Читаем без скачивания Катынь. Ложь, ставшая историей. - Елена Прудникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я посетил лагерь пленных в Белостоке и сейчас, под первым впечатлением, осмелился обратиться к господину генералу, как главному врачу польских войск, с описанием той страшной картины, которая предстает перед каждым прибывающим в лагерь… Вновь то же преступное пренебрежение своими обязанностями всех действующих в лагере органов навлекло позор на наше имя, на польскую армию так же, как это имело место в Брест-Литовске. Несколько сот человек заплатили за это жизнью и еще несколько сот должны погибнуть, потому что в нашей армии нет дисциплины, которая заставляла бы каждого исполнять возложенные на него обязанности».
Прервем на минуту чтение. Как все же провести грань между геноцидом и раздолбайством? Когда умирают сотни и тысячи людей просто оттого, что должностные лица ничего не хотят для них сделать. Почему не хотят — по врожденному разгильдяйству или потому, что москали не люди?
«В лагере на каждом шагу грязь, неопрятность, которые невозможно описать, запущенность и человеческая нужда, взывающая к небесам о возмездии. Перед дверями бараков кучи человеческих испражнений, которые растаптываются и разносятся по всему лагерю тысячами ног. Больные до такой степени ослаблены, что не могут дойти до отхожих мест; с другой стороны, отхожие места в таком состоянии, что к сиденьям невозможно подойти, потому что пол в несколько слоев покрыт человеческим калом.
Сами бараки переполнены, среди здоровых полно больных. По моему мнению, среди тех 1400 пленных здоровых просто нет. Прикрытые тряпьем, они жмутся друг к другу, согреваясь взаимно. Смрад от дизентерийных больных и пораженных гангреной, опухших от голода ног. В бараке, который должны были освободить, лежали среди других больных двое особенно тяжело больных в собственном кале, сочащемся через ветхие портки, у них уже не было сил, чтобы подняться, чтобы перелечь на сухое место на нарах…
Отсутствие одеял приводит к тому, что больные лежат, укрывшись бумажными сенниками… отсутствие топлива и диетического питания делает невозможным всякое лечение. Американский Красный Крест дал немного продовольствия, риса, когда это закончится, больных нечем будет кормить…»
Впрочем, здоровых в Белостоке тоже не кормили. Мацкевич-то вернулся как раз оттуда.
Из заявления А. П. Мацкевича. 5 марта 1920 г.
«По прибытии в лагерь нас поместили в холодный барак вместе с военнопленными. В бараке нас окружила толпа голых, оборванных и совершенно изголодавшихся людей, похожих на скелеты, с просьбой — нет ли у кого из нас, прибывших, хлеба. Немного позже выяснилось, что пища в лагерях выдается такая, что ни один самый здоровый человек не сумеет просуществовать более или менее продолжительное время. Состоит она из небольшой порции черного хлеба, весом около 1/2 фунта, одного черепка в день супа. Похожего скорее на помои, чем на суп, и кипятку. В большинстве случаев эти помои, имеющие название супа, выдаются несоленые. На почве голода и холода заболевания доходят до невероятных размеров. Медицинской помощи никакой… Десятки людей помирают ежедневно…»
Вот еще:
Из рапорта референта по делам пленных при Политическом департаменте Министерства бывшей прусской провинции Польши 3. Пановича о состоянии дел в лагере Стшалково. 5 декабря 1919 г.
«Мы видели залитые водой бараки, крыши протекали так, что для избежания несчастья нужно периодически вычерпывать воду ведрами. Общее отсутствие белья, одежды, одеял, и хуже всего — обуви. У пленных нет даже башмаков на деревянной подошве, они ходят босиком, в лохмотьях, обвязанных шнурками, чтобы не распадались… Обеспечение продовольствием удовлетворительное. Кухней руководит избранная из пленных комиссия. Из-за нехватки топлива сейчас готовят еду только раз в день…»
Причем в этом лагере тогдашний начальник действительно старался что-то сделать для своего контингента. Здесь были часовни, госпиталь, баня, даже театр и кинематограф. Но в том, что касается одежды, топлива, обуви, он просто ничего не мог сделать. В рапорте написано, что полковник пытается достать сырье, чтобы пленные сами могли соорудить себе хоть какую-нибудь обувь. Впрочем, его скоро сменили…
А если руководству наплевать?
