо сбалансированным хозяйством. В котором каждая культура согласовывалась бы с нашим климатом. Я полагаю, что здесь можно вырастить великое множество различных растений.

— Все фрукты любят солнце, — заметил Ральф, разглядывая карту, окрашенную спектром различных цветов.

— Верно, — согласился дядя Джон. — Но некоторые из них не переносят дождей, а плоды других становятся от ливней только более сочными. И я найду хороший рынок их сбыта в растущих городах. Вайдекр мог бы обеспечивать фруктами и Чичестер, и Портсмут, и даже Лондон.

Ральф согласно кивнул:

— Думаю, вы понимаете будущее правильно. В городах скапливается все больше и больше людей, и кто-то должен их кормить. Но в случае, если начнется война с Францией, цена на хлеб взлетит до небес. Пшеница — это главная культура в военное время.

— А что скажет на это Экр? Они не будут против посевов пшеницы?

В комнате повисло гнетущее молчание. Я даже будто почувствовала запах старого пожара. Но тут Ральф улыбнулся.

— Почему бы и нет? — усмехнулся он. — Никто в Экре не возражает против разумных прибылей. И раньше никто не протестовал против вывоза зерна. Здесь никогда не было хлебных бунтов, пока люди были сыты.

— Вы так говорите, будто оправдываете бунтовщиков, — голос дяди Джона звучал ровно и словно подбадривающе. — Вы никогда не принимали личного участия в таких делах?

— Я видел бунты. — Косой взгляд, брошенный Ральфом на меня, свидетельствовал о том, что тема разговора настораживала его. — И никогда не встречал такого, который не был бы, в некоторой степени, оправдан.

— Оправдан? — переспросил дядя Джон. Он все-таки вырос в Эдинбурге и последние четырнадцать лет провел в Индии.