Читаем без скачивания Возвращение Солнышка - Александр Воробьев

- Санька погибла?!! - воскликнул Кузнецов, забыв о своей роли.

- Ну да; пошла через Гидру... Погоди-ка; ты ведь сказал, что про нее ничего не знаешь?..

Кузнецов чертыхнулся про себя; неожиданное известие выбило его из колеи и заставило раскрыться. Впрочем, еще не поздно попытаться выкрутиться - судя по всему, Горыныч не блистал интеллектом.

- Ну да, не знаю. Просто, когда ты упомянул ее в первый раз, я решил, что это мужик. А это, оказывается, баба... Вот прикол-то - баба-сталкер! Никогда бы не подумал, вот и удивился.

- А-а... - протянул Горыныч, снова расслабляясь. Похоже, такое объяснение его удовлетворило. - Да, это, в натуре, номер... Сотник нарочно сказал, чтобы я не трепал братве - сам понимаешь, почему. А ведь, судя по его базару, бабенка эта была непростая, похлеще любого спецназовца...

Горыныч умолк и погрузился в размышления. Что-то не давало ему покоя, но что? Не привыкший работать мозг чуть ли не со слышимым скрипом ворочал стальные громады фактов, составляя из них цельную картинку. Сейчас, когда они заговорили про Саньку, в мозаике появился новый кубик, и он, с громким лязганьем вклинившись на свое место, оказался последним. Горыныча вдруг осенило: ведь Витеньку предполагалось убрать после того, как Санька и Крут принесут артефакт. Как же заказчик мог приказать кончить аспиранта, еще не зная, что Санька погибла?

- Ах ты, падла... - низко зарычал Горыныч и с быстротой молнии бросился на Кузнецова. Однако тот оказался наготове; огромный кулак обрушился в пустоту, и тотчас же десятник покачнулся от сокрушительного удара ребром ладони по незащищенной шее.

Обычный человек после подобного грамотно проведенного приема, широко известного по бесчисленным фильмам про шпионов, оседал безвольным кулем на пол, но Горыныч был действительно человеком-скалой. Этот факт, вкупе с маленькими размерами камеры, не позволившими Кузнецову отскочить на безопасное расстояние, сыграл плохую роль для бородача. Горыныч, лишь тряхнув головой, отставил правый локоть и, словно башенный кран, развернулся вокруг своей оси, угодив при этом в лицо приготовившемуся нанести следующий удар Кузнецову. Толчок был настолько сильным, что тот не удержался на ногах и отлетел к стене, стукнувшись об нее спиной и затылком. Однако ни сползти вниз по стене, ни встать на ноги Кузнецову было уже не дано. Одним прыжком очутившись рядом, Горыныч стальным ошейником стиснул шею соперника локтевым сгибом правой руки и легко поднял бородача, намереваясь удавить его прямо на своей широкой груди.

Кузнецов, вскинув руки, попытался нащупать позади себя лицо Горыныча, но тот плотно закрылся свободной левой рукой. Удары локтями по ребрам гиганта не производили на того должного эффекта - Горыныч морщился, но терпел и лишь крепче сжимал захват. Вместе с тем Кузнецов, что было сил, ударил каблуком по правому колену бригадира. Десятник крякнул; боль была адская, но он стерпел и это. Тогда Кузнецов засучил ногами в воздухе, чтобы оттолкнуться от стоявшего перед ними стола. Этим можно было привлечь внимание охраны, которая до сих пор не удосужилась проверить, что за возня в камере. А если повезет, и толчок получится достаточно сильным, можно опрокинуть душителя на спину; впрочем, учитывая его массу, на такой вариант всерьез не рассчитывать не приходилось. Однако Горыныч тоже был не лыком шит, и, разгадав смысл этих телодвижений, спиной вперед отшагнул ближе к двери. Слабеющему Кузнецову ничего не оставалось, кроме как продолжать наносить все мыслимые удары, на которые только способен человек в таком положении.

Внезапно дверь в камеру распахнулась, и на загривок Горыныча обрушился страшный удар автоматного приклада. Только после этого десятник выпустил, наконец, свою жертву и рухнул под ноги вбежавшему часовому. Полузадушенный Кузнецов слабо перхал, стоя на четвереньках посреди камеры.

Оттеснив солдата, через неподвижное тело десятника перепрыгнул лейтенант Васильев и склонился над Кузнецовым:

- Как вы, майор?

- Вроде жив... - просипел липовый наемник. - Надо же, бугай какой... Такого палкой не убьешь.

- У вас кровь на лице, товарищ майор. И борода отклеилась.

- Да? - он с трудом поднялся, опершись на плечо лейтенанта, и ощупал свою физиономию. Из разбитого носа на униформу наемника падали алые капли, добавляя лишние черные пятна к темно-серому костюму. Скворцов потрепал болтающийся край ненастоящей бороды, поразмыслил, отодрал ее совсем и аккуратно положил в карман. Оглядевшись, он шагнул к умывальнику и стал приводить себя в порядок.

- Хорошая реакция, солдат, отличный удар, - обратился Скворцов к своему спасителю, с наслаждением ополаскивая лицо прохладной водицей. - Быть тебе, ефрейтор, сержантом.

- Рад стараться... товарищ майор! - вытянулся тот по струнке.

- Только вот про майора ты пока сильно не кричи... Хорошо?

- Слушаюсь!

- Вот и отлично. А теперь возвращайся на пост, солдат. Нам с лейтенантом переговорить надо с глазу на глаз. Дверь оставь открытой.

Залихватски гаркнув "Так точно!", отличившийся вояка строевым шагом промаршировал к выходу и занял свое прежнее место - по правую сторону от двери в карцер.

- Спасибо и вам, лейтенант. Вы появились раньше, чем я планировал, и это, похоже, спасло мне жизнь.

- Не меня надо благодарить, майор. Я шел за вами, чтобы сообщить о чудесном воскресении...

- Воскресенье? Которое идет вслед за субботой? - непонимающе уточнил Скворцов, повернув к Васильеву мокрое лицо.

- Нет... В библейском смысле - подняться из мертвых, как Лазарь.

- Ну, тогда это лучше назвать "воскрешение", во избежание двусмысленности, - майор вернулся к умыванию. - Так кто же у нас воскрес из мертвых, что вы сломя голову кинулись мне сообщать о сем факте? Папа Римский?

- Лучше, майор, лучше, - широко улыбнулся лейтенант. - Витенька...

9. Поле Чудес

- Зачастили вы ко мне, однако же. Через день, да каждый день; теряюсь в догадках, с чем это может быть связано... Я отлично понимаю, что в здешней глуши трудно сыскать хорошего собеседника, но не до такой же степени. Ладно, лично вы, с вами хоть поговорить можно, а эти молчуны ведь только и умеют, что по сторонам зыркать, словно тати.

Высокий человек в длиннополом, до пят, плаще, чью голову украшала грива слегка вьющихся некогда черных волос, ныне обильно тронутых сединой, продолжал задумчиво глядеть в окно. Это могло показаться признаком неуважения к собеседнику, однако прозвучавший донельзя учтивый ответ свидетельствовал об обратном.

- Извините нас, пожалуйста, за столь частые визиты, дорогой Михаил Иванович. Отлично понимаю ваше справедливое возмущение и поддерживаю его; я бы и сам негодовал, кабы мне мешали работать. Непременно поговорю со своими людьми, чтобы они, по мере возможности, оставили вас в покое...