Читаем без скачивания Судьба штрафника. «Война всё спишет»? - Александр Уразов

— Надо бы тебя расстрелять, старшина, за то, что пошел самовольно и в одиночку. А если бы тебя взяли в плен? Сколько было бы жертв во время атаки, если бы немцы узнали о наших планах? — сказал Сорокин. — Да больно все хорошо закончилось, и придется наградить. А Васильев — молодец! Правильно оценил обстановку и не стал ждать моей подсказки. Повезло тебе, Уразов, сам жив остался и, наверное, многих спас. Нелегко было бы выбить фашистов из этого квартала, тут каждый дом — крепость! Быков, приготовиться к переезду — переберемся ближе к своим. Привалов, езжайте с поваром на кухне и накормите бойцов. Васильев пусть найдет меня.

Приближался рассвет 10 апреля. После напряженной бурной ночи возбуждение спало, и я зевал, передергиваясь от утренней прохлады. Я сел на повозку и сквозь пелену сна смотрел из ущелья улицы на светлеющее небо. Проснулся я на подводе в колодце внутреннего двора, окруженного высокими домами. Вкусно пахло дымом походной кухни, горячим хлебом и тушенкой — повар готовил завтрак для командиров и хозвзвода, а рядом стояла подвода, нагруженная свежим хлебом. Из подъездов и подвалов выглядывали голодные блестящие глаза жителей домов.

Я соскочил с подводы, потянулся до хруста, а ко мне уже спешил Лосев. Он проводил меня в одну из квартир. Там за большим столом, на красивых стульях сидели Сорокин, Васильев, Пыпин и другие командиры взводов, старшины, Наташа.

Лосев повел меня в умывальную комнату, принес туда горячей воды для бритья, мыльницу и помазок. Я привел себя в порядок. Жаль, что не работал водопровод.

На столе красовался сервиз, бутылки ресторанного вина. Все были веселы, возбуждены. Повар принес в кастрюле кашу с тушенкой, старшина Кобылин вскрывал банки с колбасным фаршем и рулетом.

Сорокин предложил наполнить бокалы вином и, подмигнув офицерам, сказал:

— Давайте, товарищи, выпьем за первого Героя Советского Союза в нашей роте!

Все, улыбаясь, смотрели на меня. Ваня Живайкин подошел ко мне, обнял за плечи, дурашливо поздравил и шепнул:

— 1 апреля по старому стилю!

Ну да, это первоапрельская шутка. Я не подал виду и стал подыгрывать. Выпить отказался, но пообещал, что стану пить ведрами после получения второй Золотой Звезды. Начались шутки, подначки.

Сорокин, перекрывая шум, сказал:

— А теперь я скажу серьезно. То, что мы захватили квартал без боя, — это не шутка, это серьезный успех, который дался нам без потерь, если не считать двух раненых. Немцы сами себя выбили из квартала — вот что значит паника. Конечно, большую роль здесь сыграла находчивость Васильева. Но началось все с Уразова. Товарищ Васильев, напишите представление на награждение Уразова орденом Славы, а вы, Кучинский, на Васильева — на орден Кутузова, а на Пыпина — на орден Красной Звезды. У нас мало осталось бойцов, и нам надо подумать, как форсировать канал, к которому и подойти невозможно.

Канал оказался труднопреодолимым препятствием. Нужна была артиллерия, чтобы подавить огневые точки противника, засевшего в домах на его левом берегу. Снайперы стреляли в нас с верхних этажей и чердаков. Немцы были вооружены фаустпатронами, что не позволяло выйти на прямую наводку нашим танкам и орудиям.

Ширина канала была сравнительно невелика — метров пятнадцать, но он был полноводным, с высокими гранитными стенами, подняться на которые под огнем противника было сложно. А если бы кто и перебрался на ту сторону, он попал бы под кинжальный огонь врага. День 10 апреля прошел в перестрелке и дуэлях снайперов. Накапливалась живая сила для атаки на участке соседей. Но все понимали, что больших потерь не избежать, а уверенности в успехе не было. Вызвать авиацию? Но это означало сильные разрушения для старой Вены, да и бомбовый удар такой большой точности, чтобы не поразить и своих, представлялся не очень реальным.

Соседи стучали молотками, сколачивая лестницы. Ночью пробовали подойти к каналу, но фашисты почти непрерывно пускали осветительные ракеты и вели плотный огонь. И тогда совершили свой подвиг разведчики соседей справа. Они накопились в доме прямо напротив взорванного моста. Пулеметчики и снайперы выбрали удобные позиции на этажах для подавления огневых точек противника.

