Читаем без скачивания Всё страньше и страньше. Как теория относительности, рок-н-ролл и научная фантастика определили XX век - Джон Хиггс

В докладе подчеркивалось, что авторы не пытаются дать точный прогноз, а только очерчивают тенденции в поведении глобальной системы. При этом целый ряд дальнейших исследований, предпринятых за минувшие тридцать лет, показывает, что новые данные в целом подтверждают модели Римского клуба. И это, увы, модели, предполагающие перепроизводство и коллапс, а не стабилизацию. Похоже, что опасность усугубляется растущим материальным неравенством. У богатых и влиятельных есть возможность изменить ситуацию, но по ним коллапс ударит в последнюю очередь, и они больше других заинтересованы сохранить статус-кво.

Реакция на доклад была красноречивой. Его с ходу отвергли не те, кто работал с данными и анализировал аргументы, а те, кто идеологически включился в неолиберальный проект. «Пределы» угрожали ограничить поведение индивида, и поэтому их не принимали. К чему углубляться в статистику обезлесения, данные об эрозии почвы, цифры перелова рыбы и засоления водоемов? Экологи не могут быть правы, потому что их точка зрения несовместима с индивидуализмом. Не прошло и ста лет с тех пор, как мы думали о себе в категориях иерархий, подчинения, хозяев и слуг, и вот полное потворство желаниям индивида твердо закрепилось в качестве нового незыблемого омфала.

Неолиберализму опасения экологов казались антигуманистическими страшилками, которые отказывают человечеству в изобретательности. Воображение – ресурс неограниченный, и люди смогут приспособиться и найти решение для всех возникающих перед ними проблем. «Пределы роста» сравнивали с «Опытом закона о народонаселении» английского священника Томаса Мальтуса. Писавший в конце XVIII века Мальтус считал, что рост населения Земли обернется великим голодом. Его прогноз не исполнился – во всяком случае, в западных странах – благодаря отчасти изобретению удобрений и пестицидов. Но если нужно угнаться за экспоненциальным ростом, успех на старте не означает успеха в дальнейшем. Ведь такая гонка – вроде видеоигры, которая становится тем труднее, чем дольше играешь. И успешное прохождение первого уровня не обещает, что ты уцелеешь на двадцать первом.

Самым важным, но никогда не задаваемым вслух вопросом по поводу экологии был следующий: «Произойдет ли коллапс системы при моей жизни?» Многим бэеби-бумерам, в тот момент пребывавшим в комфортных средних летах, экологические опасения не казались достаточно веским поводом отказываться от индивидуализма, так как они видели, что экономическая машина спокойно проработает еще три-четыре десятилетия. И то, что, рассуждая так, люди совершенно не вспоминали о собственных детях и внуках, особенно красноречиво изобличает суть индивидуализма.

Противостояние индивидуализма и экологов, пожалуй, лучше всего иллюстрирует реакция мира на климатические изменения. В конце 1980-х стало ясно, что выбросы парниковых газов в промышленных масштабах оказывают на климат влияние, которое, если не вмешаться в ситуацию, обернется катастрофой. К счастью, у человечества еще было время ее предотвратить. Вопрос вышел на международный уровень, в частности, благодаря резонансным выступлениям Маргарет Тэтчер, особенно ее речи на Генеральной Ассамблее ООН 1989 году. Тэтчер была химиком по образованию и хорошо разбиралась в теории. «Проблема климатических изменений такова, что касается без исключения всех, а что-то сделать можно только на международном уровне, – заявила она, – И нет смысла препираться, кто больше виноват и кто должен платить. На огромных территориях случатся засухи и голод, если из-за уничтожения лесов и выброса парниковых газов изменится механизм муссонов и дождей. Нужно смотреть не назад, а вперед, и с этой проблемой мы сможем справиться только при условии широкого международного сотрудничества».

Такое не пришлось по нраву нефтяным корпорациям. Продавать углеводороды – не в пример более простой способ получения быстрой прибыли, чем длительные научные исследования и создание инфраструктуры для альтернативной энергетики. Производство безуглеродной энергии, сравнимой по цене и качеству с нефтью, было нетривиальной, как это называют ученые, технической задачей.

Нефтяные корпорации и независимые аналитические центры пустили в ход все свое влияние в государственных институтах и медиа, лишь бы помешать международному сотрудничеству в области климата, которое предложила Тэтчер. Главной тактикой было затягивание времени при помощи вымышленных сомнений в том, что уже доказано наукой. Эту защиту нефтяники заимствовали у табачной индустрии, которая в свое время развернула кампанию дезинформации, чтобы поставить под сомнение связь курения и рака легких. Эту связь медики установили в 1950 году, но производители табака сумели еще сорок лет внушать обществу, что ученые ошибаются. С точки зрения корпораций стратегия табачников была в высшей степени успешной: не важно, что сотни тысяч людей умерли страшной смертью, зато индустрия колоссально обогатилась, и никто не отправился за решетку.

Точно так же кампания дезинформации, запущенная нефтяным лобби, смогла задержать международный ответ на изменения климата. В 1997 году она сделала политически невозможной для США ратификацию Киотского протокола – документа, накладывающего на все промышленно развитые страны строгие обязательства по сокращению выброса парниковых газов. После каждого тайфуна, засухи или наводнения новостные программы охотно показывали политиков, которые возмущенно отвергали предположение, что недавнее бедствие можно объяснить той самой научной теорией, предрекающей все больше таких бедствий завтра. Даже Маргарет Тэтчер пришлось скорректировать свои взгляды, когда стало ясно, насколько они неудобны для ее политических союзников. В 1980 году в ее выступлениях отражается четкое и научное понимание ситуации, но в книге «Искусство управления государством», изданной в 2003 году, Тэтчер возвращается к таким политическим тезисам, от которых ученые-климатологи в отчаянии стучат лбами об стол. Обуздание климатических изменений подняли на флаг политические силы, недружественные Тэтчер, и, значит, не нужно пытаться обуздать климатические изменения. Идеология победила науку. Индивидуализм победил экологию. Продолжилась эмиссия углерода в атмосферу и эрозия плодородных почв, а полярные льды все так же тают. Долг, которым оплачивалась потребительская гонка, виновная во всем этом, продолжал расти. В итоге момент, когда стремительные изменения климата еще можно было предотвратить, сегодня кажется уже упущенным.

Тем временем на планете полным ходом шло шестое вымирание. Какие шансы были у оранжевой жабы в таком столетии, как это?

Глава 14. Постмодернизм. У меня тут как раз случайно мистер Маклюэн

Чтобы понять постмодернизм, поиграйте несколько часов в Super Mario, видеоигру для Nintendo, выпущенную в 1985 году японским разработчиком Сигэру Миямото.

В этой игре вы управляете усатым итальянским водопроводчиком по имени Марио. Он отправляется в Грибное королевство, чтобы спасти принцессу Персик, похищенную чудовищем по имени Боузер, королем черепахоподобного народа купа. Тут стоит подчеркнуть, что во всем этом нет никакой логики.

Super Mario – это набор элементов, не связанных между собой ничем, кроме сценария игры. Волшебные королевства – это прекрасно, но обычно геройствуют там не итальянские водопроводчики. Да и вся мешанина предметов, с которыми сталкивается Марио, от гигантских пуль до плюющихся