Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен

– Нафан, всем вставать в шесть утра! – послышался голос Лавры.

– Разве час-другой маленького праздника – это слишком большая цена утешения девочки с земли?

Нафан встал с места и пошёл к лестнице в комнаты. На вопросительный взгляд присутствующих он сказал:

– Я за пахлавой и скрипкой.

Уже через четверть часа маленькие столы в гостиной были сдвинуты к очагу, чайники поставлены на угли, появились подносы с угощениями (некоторые были запасливо завёрнуты с обеда и ужина в вощёную бумагу). Были пироги, сладости, кто-то даже принёс из личных запасов баночки с солениями, орешками и другими лакомствами, присланными родителями к Рождеству. Присоединились Хельга, Артемида, Улав и Эдвард, пришёл и Никифорос, были Сага, Сигг, Гелла, Сольвей и Эрин, и многие другие, с кем Ингрид познакомилась. На гул вечеринки спустились и другие курсисты: им захотелось узнать, что такое «Новый год по-земному». Кроме еды с собой несли музыкальные инструменты: здесь вообще не понимали, как можно праздновать без живой музыки. Ингрид смутилась до предела. Хотя она и была компанейским человеком, ей казалось, что вот-вот праздник рухнет и все останутся недовольными.

– Ингрид, а как вы празднуете Новый год? – громко спросил её Нафан, усадив на самое большое кресло.

– Э-э-э… Обычно стол накрывают к одиннадцати часам ночи. Без пяти минут полночь мы по телевизору смотрим новогоднее обращение президента… Бориса Ельцина…

– И что он обычно говорит? – спросила Сага.

– «Ну, понима-а-аешь… – молниеносно спародировала президента Ингрид. – Дорогие россияне!» А дальше – какой был у нас год, чего достигла страна, какие у нас удачи или неудачи…

– Ну, тогда-а-а… – Нафан быстро подхватил тон пародии. – …сегодня вместо телевизора скажу я!

Он сделал жест рукой, ему подыгрывающе захлопали, как в театре. Нафан встал, подняв кружку с чаем на манер бокала с вином.

– Дорогие ликеяне и академисты!

Пировальщики прыснули со смеху, Нафан продолжал:

– Этот год ещё не то чтобы закончился, но у нас уже много достижений! Мы почти закрыли тёмную половину года!

– Да!.. – раздался ответ из-за стола.

– К нам попал человек с земли, вы уже знакомы с Ингрид! – продолжал Нафан.

– Точно! – курсисты одобрительно кивали головами.

– В этом году был первый прорыв за последние несколько лет!

– Мог бы и не вспоминать, – ответила Сага.

– У кого-то родились младшие братья, сёстры и племянники, а у кого-то старшие сочетались браком! Верно ли это?

– Именно так! – ответили присутствующие.

– Давайте же проводим земной старый год по-земному! Ингрид, что вы обычно делаете?

– Э-э-э, взрослые наливают шампанское в бокалы и чокаются, – ответила она.

– Шампанское? Это что? – спросил кто-то из-за стола.

– Это такое вино… с пузыриками.

– А, ну у нас тут только облепиховый морс или чай – господа, разольём же их! Что можно пожелать на следующий год, Ингрид? – спросил Нафан.

Ингрид была совсем смущена, но кое-как ради праздника сказала:

– Обычно все желают здоровья и загадывают желание. Надо успеть загадать желание, пока часы двенадцать раз бьют ровно в полночь…

– Тогда нам надо торопиться! – оживилась Хельга и указала на часы: до полуночи оставалось две минуты.

Морс и чай разлили в мгновение ока. Кто-то из старших достал свой инструмент – маленький медный чашевидный колокол – и и начал отсчитывать удары:

– Один! – хором заголосили все. – Два! Три! Четыре!..

Закончив на двенадцати, каждый поднял свою кружку с напитком. Что делать дальше, никто не знал, поэтому ученики принялись за угощение. Нафан взял на себя роль ведущего.

– Господа, отчего же мы скучаем? – громко сказал он. – Давайте же во что-нибудь сыграем!

– Во что, Нафан? – спросил из-за стола кто-то из старших.

– Для веселья доставайте листки бумаги! – Он сказал это так побуждающе, что все как-то зашевелились. И тут же уточнил: – Небольшие, буквально четвертинка тетрадного листа, на три слова.

