Читаем без скачивания Вираж бытия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Нарком при этом с трудом сдерживал улыбку.

Ибо в свое время ему на глаза попадалась статейка, из которой знал, что Казаков был трусом. Жутким. Паталогическим. И Ягода действительно к нему заходил за ядами. За разными для своих делишек. Что потом и всплыло, при аресте его Ежовым. Так что этот визит вежливости был почти верным доказательством вины Генриха, позволяя «повесить» на него и Зиновьева. Косвенным доказательством. Но и его представлялось достаточным…

Глава 8

1926 год, 26 июня, Подмосковье

12 мая Фрунзе дал разгон деятелям, что мешали изготовлению сварного корпуса танка. На словах. На следующий день – по линии Дзержинского натравил на них бойцов ОГПУ. Дескать, саботируют. А потом еще и по линии Зиновьева все это «сдобрил».

Поэтому дело завертелось.

Прямо ураганом.

Новый танк не трогал никто, дав «творческому коллективу» спокойно работать при полном содействии. Все что угодно в любом количестве. Так что работа «пошла» так шустро, словно ее парочка голодных тираннозавров догоняла.

Фрунзе вообще старался сочетать многофакторные способы воздействия. И сам производства инспектировал внезапными «набегами», и Дзержинского привлекал, и прессу, и разные административные инструменты. Так в газете «Правда», которая стала его рупором в эти месяцы, он регулярно публиковал различные статьи и заметки. Через которые широко и под нужным углом освещал нужные темы. Благодаря всей этой многопрофильной и многоплановой возне ему удалось за несколько месяцев установить на всех военных предприятиях новые правила.

Пришел пьяным? Поставили прогул и отправили домой – трезветь. Ибо пускать «пьяное чудовище» к дорогостоящему оборудованию попросту опасно – испортит.

Сломал оснастку или станок? На каждом предприятии уже был созданы комиссии из самых опытных и квалифицированных рабочих. Выборных. Которые определяли – нарочно сломал или так получилось. И если нарочно, то виновнику сначала делили выговор, потом штрафовали, а потом выгоняли с «волчьим билетом», запрещающим трудится рабочим на любом производстве. Почему «волчьим»? Потому что такой рабочий объявлялся если не «контрой», то пособником контрреволюции уж точно.

И так далее.

Михаил Васильевич знал, что в 1942 году Иосиф Виссарионович «включил» так называемые мобилизационные принципы. При которых вводилась строгая личная ответственность за брак, порчу оборудования и так далее. И это сходу дало прирост производительности труда втрое.

Сильно закручивать гайки Фрунзе не спешил. Помнил – надолго не хватит. Ведь уже в 1944 году пошел сильный спад. Люди не роботы. Они устают от слишком жесткой дисциплины и крайнего напряжения сил. Но даже умеренное «подтягивание гаек» принесло ощутимый результат. Военные предприятия прям зашевелились, ожили. А эффективность труда за май дала прирост в среднем около 100 % по сравнению с месяцами до вмешательства. Как это произошло? С одной стороны, из-за кардинального уменьшения брака, что, в свою очередь, заметно снизило расход сырья и энергии. С другой стороны, из-за уменьшения простоя по различным причинам.

Да, к сожалению, это получилось провернуть не на всех предприятиях. Слишком они были сильно разбросаны. И везде свои нюансы. Своя мафия. И мафия – это отнюдь не образное выражение. Однако на тех заводов, до которых дошли руки – результат был именно такой.

Но гайки гайками, а люди людьми. И нарком отчетливо осознавал – одним лишь кнутом действовать бессмысленно. Нужно и пряники какие-то давать. Поэтому он сумел протолкнуть ряд мотивационных решений. В первую очередь благодаря тому пресловутому решению ЦК от 12 июня. Которое уже на следующий день вступило в силу.

Так, теперь сотрудники военных предприятий стали делится на две категории: просто сотрудники и так называемые контрактники. Последними были теми, кто собственно заключал долгосрочный контракт. В течение этого срока они обязывались трудиться на предприятии, не увольняясь с него.