Из отчета полковника медицинской службы д-р Радзиньского о посещении лагеря в Пикулице. Численность пленных — 3089. 17–23 ноября 1919 г.
«Пленные и интернированные размещены отдельно в кирпичных бараках или отремонтированных конюшнях, которые хорошо подходили бы для лагеря пленных, если бы своевременно были оборудованы рамами, окнами и печами, что, однако, сделано не было. По этой причине… стоят два огромных барака, способные вместить около 1700 человек, пустые, тогда как пленные давятся, как селедка в бочке, в меньших бараках, частично также без рам и печей или только с маленькими комнатными печами, согреваясь собственным теплом.
Обмундирование пленных, особенно большевиков, ниже всякой критики… Одетые в рванье, без белья, без обуви, исхудавшие, как скелеты, они бродят, как человеческие тени, по бараку, боясь выйти на воздух. В бараках много их умирает, так как, боясь покинуть барак, они не приходят на врачебный осмотр и даже специально скрывают больных, пока смерть их не раскроет. Потому эпидемия дизентерии, сыпного и возвратного тифа производит среди большевистских пленных страшное опустошение. Ежедневно умирает до 20 человек, обращаются за помощью около 100 больных, а еще 100 скрывается от врачебного осмотра.
Внутреннее хозяйство лагеря настолько плохо, что трудно себе представить еще худшее хозяйство. Продовольственный склад пуст, нет никаких признаков продуктов на складе. Лагерь живет тем, что ежедневно получает в хозяйственном управлении, а поскольку это управление не изобилует запасами и часто, кроме мяса и хлеба, ничего больше не выдает — пленные голодают, к тому же даже и того, что им полагается, они не получают из-за халатности соответствующих органов…
…Их суточный паек состоял в тот день из небольшого количества чистого, ничем не заправленного бульона и небольшого кусочка мяса. Этого хватило бы, быть может, для пятилетнего ребенка, а не для взрослого человека. Этот обед пленные получают после того, как они голодали целый день, около 5 часов дня, потому что в 10 ч. 30 мин. только растопили печь и начали мыть мясо, печь топится сырыми дровами, привозимыми из леса прямо на кухню. Нет ни полена запаса.
В дождь, снег, мороз и гололед ежедневно отправляют, не сделав своевременно необходимых запасов, за дровами в лес около 200 оборванных несчастных, значительная часть из которых на следующий день ложится на одре смерти.
Систематическое убийство людей!»
Обратите внимание: это пишет не русский и не деятель из МКК, а поляк, военный врач. Это он назвал лагерь в Пикулице лагерем смерти.
Собственно, в этих документах уже указаны все основные проблемы. С течением времени они не менялись. Стало несколько лучше с питанием, с одеждой было все то же до самого конца (и плевали фронтовые части на все приказы, подрывающие их гешефт), жилищные условия тоже не сильно улучшились.
Да, кстати, мы ведь не коснулись еще лазаретов! Вот из того же отчета о лагере в Пикулице:
«В лагере есть лазарет на 100 коек, в котором сейчас находится более 300 больных дизентерией, брюшным и возвратным тифом. Харч получают эти больные тот же, что и пленные, т. е. помимо болезни их добивает еще голод и ненадлежащее питание.
В переполненных палатах больные лежат на полу на стружках; в палате с 56 больными дизентерией один комнатный клозет с одним судном; а поскольку у пленных нет сил добираться до клозета, они ходят под себя в стружки, которые ежедневно меняются. Воздух в таком помещении ужасный, добивающий пленных. Поэтому каждый день их умирает в этом лазарете и в бараках в среднем по 20 и более…
Лагерь пленных не хочет заниматься захоронением трупов, часто отсылает их в окружной госпиталь в Пшемысле даже без гробов, на открытых телегах, как скот…
Сохранение в лагере существующих условий его быта было бы равноценно приговору всех пленных и интернированных, может, даже с ротой охраны, на гибель и неизбежную, медленную смерть».
20 человек в день, в месяц получается около 600, всего в лагере 3000 пленных. Итого — пять месяцев. Как видим, лагеря смерти бывают и без газовых камер.
Но здесь лазарет, по крайней мере, хоть и переполнен, однако существует. Так бывало далеко не везде…
Из рапорта начальника санитарной служб 1-й дивизии великопольских стрелков майора Майснера об эпидемии сыпного тифа в лагере военнопленных в Бобруйске. 21 февраля 1920 г.
