Читаем без скачивания Президент планеты - ЧБУ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему ты побежала? – спросил Лукас.
– Я испугалась, что и меня могут схватить, – ответила она, а затем подняла рацию и обратилась к Максимилиану: – Мы зашли в твоё здание и посмотрели, как оно выглядит изнутри. Лестница закрыта, лифты не работают. Не получится так просто вытащить тебя оттуда. Видимо, мистер Хайд в обиде на тебя.
– Расскажи нам о нём, – попросил Лукас. – За что он тебе мстит?
– Разве я что-то говорил про месть? – удивился Максимилиан. – За свою жизнь я никому не причинил зла. Да я просто святой человек, можно на иконе размещать. Он держит меня в плену, потому что я знаю всю правду о нём. Никто не должен знать, кто он такой.
– А кто он? – спросила Аня.
– Вам об этом лучше не знать, если не хотите потерять сон. Я расскажу вам о нём, когда выберусь на свободу либо когда в мою дверь начнут ломиться дроны. Поставьте рацию в режим записи на всякий случай. Мои знания слишком ценны, чтобы умереть со мной.
– Как мы можем помочь тебе сбежать? Позвонить в полицию?
– Да, позвоните, – ответил Максимилиан. – Но не сейчас. Даже если они пришлют отряд спецназа, они не успеют подняться наверх, меня к этому моменту уже убьют. Для начала мне нужен будет микроволновый излучатель, чтобы защищаться от дронов. Их в этом здании больше, чем на урановых рудниках.
– И где же ты его возьмёшь?
– Нигде, – ответил Максимилиан и засмеялся наигранным смехом плохого актёра на сцене. – У меня здесь нет магазина электронных товаров. Из техники в моей комнате только паяльник и всякая рухлядь. Но он мне нужен. Как только на пороге появится полиция, все дроны в здании захотят меня убить, поэтому я буду вынужден отстреливаться, пока полиция не поднимется на самый верх.
– Ты в плену уже два года, – заметил Лукас. – Неужели ты не придумал плана побега?
– Есть у меня план, но он не доработан до конца. Мне понадобятся магнетрон, конденсатор, волновод и мощный аккумулятор.
– Рассказывай, – приказала Аня.
Максимилиан рассказал им свой план. Сложный, опасный и, несомненно, безумный.
Домой Аня возвращалась в глубоких раздумьях. Всё, что с ней происходило в последние дни, было лишь временными неудобствами по сравнению с испытаниями, которые выпали на долю Максимилиана. Если слухи правдивы и в Гибралтар уже начинают прибывать частные армии, чтобы разгромить коалицию Тауэра, то она вернётся домой и продолжит жить в роскоши, как и прежде. А Максимилиан рискует не увидеть дневного света, так как шансы на побег у него весьма невелики.
Но она поможет ему, чего бы это ей ни стоило. Она спасёт этого человека, и тогда, возможно, некий высший закон справедливости вознаградит её.
Тюрьма. Каша с червями
В камере, помимо Андреса, находились ещё трое марокканцев. Один из них знал английский, второй ничего не понимал, а третий вообще был глухонемым. Они поприветствовали гостя как старого друга, уезжавшего надолго в отпуск. Их общительность поразила Андреса, казалось, нет для них большего счастья, чем поговорить с человеком, прибывшим из-за стен. Марокканцы спрашивали об окружающем мире, интересовались, за что его сюда привезли и есть ли у него с собой контрабанда.
Самого старшего и знающего английский зовут Базиль, он был наркоторговцем. Второй, который говорил только на арабском – Маджид, – был работорговцем. Глухонемого звали Убар, и он работал в «Макдоналдсе», пока тесть не упрятал его сюда по выдуманной причине.
Их «апартаменты» находились на третьем, самом верхнем этаже блока А. Решётка находилась с уличной стороны, и для того, чтобы заключённые ночью не замерзали, она закрывалась деревянными двустворчатыми ставнями. За ними Андрес чувствовал себя как корова на ферме. Как только ставни закрывались, это означало отбой, говорить запрещалось, ходить по камере тоже. Заключённые должны были лечь на свою постель и лежать на ней до самого утра.
Ночью Андрес не мог перестать думать о маме. Он надеялся, что она в безопасности и хорошо переживает разделение их семьи. Как бы ему хотелось, чтобы она оказалась здесь. Не как заключённая, а как дух, свободный для перемещений, чтобы поддержать его. Он вспоминал Артура и лужу крови под его головой. Вспоминал своих сестёр, Дарвина и телохранителя Хи, который ночевал на первом этаже в этом же блоке. Иногда к Андресу приходил образ Шарлотты, и в его видениях она была не такой стервозной, как на самом деле.
Подушка была настолько грязной и жёсткой, что мягкое лицо Андреса за ночь стиралось о неё, как о наждак. Наволочки на ней не было: подушка представляла собой мешок слежавшейся ваты, впитавший за долгие годы грязь, пот и безысходность. Лежать на ней было не легче, чем на автомобильной покрышке.
В первый же день его голову постригли, но не помыли, не продули феном, и теперь мелкие волосинки, заполонив всю его постель, лезли в глаза. Кажется, прошлый владелец этой кровати страдал от недержания мочи – старый и твёрдый матрас смердел. Андрес несколько раз просыпался ночью от нестерпимой вони, пробивавшейся в нос. Утром Андрес заметил, как по его рукам ползают букашки, похожие на маленькие грязно-белые точки, – это были вши. Они водились в матрасе и одеяле, за ночь переползали во все возможные места на теле, кусали и оставляли следы.
Кормили здесь раз в день одним и тем же блюдом – нсибой, твёрдой кукурузной кашей с примесью белкового порошка, которую варили в огромных чанах. Андресу в первый же день выдали пошарпанную миску из нержавейки. Есть приходилось пальцами и губами. У многих заключённых не было и тарелки, поэтому им приходилось одалживать её у тех, у кого она есть. Некоторые из них делили одну миску на четверых. Они в спешке прожёвывали кашу и глотали ещё горячей, чтобы успеть до команды окончания обеда. При виде людей, хватающих кашу пальцами и запихивающих себе в рот как можно быстрее, у Андреса что-то оборвалось в душе.
После обеда надзиратели опускали заключённых на корточки и проводили перекличку. Они делали это больше получаса, и за это время нельзя было ни встать, ни выпрямить ноги. Если кто-то садился, подходил надзиратель и наносил сильный удар. После чего начинал перекличку заново.
Унитаза в камере не было, лишь дырка в полу, плотно забитая тряпкой. Облегчиться ходили в ведро, а его по очереди выносили во двор и выливали в общую бочку. Ночи