И вот на рассвете 11 апреля на прилегающих к взорванному мосту участках бойцы бросились в атаку и залегли у бордюров и оград канала, отвлекая внимание немцев. В это время разведчики бросились к мосту. По ним ударили пулеметы, но по сверкающим амбразурам фашистов открыли огонь наши пулеметчики и снайперы. Двум разведчикам удалось достичь канала, они прыгнули в воду. Один из них смог взобраться на ферму обрушенного моста и перебраться потом на противоположный берег канала. Прямо напротив него из подвального окна-приямка вел огонь пулемет. Разведчик, выждав удобный момент, бросился к огневой точке врага и, падая, бросил противотанковую гранату. Пулемет замолчал. Разведчик рывком достиг стены дома, бросил еще одну гранату в окно подвала, следом влетел сам и из автомата расстрелял в упор немецких пулеметчиков в соседних подвальных помещениях. Затем он через двор перебрался в подвал соседнего дома и там тоже подавил огневые точки. Высунув руку в амбразуру, он карманным фонариком подал условный сигнал своим. Штурмовые группы бросились к взорванному мосту с деревянными лестницами, перебирались на другой берег. А в это время разведчик поднялся в подъезд и стал обстреливать немцев, пытавшихся ворваться в захваченные им подвалы.

Раздались взрывы гранат, разведчика ранило осколком, но он продолжал стрелять из автомата. И вот уже из окон других подъездов ударили по немцам бойцы штурмовых групп, начали очищать от противника дом за домом. Непрерывно строчили автоматы, взрывались в подвалах гранаты. А через канал уже устраивали мостки для прохода, и наши войска под обстрелом устремились на тот берег. В этом прорыве приняли участие и остатки нашей роты под командованием помкомвзводов.

Вскоре к остаткам взорванного моста подошли саперные части и начали строить новый, с опорой на обрушенные конструкции. Немцы обстреливали строящуюся переправу из орудий и минометов. Тогда через наши головы пронеслась хвостатая стая реактивных снарядов — «катюша» слала свой подарок артиллеристам врага.

Через несколько дней вечером мы получили газету-листовку, рассказывавшую о подвиге разведчика (фамилию я не помню) и о присвоении ему звания Героя Советского Союза.

А после обеда 12 апреля мы, то есть командиры и хозвзвод, по новой переправе перебрались через канал и, проехав километра полтора по только что освобожденным улицам Вены, остановились в каких-то казармах с широким плацем, конюшнями, сараями для техники, складами, церковью. Эти постройки занимали целый квартал.

Я пошел посмотреть церковь. Ящик-касса для подаяний был разворочен, на полу валялось несколько монет — пфеннигов. Иконостасы были ободраны. Видимо, здесь похозяйствовали немецкие или местные мародеры, ведь нашим солдатам пфенниги были не нужны.

Обнаружили мы и стрелковый тир, оборудованный для стрельбы из мелкокалиберных винтовок. За мешками с песком я нашел такую винтовку, а в каптерке — несколько цинковых ящиков с патронами. Два ящика были вскрыты. В одном лежали патроны длиной около 1,5 сантиметра, а во второй — с сантиметр. Винтовка была раза в два-три легче нашей, я мог свободно стрелять из нее, как из пистолета, с вытянутой руки. У щита валялись использованные и неиспользованные мишени, кнопки.

Я прикрепил мишень к щиту и начал стрелять из винтовки маленькими патронами. Они были тренировочными, рассчитанными на расстояние двадцать пять метров. Большие боевые патроны могли со ста метров пробить двухдюймовую доску.

Собрались офицеры, начали комментировать мою стрельбу, а потом и соревноваться в меткости.

Винтовку и цинковые ящики с патронами я забрал, перенес на штабную подводу.

Ночью в казармы возвратились остатки — человек шестьдесят — нашей роты. Отоспавшись на койках с матрасами, следующий день, 13 апреля, мы провели в казарме. Приводили себя в порядок, стриглись, брились, чинили и стирали одежду, мылись под кранами — на удивление в водопроводе была вода. Немцы явно не ожидали такого стремительного наступления наших войск и рассчитывали здесь еще отсидеться.

Мы с Живайкиным гуляли по скверу, поражаясь, куда нас забросила война, вспоминали кинокартины о Вене, Штраусе и его вальсах. Удивляло безлюдье — видимо, нас боялись. И от этого было как-то тревожно на душе, точно опасность витала в воздухе.

Разбитые в Вене немецко-фашистские части устремились вверх по Дунаю в сторону города Грац. Недалеко от Санкт-Пельтена войска противника заняли оборону у железнодорожного моста через Дунай и начали переправляться на правый берег, занятый американцами.

В числе других частей наша 68-я отдельная штрафная рота 4-й гвардейской армии завязала ожесточенный бой за мост, стремясь не дать противнику уйти в район действия американских войск.