Читаем без скачивания Мороз по коже - Михаил Март

– Отличный репортаж! А главное – все это заснять на пленку. Нет, такого еще наш народ не видел!

– А в это время завод превращается в кучку головешек, и все празднуют победу на тлеющих развалинах творения Петра Великого. Честно говоря, я думала, что вы серьезные люди.

Упрек относился к Мухотину, он растерялся и размышлял, обсуждать бредовую идею или поставить точку.

– Давайте серьезно, Варя, – сделав строгое лицо, продолжил Горелов. – У вас есть друзья на заводе? Те, кто любил, уважал Льва Хомутова и готов отомстить его убийцам, но, разумеется, законным путем.

– Думаю, таких у нас немало.

– Отлично. Вам понадобится один или два сообщника.

– Опять вы за свое…

– Тихо, наберитесь терпения и дослушайте. Очаг возгорания должен быть рядом со складом, где экспедиторы будут грузить оружие. Пожар должен возникнуть в таком месте, куда очень трудно добраться, скажем, рабочим или местным пожарным. И еще: пожарную тревогу должны дать вы, как только начнется погрузка оружия. А теперь о ваших сообщниках.

Они должны попасть к месту возгорания заблаговременно, хорошенько забаррикадироваться, расчистить место, открыть окна или другие проемы и только после этого запалить безвредные и безопасные дымовые шашки. Нам ведь не нужно никакого пламени. Для стандартной паники и дыма хватит, который, кстати, бывает без огня, и будет валить из всех щелей, поднимаясь к облакам, как пар из трубы.

Пусть на всякий случай прихватят с собой огнетушители. Но поджигать шашки надо по сигналу. Как только появится дым, нужно дать тревогу, а спецназ появится у ворот через пять минут. Они могут подождать сигнала в соседнем переулке. Так будет решен вопрос с проникновением отряда на завод. Дальше ребята свою работу знают, с хорошим планом они справятся с заданием.

У Вари заблестели глаза и появилась улыбка.

– Из окна директора и моего видны склады, а рядом стоит корпус третьего цеха, на чердаке которого находится старое оборудование. Вход на чердак можно блокировать изнутри.

– Главные вопросы решены! – хлопнул в ладоши Горелов. – Сейчас я звоню Марецкому в Москву, и приступаем к поискам дымовых шашек и переговорам с пожарными. Если мы их убедим в важности готовящейся акции, то можно сказать, что дело сделано на три четверти. Главным нашим преимуществом все еще остается фактор внезапности.

Келья, увешанная иконами, хранила устойчивый запах ладана. Игумен Пафнутий лежал на широкой кровати под балдахином и устало смотрел на стоявшего у изголовья монаха.

– Молю Бога о смерти, Платоша. Силы покидают меня, но душа все еще цепляется за тело. Устал я. Завтра в нашу обитель приезжают митрополит Симеон и епископ Феофан. Будут исповедовать меня, монастырь готовить для передачи в новые руки. За тебя просить буду. Ты его своими руками возродил, тебе и быть в нем хозяином. Подам прошение Святейшему Патриарху нашему. Он мне не откажет. Готовься принять сан архимандрита, сын мой.

– Отче, Феофан ревизию проводить намерен? Ведь он этой частью в епископате ведает? Неужто не верят нам? Ни один монастырь столько податей в казну не дает, как Кинский.

– Не держи обиды на Синод. Так положено при передаче владений от старого к новому. Знаю, считанные дни мне осталось пребывать на этом свете, ангелы напоминают мне о своем приходе. Сам я уже не встану, ты уж встреть достойно членов Синода, дорожки подмети, кустарники постриги, цветники полей.

– Почему вы, отче, раньше не сказали? Времени в обрез!

Игумен поднял указательный палец. Платон подошел ближе и увидел на ночном столике телеграмму. Он все понял. В монастырь приезжает ревизия, состоящая из огромной свиты высокопоставленных церковников. Платон встал на колено, поцеловал руку настоятелю и тихо сказал:

– Я все сделаю, святой отец.

Платон вышел из душной кельи на свежий воздух. По дороге в свою избу он дал несколько распоряжений монахам. Над Кинской пустошью надвигалась ночь.

Влетев в избу, словно вихрь, он бросился в другой конец залы, отшвырнул ширму в сторону и взялся за телефон. Ни один нужный номер не отвечал. Прошло немало времени, пока он услышал ответ на другом конце провода.

– Это ты, Зяма?! Где Дантист? Где Пигмей? Ни один телефон не отвечает.

– Тихо-тихо, Сильвестр. Никто не обязан привязывать себя цепями к телефонам. Шеф серьезно заболел. Его днем увезла «скорая помощь», сердечный приступ. Лежит в реанимации, но врачи говорят, что выкарабкается. Кризис уже миновал. Что касается Пигмея, так он лично возглавляет очень серьезную акцию. Появится завтра или послезавтра.

