Читаем без скачивания За Москвою-рекой - Варткес Тевекелян

Когда погрузка подходила к концу, на легковой машине подъехал Власов. Увидев возбужденные, радостные лица рабочих, он вдруг почувствовал себя так, как, бывало, на фронте, когда ему удавалось успешно выполнить трудное задание командования.

Навстречу Власову вышла солдатская вдова Евдокимова.

— Спасибо вам, товарищ директор! Наконец-то и мы дождались светлого дня,— сказала она и протянула руку, предварительно вытерев ее фартуком.

Растроганный Власов от всей души крепко пожал протянутую ему руку.

Погрузка закончилась. Прежде чем уехать, два шофера, по распоряжению Власова, подвели автомашины близко к баракам, зацепили стальными тросами за прогнившие столбы и дали малый ход. Затрещали доски, за-< качались и упали стены, поднимая облака пыли, рухнули крыши.

— Ура! — дружно закричали бывшие жильцы бараков.

А Евдокимова, перекрестившись, громко сказала:

— Ну и слава богу! Чтобы им, проклятым, возврата больше не было!

Новые двухэтажные дома, оштукатуренные и окрашенные в светло-желтый цвет, выросли на краю поселка, вблизи железнодорожной платформы. Узкие асфальтированные дорожки вели к парадным дверям с навесами. Блестели под лучами солнца зеленые крыши. Фасады этих любовно построенных домов украшали маленькие белые балкончики.

У низкого забора, которым были обнесены дома, автомашины встретил вновь назначенный комендант. Он проверял выданные на комбинате ордера и каждому жильцу указывал дом, этаж и номер его квартиры.

Власов не уезжал до тех пор, пока все не устроились, обошел дома, поздравил новоселов и в радостном настроении вернулся домой.

После обеда он сидел на диване, курил и рассказывал матери, как переселялись рабочие на новые квартиры.

— Ты бы видела, мать, какие у них были счастливые лица!

— А что ты думаешь! — ответила Матрена Дементьевна.— Когда мы получили отдельную комнату в кооперативном доме, окнами на реку,— помнишь? — долго не могла поверить, что она моя. По ночам вскакивала с постели, ощупывала стены, думала: не сон ли это?

— Да, после казармы та комната нам дворцом показалась, — сказал Власов. — А говоря откровенно, завидного в ней мало было. Наши новые дома, хоть и двухэтажные, куда лучше того дома. В каждой квартире ванна, просторная кухня. Свою котельную построили, в дома провели центральное отопление. Жаль, много денег ухлопали и на красилку мало осталось.

—> На жилье для рабочих ты, сынок, денег не жалей—-они* окупятся с лихвой! Когда человек сыт, живет в уюте, у него и работа спорится. Это я по себе знаю.

— Я-то все это понимаю, а вот мой начальник ничего знать не хочет! Ему только план подавай. Израсходую оборотные средства на перестройку цеха — голову снимут.

— Не снимут, не бойся!—Матрена Дементьевна взглянула на сына и добавила: — Самое большее, что они могут сделать, это перевести тебя на другую работу, пониже. Ну что ж, пусть! Ты не директором ведь родился у меня. Зато о тебе добрая память останется!

— По правде говоря, мне не очень хочется уходить отсюда. Столько всякого еще нужно сделать!.. Кончу красилку — возьмусь за ткацкую фабрику, а там прядильная на очереди. Если провести в жизнь все, что задумал, то можно на пятьдесят процентов больше товара выпускать и сэкономить государству миллионы!

— А ты действуй без оглядки! Хорошие дела всегда зачтутся. Не на хозяина работаешь...

— Разве все зависит от меня? Нужно, понимаешь, чтобы те, кто руководит нами, все эти главки и управления, стояли поближе к производству, жили бы интересами предприятий. Главное — чтобы инициативу поощряли! Взять, к примеру, прядильную фабрику. Там есть старший инженер один, фамилия его Васильев, — он предложил добавлять к шерстяной смеси десять — пятнадцать процентов вискозных отходов, от этого а прядении и на ткацких станках обрывность резко сокращается и производительность увеличивается. Конечно, еще лучше капрон, но его у нас пока мало. Человек опыты провел и на деле доказал, что качество товара улучшается, более носким становится. А все осталось по-старому!

— Отчего же не приняли его предложение?

— Мы писали, просили триста тонн вискозных отходов, но шерсть в нашем главке, а шелк — в другом. Пока они между собой договорятся, пройдут месяцы, а то и ГОД.'

— Порядки у вас плохие, вот что я тебе скажу. Как будто бы не в одном государстве работаете!

