Читаем без скачивания Хроники старого мага (СИ) - Величко Андрей Феликсович

— Этот, похоже, твой.

Сказала дама, сидящая за столом и разодетая в меха и шкуры. Её лицо можно было бы назвать красивым, не будь оно столь огромным. Говоря это, она толкнула рукой в плечо сидящего за столом мужчину. Крупный, надменный, дородный мужчина, облачённый в нарядные и роскошные одеяния, который до этого сидел расслабленно, наклонился ко мне и посмотрел на меня более внимательно. От его взгляда становилось тяжело, будто этот взгляд обладал массой каменной глыбы. Спустя некоторое время он ответил.

— Да, этот мой. Тот самый. — Вновь посмотрев на спутницу, он добавил — Как ты разглядела его под этой оболочкой?

На лице дамы появилось раздражение.

— Мои ближе к природе, нежели твои. А через них и я.

Мужчина кивнул головой. За столом раздались взволнованные голоса. Я расслышал слова «Запрет», «Нарушение», «Устранение» и много других, непонятных мне. Я почувствовал, что разговор идёт обо мне и сжался от страха. Любой из них мог прихлопнуть меня, не моргнув глазом. Что я мог противопоставить такой мощи? Мне захотелось убежать отсюда, но я не знал места спасения. Как я вообще попал сюда? Но не страх приковал меня к месту, более всего во мне заиграло любопытство. Что это за место? Кто эти… люди? Или не люди? Но тогда кто? Между тем дородный мужчина, признавший меня своим, поднял руку ладонью вперёд. Дождавшись тишины за столом, он заговорил.

— Моей вины нет. Не знаю, как он проник к нам, но это потом. Устранить его мы не можем. На нас запрет на убийство самостоятельно. Всё в своё время, когда его кость ляжет смертью. А сейчас надо его вернуть обратно.

Сидящие за столом начали друг за другом согласно кивать, соглашаясь. Кто-то спокойно, кто-то с неудовольствием. Дождавшись последнего кивка, дородный мужчина вновь повернулся ко мне. Слегка наклонившись ко мне, он сложил руки в молитвенном жесте. После чего проговорил.

— Возвращайся.

При этом он развёл руки в стороны, так что они оказались ладонями на уровне его плеч, и повернул ладонями ко мне. Его лицо было совершенно спокойно. Исчезла тяжесть в глазах. Вместо неё появилась бесконечная мудрость и доброта. Именно в этот миг я его и узнал. Этот лик рисовали живописцы и иконописцы на стенах храмов. Всевышний. Меня подхватили потоки энергии и унесли прочь. Пропали мои видения. Я возвращался.

***

Когда я открыл глаза, то долго не мог понять, где нахожусь. Видения ещё не полностью покинуло моё сознание. Часть меня была ещё там. Где там? В Академии меня и других учеников приучали относиться к высшим силам с почтением. Было ли реальностью моё видение? По крайней мере, эмоции были настоящими. Я испытывал страх, трепет и восторг. Пора было возвращаться. Нас ждала война, и к ней надо было подготовиться. Мне пришлось сконцентрироваться на реальности и происходящем. Пошевелив сначала руками и ногами, я медленно привёл своё тело в вертикальное положение. Конечности затекли. Поднявшись, я сделал несколько осторожных разминочных движений. Моё сознание полностью вернулось в наш мир, а тело подчинялось командам. Я мысленно осмотрел своё тело. Синяки ещё не сошли, но внутренние повреждения моё тело уже устранило. Я улыбнулся. Именно в этот момент на улице прозвонил гонг. Сосчитав удары, я понял, что это призыв к ужину. Меня накрыло лёгкое потрясение. Оказывается, что я проспал обеденный приём пищи. Вот что значит глубокий сон. В ответ на это осознание мой живот недовольно заурчал. Пора было накормить этого зверя. Мысленно усмехнувшись от этой мысли, я стал собираться на ужин.

Спуск и выход из башни не стал чем-то знаменательным. Самый большой отпечаток в моей памяти оставил путь в столовую. Пришлось идти через площадь, мимо повозок и людей, находящихся в них. Я видел людей, уныло бродящих по площади без всякой особой необходимости. Женщин, обнимающих плачущих детей. Те из детей, которые не плакали, сидели уныло в повозках или просто на земле. Не было игр, обычных для них. Не было шуток. Людей накрывало отчаяние и уныние. В этих лицах я видел обречённость. Они уже ни на что не надеялись. Им некуда было возвращаться, их дома были сожжены. Некуда было бежать, враги отрезали все пути. Они нашли последнее убежище, которое действительно могло стать для них последним. На стенах и возле ворот я увидел солдат ополченцев. Отчаяние накрывало даже их. Лучше них чувствовали себя профессиональные воины. Однако и они ходили угрюмые. В атмосфере крепости ощущалось предчувствие большой беды. Капитан дал своим людям отдых перед боем. Отдых восстанавливал тела, но безделье негативно действовало на моральный дух армии. На меня эта атмосфера обречённости тоже действовала угнетающе. Пищу я проглотил, не задумываясь о её содержании. Просто набил желудок. На обратном пути зашёл в лазарет. Здание было пустым. Аликс спала на кровати, укрывшись покрывалом. Будить её я не стал. Тётя Вера сидела на табурете, прислонившись спиной к столу, и вязала шапочку. Впервые видел её за этим занятием. На плечи нянечки была накинута шаль, что ещё сильнее показывало её возраст. Увидев меня, она вскинула бровь. Я успокоил её жестом. Также жестами объяснил, что пришёл просто посмотреть. Нянечка сразу успокоилась. Её лицо было абсолютно спокойным, как будто общее отчаяние к ней абсолютно не относилось. Это сильно контрастировало с увиденным на улице. Возможно, пережив столько войн и страданий, она стала относиться к этому спокойно. А, возможно, возраст делал её равнодушной к смерти. Стараясь не производить много шума, я обошёл лазарет по кругу и осмотрел состояние операционной. Придраться было не к чему. Всё блистало чистотой. Вновь кивнув нянечке, я покинул лазарет и направился в башню. Снова пришлось идти через людское отчаяние. Я испытал огромное облегчение, когда дверь башни отгородила меня от внешнего мира. Только оказавшись здесь, я внезапно понял, что не видел ни Назара, ни Алкиму. И тут же отругал себя за глупость. Если это последний день их жизни, то они захотели провести его со своими семьями. А как я проведу свой вечер? С такой мыслью я и поднялся в свою комнату.