Далеко идти не пришлось: листы бумаги в общей гостиной лежали почти везде. Нафан проворно взял несколько штук, отодвинул от себя тарелки с угощением и расположился к письму. На листе он вывел имя Деметроса Аркелая.

– И что это? – спросила Сага.

За его плечом стояли уже несколько человек, внимательно следя каждым движением. Нафан скрутил лист трубочку и начал писать второе имя, Ураноса Пифагора.

– Суть сей игры такова! – начал он. – Мы тайно приклеиваем имя на лоб каждого участника игры, и он должен узнать преподавателя по подсказкам остальных! Если мы хотим играть скорее, то помогите мне писать имена!

Эрин, Сага, Эдвард и ещё несколько человек охотно взяли перья. Через несколько минут все имена были написаны, бумажки сложены в шапку. Чтобы играть честно, каждый прикреплял имя не к своему лбу, а ко лбу соседа. По правилам запрещалось давать прямые объяснения – только ассоциации и образы вроде таких: «На какую погоду похож преподаватель?» или «Если бы он был кухонной утварью, то какой?».

Когда бумажки прикрепляли ко лбам, все хихикали, когда участники придумывали свои вопросы, все смеялись, а когда игра достигла апогея – хохотали в открытую. Нафан, которому достался Георг Меркурий, пытался догадаться по тому, как все вокруг начали аристократично картавить, Эдвард угадывал Ханну Литеру, а Хельга – Ураноса Пифагора. Ингрид повезло особенно: она сидела с надписью на лбу «Хоног Шестиног», но никто не хотел ей подсказывать всадника, ибо это было бы слишком прямо. Артемида сразу отгадала своего Севастина Эйлера, а Сольвей долго думала, какую царственную особу ей приклеили на лоб – так вышло, что это была Стелла Персефона. К сожалению, вставать надо было рано, поэтому веселья получилось. Разошлись все тоже быстро, но даже такой маленький праздник удался на славу.

– Нафан, спасибо тебе! – сказала Ингрид, когда они поднимались после мини-застолья в свои комнаты.

– Это тебе спасибо! – ответил он, расплываясь в улыбке.

– Мне-то за что? Весь праздник, по сути, сделал ты.

– Но без тебя мы бы просто разошлись спать, а так почти два часа отмечали Новый год, – снова улыбнулся он.

На том и разошлись. В гостиной уже почти не осталось следов от посиделок, чайники возле потухшего очага остыли, грязную посуду каждый забрал с собой, листы с именами преподавателей бросили в камин, где они тотчас вспыхнули и обратились в пепел, столы расставили по местам. Ингрид каждый раз удивлялась способности людей Междумирья самоорганизовываться. Так, однажды, когда на кухне разлили огромную кастрюлю рыбного бульона, менее чем за 15 минут последствия были ликвидированы. При этом никто не командовал, кому что и как делать. Почти все, кто стоял рядом, успели вовремя отскочить, чтоб не обжечься, потом схватили тряпки, всё собрали, вычистили, тряпки выстирали. Самое главное, что никто не ныл, не жаловался и не искал виноватых. И Ингрид думала над разгадкой великой тайны местной уравновешенности, пожалуй, больше, чем над прочими разгадками.

Лёгкий недосып практически никак не сказался на учёбе, зато улыбаться друг другу все заседатели новогоднего стола стали чаще. Появились общие шутки, а они, как известно, скрепляют дружественные отношения.

Чем дальше, тем сильнее не хотелось возвращаться на землю. К счастью, там вовсю шли зимние каникулы. Это означало, что вся семья сидит перед телевизором за просмотром праздничных программ и фильмов – довольно заурядное занятие. Во Дворце же царило праздничное оживление, связанное с Рождеством. Георг Меркурий прислал к Ингрид енота со свёртком. Енот сидел с утра пятого января под дверью, ожидая её появления. Когда дверь открылась, он сидел на задних лапках, подперев передней свой подбородок, в его глазах читался немой укор.

– Ой, енотик! – обрадовалась Ингрид. – Ты от Георга Меркурия?

Енот вытянулся во весь рост, не сводя с неё глаз. Потом взял в лапы свёрток и протянул его Ингрид.

– Спасибо, дорогой! – Ингрид протянула руки к свёртку, ища глазами записку на нём. Там действительно была записка с указанием, что это подарок на первое Рождество от семьи опекуна.

Енот быстро повернулся к ней полосатой частью тела и засеменил к хозяину, не дожидаясь благодарности. В записке было так же сказано, что подарок она получила чуть раньше