Взамен предприятие кроме оговоренной заработной платы обязывалась платить премии в случае хорошей работы. Месячные, квартальные и годовые. Само собой, если не было никаких взысканий. Которые били по этим премиям. И чем больше срок был контракта, тем крупнее становились премии. В случае же увольнения по собственному желанию или по собственной вине, такой сотрудник должен был вернуть премиальный фонд по незакрытому контракту. У остальных сотрудников премиального фонда не было вообще. Зато они могли в любой момент уволиться и отчалить куда глаза глядят.

Также была утверждена квалификационная сетка, согласно которой один час труда на военных предприятиях варьировался в оплате в зависимости от разряда. И разница эта была достаточной для того, чтобы простимулировать рабочих активнее посещать вечерние школы и сдавать экзамены на профессиональные квалификации.

В общем – военные предприятия оживали и расцветали буквально на глазах. Во всяком случае по производственным показателям.

И это отражалось в прессе.

А в армию улучшались поставки. Понятно, определенная инерция еще была. Но позитивные тенденции наметились явно и четко.

Сам же Фрунзе на этой теме очень сильно сблизился с Бухариным. Тот ведь был главным редактором газеты «Правда». Что повлекло за собой частые, продолжительные беседы на экономические и связанные с этим темы. А это породило целую серию статей уже от Бухарина. В них Николай Иванович транслировал этакий микс идей «экономики де Голля», «Кейсианства» и «китайского экономического чуда Дэн Сяопина». Понятное дело – Бухарин не знал, откуда это все берется. Ведь ничего подобного в природе еще не существовало. Кроме, разве что, в высказываниях собеседника. Вот ими он и проникся. И, заодно, стал воспринимать и подавать НЭП как форму социалистического хозяйствования, а не как временное явление.

Насколько Фрунзе знал, Бухарин и в оригинальной истории топил за развитие НЭПа всеми лапками. Тут же он словно закусил удила. И старательно «припечатывал» хозяйства-коммуны, приводя массу примеров их низкой или крайне низкой экономической эффективности. В силу слабой или никакой специализации, профессионализации и индивидуальной мотивации. Говоря, что пока общество не готово к этим формам хозяйствования. И будет готово, когда воспитает нового человека – нового коммуниста с очень высоким уровнем образования, воспитания и сознательности. А все попытки «перевести на такие рельсы» большую часть хозяйства в стране называл не иначе, как разрушительной утопией. Из-за чего на страницах советских газет разгорелись нарастающие дебаты со Скворцовым-Степановым и его журналистами, которые как раз «стояли» за ускоренную коллективизацию любой ценой в ее самом жестком и решительном формате…

Михаил Васильевич улыбнулся.

Каша, которую он заварил, закипала, норовя «выйти на оперативный простор». И горшочек «продолжал варить». Перед ним же на подмосковном полигоне стоял один из плодов всей этой деятельности. Танк. Своеобразная альтернатива МС-1 с намеком на дальнейшее использования в качестве легкой гусеничной платформы.

Простой, цельносварной несущий корпус, подкрепленный наварными лонжеронами. Для 1926 года это был прорыв, наверное, с прыжком лет на десять вперед. Не столько технологически, сколько концептуально. Ведь технологии все были давно доступны, но вот собрать все воедино не собирали.

Этот танк сварили из котельного железа подходящей толщины. Макет же ходовой, а не боевая машина. Лоб корпуса – 20 мм, борта и корма по 15, крыша и днище – 10. Двигатель и трансмиссию поставили от АМО Ф-15. Разве что бортовые фрикционы добавили. Подвеска от еще несуществующего PzKpfw II – индивидуальная на четверть эллиптических рессорах, к которым через рычаг крепился каток. Башня большая и просторная, созданная на скорую руку из такого же котельного железа. В ней располагался массогабаритный макет 65-мм гаубицы Дурляхера и спаренного с ней пулемета. Поворот ее осуществлялся пока вручную. Дальше – как пойдет. На ней развитая командирская башенка.