Оказавшись в своей комнате, я снова задал себе этот вопрос. Пока я обдумывал его, моя рука неосознанно провела ладонью по груди. Грудь чесалась и болела. Тело ещё не восстановилось. Требовалось продолжить работу над собой. Если завтра меня ждёт сражение, то надо быть к нему готовым. Тело должно быть здоровым максимально. Пока я обдумывал эту мысль, в голову закралась и вторая. Моё тело хотело, чтобы я предался отдыху и безделью. Это тоже давало регенерацию тканей, но медленнее. Зато безболезненно. Но я отмёл эту мысль. Я боялся в ходе безделья поддаться отчаянию. Признаюсь, этого в тот момент я боялся больше, чем боли и работы. Отправив посох в стойку, я поставил табурет и сел на него. Закрыв глаза и сложив руки на животе, я начал обряд восстановления. Постепенно мне удалось очистить свои мысли и погрузиться в работу с головой.

Глава 10

Проснулся я перед самым рассветом. Меня разбудил мочевой пузырь. Я поднялся и облегчил его. Тело легко отвечало на команды мозга. Боль прошла практически по всему телу. Меня наполняло чувство лёгкости и блаженства. На улице только начинало светать. Где-то на востоке у самого горизонта появились первые полоски света. Внутри меня родилось сразу два чувства. Хотелось одновременно лечь и насладиться последними минутами радости и покоя, пока не пробьёт гонг. И не ложиться, а продолжить движение и готовиться к жизни и битве, ведь мы на войне. Пока мозг принимал решение, я дошёл до бочонка с водой и, зачерпнув воды, стал пить. В тот миг, когда я поставил ковшик обратно на бочонок, снаружи раздался грохот, и всё здание башни содрогнулось от удара. С потолка посыпалась пыль. Началось.

Второпях я натянул на себя свою нехитрую одежду и открыл люк входа. За стенами башни раздавался постоянный грохот. Башня сотрясалась. У меня было чувство, что она сейчас обвалится. Жаль, что мне не хватило времени укрепить её. Теперь за это приходилось платить. В первую очередь страхом. Засветив посох, я стал спускаться вниз, прижимаясь к столбу. После каждого удара и сотрясения башни, меня толкало в сторону, прочь от центрального столба. Каждое такое мгновение я прилагал немыслимые усилия, чтобы не упасть вниз с лестницы. Шаг. Шаг. Шаг. Счёт не помогал, я постоянно сбивался. Я испытал огромное облегчение, когда камень пола первого этажа ударился мне в подошвы башмаков. Я даже не заметил, как кончилась лестница, и попытался сделать шаг ещё ниже. Потребовались время и усилия, чтобы сообразить, что ниже пути нет. Напрягаясь из всех сил, я выпрыгнул на улицу. От башни отслаивалась и осыпалась вниз штукатурка. Было очень пыльно. Мною овладела паника. Бежать. Бежать. Оказаться на площади, среди людей. В этот миг стены крепости содрогнулись ещё раз. Верхняя часть крепостной стены с грохотом разлетелась в разные стороны, оставив на месте ровной площадки рваную брешь, точно огромный великан откусил зубами верхнюю часть. Камни стены поднялись в воздух и стали падать внутрь крепости, прямо на площадь, забитую повозками. Раздались истошные женские и детские крики. По площади заметались в беспорядке люди. Какой-то мужчина выпал из повозки, держась за живот, и, с громким воплем, завертелся по земле волчком. Мои волосы встали дыбом от ужаса происходящего. Мои ноги вросли в землю и отказывались двигаться. Передо мной умирали люди. Невиновные. В муках. И крепостные стены, казавшиеся мне надёжной защитой, были бессильны их защитить. Я был бессилен им помочь. Некому было меня пробудить и подсказать, что делать. Капитан был где-то там, в опасной зоне, а я не мог заставить себя пойти туда. Раздался новый грохот. Стена содрогнулась и пошла трещинами, но не рухнула. Надо было принимать решение. Да, решение.