– Я ждать не могу. Нет тех, будешь распоряжаться ты. Мне плевать кто.

Складами заведует Фазан. Дай ему распоряжение, чтобы подготовился к приемке груза. Завтра к вечеру я пригоню три фуры.

– Что за спешка? Пойми меня правильно, Сильвестр. Я не могу распоряжаться складами и поставками. Эти вопросы решает Пигмей или шеф, и я ничем тебе помочь не могу.

– Ты меня не понял, Зяма! Завтра вечером я буду в Москве. На складе должны быть люди и подготовлены места. По ходу продвижения к городу я буду связываться со складом. Ты меня понял?

– Но я…

– Это все, Зяма! Готовь базу к приему!

Шмарин бросил трубку. Возле него уже стояли четыре человека в монашеских одеяниях.

– Что случилось, командир?

– Комиссия из Синода. Мы уносим ноги. Поднять всех наших по тревоге, но только без шума, не разбудите монахов. Им тоже завтра будет невесело, – Шмарин положил руку на плечо старшему.

– Слушай меня, капитан. Мы должны вывезти все до последнего патрона.

Задействуй весь состав. Выносить ящики будем через катакомбы к лесу и там складировать под брезентом. На машины грузить начнем утром. Ночи нам хватит для выноса.

– Подземные туннели узкие, осыпаются. Мы ими не пользовались. Длина каждого по пятьсот-семьсот метров. Транспортировка требует особой осторожности.

У нас около шестисот ящиков. По два бойца на каждый, и путь туда-обратно в километр. К утру не справимся, дай Бог к полудню.

– Не рассуждай, капитан, а засучивай рукава и работай! Шагом марш! – Капитан вылетел пробкой из Избы. – А ты, старлей, отправишься утром на завод.

Больше трех человек я тебе не дам. Получишь заказ и пойдешь прямо на Москву.

Возьмешь с собой рацию. Инструкции будешь получать в пути. Документы все готовы?

– Так точно. Машина у ворот.

– Выгоняй ее в поле, мне надо вывезти фуры с территории. – Он глянул на низкорослого мужичка. – А ты, сержант, выгоняй три фуры за ворота и ставь под загрузку у опушки. Одному Богу известно, когда они нагрянут! К рассвету монастырь должен быть чистым.

– А мне что делать? – спросил четвертый монах.

– Здесь останешься, за меня, гостей дорогих встретишь. Ты у нас самый головастый, придумаешь причину, по которой мы отсутствуем. Монастырь создан нашим потом и кровью, и мы его так просто не сдадим. Это наша база! Наш оплот!

– Вы хотите уехать, командир?

– А кто, кроме меня, сможет доставить оружие до места, сохранить его и разгрузить там, где положено ему быть, а не на мусорной свалке?! Два года ушло на создание четкой схемы по добыче нового, чистого и современного вооружения, его передаче в нужные руки, железные руки, способные вывести всю чернь с русской земли. И что? Теперь пустить такую махину под откос? Нет, только через мой труп! Ну а сейчас, сержант, скидывай рясу, засучивай рукава и за работу.

Работа кипела полным ходом. Не так все просто получалось, как хотелось.

Один из тоннелей обвалился. Погибли под камнями двое ребят. Оставалось два узких прохода, где невозможно было разойтись. Тем, кто отнес груз к выходу, приходилось возвращаться верхом, проходить через ворота монастыря и вновь спускаться в катакомбы. Но самым сильным ударом для майора стало дезертирство.

Четверо его солдат не вернулись после третьего круга. Обвал испугал всех, остались самые стойкие, но их катастрофически не хватало для такого огромного объема работ. К трем часам ночи недосчитались шестерых, седьмой выбыл из строя – упавший ящик сломал ему ногу. Начинало светать, а они и половины арсенала не перенесли к лесу. Люди валились с ног от усталости, и было непонятно, какая сила заставляла их идти на новый круг.

Связь велась по мобильным телефонам. Согласно эталонам режимного предприятия, план действий был разбит по секундам. Самое сложное и важное отводилось подготовительному периоду. На долгие переговоры времени не было, и Варя вела подготовку ночью.

Она побывала у мастера шестого цеха Федорчука, старого друга покойного Хомутова. Федорчук работал на заводе всю свою сознательную жизнь, начинал учеником токаря и вырос до мастера цеха. Человек дисциплинированный, серьезный и честный. Он в течение часа не мог понять Варю, как и она не понимала Горелова. То, что девушка называла планом, Федорчук считал бредом сумасшедшего и начал подумывать о том, чтобы вызвать «скорую помощь». К пяти утра он стал относиться к ее рассказу более серьезно и вдумчиво, а к шести утра они перешли к обсуждению поставленной перед ними задачи.