— Партия наведет нужный порядок! Лучше пойдем со мной в общежитие, к одиночкам. Как у них там? Сегодня их тоже переселяли...

— Знаю, была я уж там! Ничего не скажешь, уют, чистота. Девчата так красиво убрали комнаты — залюбуешься... Иди посмотри, а у меня ноги болят, находилась я за день-то!..

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

1

Вернувшись из поездки по фабрикам, Сергей узнал, что его вызывают на бюро райкома. Он забежал домой, надел новую рубашку, синий костюм, повязал лучший галстук.

—- Что ты наряжаешься вроде как на праздник? — спросила Аграфена Ивановна, наблюдая за его сборами.

— Больше, чем на праздник! В райком вызывают, в партию будут принимать!

— Ну, дай бог!..

— Вот уж здесь-то бог совсем ни при чем! — засмеялся Сергей.— Ну, мама, я побежал. Придет Леонид — передай, что не знаю, когда вернусь. — Чмокнув мать в щеку, он выскочил на улицу.

В приемной у первого секретаря девушка записала его фамилию и велела подождать. Сергей сел на свободный стул и оглянулся по сторонам. В ожидании вызова сидело еще человек пятнадцать. Видно было, что все они волнуются, и волнение их мгновенно передалось Сергею. «А вдруг не примут?..» Тут, как назло, в приемной появилась Морозова, она кивнула Сергею головой и не спеша прошла в кабинет.

Тревога превращалась в уверенность. «Факт, не примут»,— решил он. Здесь не будет мастера Степанова, старика Зазроева, Алексея Федоровича. Одна Морозова... За него некому и доброе слово сказать!

Сергею не сиделось на месте, он вышел в коридор. Шагая по блестящему паркету взад и вперед, он представил себе, как поднимется Морозова и, ни на кого не глядя, скажет: «На товарища Полетова поступил материал,, расследовать не успели. На членов парткома повлияло необъективное выступление директора комбината Власова, и они допустили ошибку, проголосовав за прием Полетова в партию. Прошу отложить дело...»

Пусть, ему бояться нечего! Он тоже может сказать членам бюро: «Поверьте, товарищи, я буду верным солдатом партии, готовым выполнить ее любое поручение». Поверят, иначе и быть не может, потому что он идет в партию с чистым сердцем и открытой душой...

— Товарищ Полетов, заходите! — услышал он.

С сильно бьющимся сердцем вошел он в просторный кабинет. Первый секретарь райкома Сизов встретил его доброжелательной улыбкой и предложил сесть. Все сомнения и тревоги вмиг отлетели.

Инструктор райкома, держа перед собой ‘открытую папку, скороговоркой прочитал его анкету и сел на место.

— Я думаю, сперва послушаем товарища Полетова,— предложил Сизов.— Расскажите коротко, Сергей Трофимович, свою биографию.

Сергей поднялся, глотнул слюну и, глядя перед собой, начал говорить:

— Биография... По правде сказать, особой биографии у меня нет...

Вкратце рассказав об отце и матери, он добавил:

— В сорок втором году поступил на комбинат учеником, стал красильщиком, потом перевели в поммастера.

— Значит, профессия наследственная,— заметил, улыбаясь, кто-то из членов бюро.

— Выходит, что так... На чем я остановился? Да, окончил курсы и стал поммастера. С сорок третьего года член ВЛКСМ. Учусь на четвертом курсе текстильного техникума. Общественная работа — член бюро комсомольской организации. Вот и все! — Сергей поднял голову и взглянул на Сизова.

— Как сейчас работаете? — спросил тот.

— Ничего... Если сказать по совести, то неважно. Хотя план выполняем, даже перевыполняем, но это не то, совсем не то!

— Смелее, Сергей Трофимович, смелее! Здесь люди свои, поймут! — Глаза у Сизова по-прежнему улыбались.

— Трудно объяснять, да и долго! — Помолчав, Сергей тряхнул головой, откидывая назад непокорные волосы.— Скажу,— с каким-то упрямством произнес он.— Если нескладно получится, извините. Сегодня я вернулся из поездки по другим фабрикам. Ездили с группой товарищей обменяться опытом. На Купавнинской суконной фабрике у нас глаза разбежались. В красилке у них светло, сухо, чисто. Потолки высокие, проходы широкие, у каждого рабочего своя раздевалка. Душевые, как в Сандуновских банях. Наш мастер Степанов ходил, ходил, все ощупал руками и сказал: «Да вы тут работаете как в раю!» И он был прав — ведь Купавнинскую-то фабрику построили при Советской власти...

— Товарищ Полетов, мы не обсуждаем работу Купавнинской фабрики,— перебила его с места Морозова,— зачем же отнимать у членов бюро время?