Читаем без скачивания Уснут не все - Адам Нэвилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По обеим сторонам Канала остатки людей теперь стекались в сереющие города за благотворительной помощью, раздаваемой с кузовов грузовиков. Или мы изо дня в день стояли в длинных очередях, влекомые обещанием чего-то цветастого. Во Франции тоже закрывались целые деревни и города. Словно лампочки на гигантской электросети, гаснущие по пути Великого Отступления в сторону Парижа и оставляющие остальную часть страны в темноте. Береговая линия была уже полностью черной, будто море вылилось через край. Густое, соленое и токсичное.
Но в заброшенных местах открывались другие регионы – или они всегда были открыты, но не замечались из-за своей неуместности. Без суеты, шума, автомобилей и электричества под луной распускались странные цветы, а любопытные двери и окна оставлялись беспечно распахнутыми. В этих проявившихся пространствах не было жизни. Лишь безмолвный взгляд того, что навеки «впиталось» в эти места. Но это никак не омрачало восхищение Тоби такими вещами. До сего момента, потому что он прощался со всем этим. Прощался с местами, где живые уступали по численности мертвым.
Я повернул обратно к морю. Ближе к береговой части Арроманша я нашел открытый ресторан и стал изучать пожелтевшее меню сквозь коричневое стекло; в животе при этом у меня урчало. Широкие окна были тонированы, чтобы защитить посетителей от жары. Много лет назад кто-то счел это хорошей идеей. Возможно, в 70-х. Этому городу, казалось, были неведомы короткие пики процветания, то и дело случавшиеся со времен упадка. Как и везде, люди уезжали, когда исчезали туристы, закрывались заводы, зарастали поля, пропадала работа.
Я больше уделял внимания ценам, чем блюдам в ресторанном меню. Самолюбие заставило меня между делом выудить из кармана монеты и пересчитать их. Я знал точно, сколько при мне денег. Наряду с хрустящей заветной купюрой в десять евро, с которой я не мог расстаться, это была моя последняя наличность: три евро и тридцать четыре цента. У меня было тридцать два цента, но недалеко от кладбища я нашел две позеленевших одноцентовых монеты и отполировал их до пригодного состояния, пока Тоби таращился на небо, расположившись среди бурьяна и надгробий. Моя половина платы за проживание в гостевом доме, в виде пяти евро, была погребена на дне моего рюкзака. Та «пятерка» все равно что пропала для меня, поскольку скоро станет собственностью желтолицей старухи.
В тот вечер мне не светило никакого нежного стейка или бургиньона. Разве что «супчик дня» и чашка кофе. Когда я вернусь в Вулвергемптон, остатки денег придется распределить на две недели, до следующей выплаты пособия. При мысли об этом у меня закружилась голова. Пришлось даже ненадолго прислониться к оконному стеклу ресторана, чтобы не упасть. В ресторане я заметил курчавую голову посетителя, склонившегося над столом с едой.
В ресторане было тепло. Обшарпанные и облезлые коричневого цвета стены. Казенная мебель. Жесткий ковер. За прилавком со стеклянной перегородкой и пустыми галогенными конфорками я не увидел никого из персонала. Несмотря на множество столов, там находился только один посетитель. Похоже, какой-то старик в плохом парике и платье для беременных, поедающий суп. Я отвернулся от него. Рядом с его столиком было кресло-коляска и полиэтиленовый пакет из супермаркета, набитый детскими книжками.
Пройдя вдоль широкого прилавка, я заглянул через него и пробормотал слова приветствия в сторону предположительно находившейся за дверью кухни. Никто не появился.
Я сел за столик у окна. Сквозь него ничего не было видно, кроме каких-то расплывчатых зданий и уличного фонаря, похожего на странный шар. Я по-прежнему слышал шум моря. Мне казалось, что оно сейчас черное, как нефть, и поднимается снаружи по стеклу ресторана.
Наконец, с темной кухни, шаркая, появилась тощая старуха с мужской стрижкой и приблизилась, ни разу не взглянув на меня. Она бросила на столик передо мной меню в тяжелом переплете, затем ретировалась за прилавок, где занялась своими делами. Я почувствовал себя неловко в своем неподобающем наряде. Я не мылся уже три, нет, четыре… нет, минимум пять дней. Тело под одеждой стало заскорузлым от грязи и дурно пахло. Сдуру я даже позавидовал инвалиду в ужасном цветочном платье для беременных. Оно было хотя бы чистым. С чего я взял, что я могу войти сюда и есть?
Я поднял обшитое искусственной кожей меню, которое было размером с альбом для марок, с кисточкой вместо закладки. Я испытывал к себе горячее отвращение от того, что нарушил баланс и беззаботность. Будто для меня, неряхи в грязных матерчатых ботинках, есть во французских ресторанах было в порядке вещей. Я выглядел нелепо.
Сложив стоимость супа со стоимостью кофе, я снова пересчитал в голове свою наличность, чтобы убедиться, что мне хватит.
Официантка вернулась. Она поняла, что я – англичанин. Кто еще нанесет сюда визит теперь, когда американцы не покидали пределов своей страны, оставаясь со своими собственными мертвецами? Она скорее пролаяла, чем произнесла:
– Стейка нет. Тушеного мяса нет. Только пелотрета и картофельная запеканка.
– Суп?
Она кивнула.
– Суп. И попить. Я буду… чашку кофе. С молоком и сахаром.
Она выхватила меню у меня из рук.
– Суп с хлебом? – спросил я, пытаясь не выдать голосом отчаяние.
– За отдельную плату.
– Сколько?
– Сорок центов.
– Отлично. Спасибо.
Я поблагодарил ее, когда она уже удалялась от столика. И забеспокоился, что она не приняла мой заказ на хлеб. Мне казалось, что я умру без хлеба. Я съел только два сэндвича в одиннадцать часов, оставив чипсы и шоколад, которые потом съел Тоби.
Но суп, кажется, суп был лучшим из того, что я когда-либо ел, и его было предостаточно. Я вымочил в нем два кусочка белого хлеба, а затем запихнул их в рот. Закончив есть, откинулся на спинку стула и стал потягивать кофе. Чувствуя себя щедрым и открытым, человеком мира, я задумался о чаевых.
И ушел из ресторана, не оставив их. На еду ушла большая часть денег, и я начислил штрафные очки за грубоватое обслуживание. Мысли о деньгах испортили вторую половину кофе, которую я проглотил, даже не заметив этого. Я покинул свою комнату в Вулвергемптоне накануне утром, имея сорок евро за душой, но после трат на паром, бензин, гостевой дом, суп и ланч, у меня осталось всего десять евро на две недели. Ужасная перспектива, но я делал так уже много раз, в течение многих лет, тщательно избегая