Читаем без скачивания Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи

В сложившейся ситуации женщины даже под страхом смерти ни за что не могли снова переспать с Муцуо. Муцуо следовало бы понимать психологию таких женщин.

Однако он принадлежал к тому типу мужчин, которые сильно зависят от женщин, поэтому он все еще ожидал, что женщины будут относиться к нему с материнской нежностью. Он не мог понять, что женщины были загнаны в угол сложившимися обстоятельствами. Более того, он был уверен, что для жителей деревни он по-прежнему отличник и лучший ученик.

Случилось так, что в один из дней, когда он чувствовал себя хорошо, Муцуо, гуляя по горной тропе на окраине деревни, встретил Кимиэ Сэру. Вдалеке виднелись люди, занятые посадкой риса.

– Привет, Кимиэ, – сказал Муцуо дружелюбным тоном.

Кимиэ несла за спиной ребенка, которому не исполнилось еще и года. Муцуо подумал, что с ребенком за спиной она вряд ли согласится сделать это сегодня, но достал из кармана пятииеновую купюру и подошел, размахивая ей.

– Эй, Кимиэ, почему бы тебе не купить что-нибудь малышу, который у тебя за спиной?

При этих словах Кимиэ внезапно развернулась и пошла прочь.

– Эй, подожди, подожди, подожди, что случилось? Я так хотел тебя увидеть!

В определенном смысле Муцуо сказал правду. И в самом деле, из всех женщин, с которыми у Муцуо был физический контакт, Кимиэ Сэра была самой желанной, хотя и не самой молодой, и виделся с ней он больше, чем с кем-нибудь еще.

Кимиэ, напротив, была настолько удивлена словами Муцуо, что чуть не лишилась сил. В те времена мужчинам и женщинам считалось аморальным даже разговаривать на улице. А тут еще он так громко сказал, что хотел ее увидеть больше всего! Неужели он не видит людей, хоть они и на расстоянии? Вот ведь действительно полный идиот!

– Что ты несешь! Я замужем. Я не разговариваю с посторонними на улице!

– Ой, прости, прости, – сказал Муцуо, не отставая. – Не сердись, давай повеселее.

Но Кимиэ побежала. Муцуо изо всех сил старался ее догнать.

– Смотри, у меня есть пять иен. Я дам их тебе. Давайте сделаем это, ну хоть один разок.

Когда Кими услышала это, кровь бросилась ей в голову. От такой наглости у нее случилась истерика. Она разразилась безумным смехом, сгибаясь и рыдая.

– Ну ты, туберкулезник! Не приближайся ко мне! Какая идиотка будет спать с таким больным хиляком? Тебе пора прекратить свои страдания и убиться! – прокричала она.

С этим она побежала.

От неожиданности Муцуо какое-то время стоял в оцепенении, не понимая, что происходит, но потом задрожал от гнева. Не помня себя, он бросился за Кимиэ, как сбежавший заяц.

– Я тебя убью! Запомни, убью вас всех. Убью тебя, Канэ, Садако, Томи, Митиё, Токи и Кику. Всех, кто издевался надо мной. И ты, Кимиэ, будешь первой, запомни! Мне плевать, пусть из Цуямы приезжает полиция и пожарные. Я все придумал. Сначала я устрою две линии обороны у въезда в деревню. И оттуда всех перебью. Я уже научился воевать. Никто меня там не достанет, пока я сам не застрелюсь!

Прокричав все это на одном дыхании, он задохнулся и не смог бежать дальше. Он присел и закашлялся. Фигура Кимиэ постепенно уменьшалась в отдалении. От обиды слезы брызнули из его глаз. И снова он поклялся себе, что убьет ее во что бы то ни стало.

В то время Муцуо тайно писал роман в своей комнате на чердаке. «Юдзу Кайомару» уже обрел форму рукописи.

Он задумал «Юдзу Кайомару» с намерением отправить его в журнал на конкурс. Но с учетом всех обстоятельств он решил, что сейчас получить за него премию шансов у него нет. Так что, скорее всего, он написал его исключительно для себя и не собирался его нигде публиковать. Поэтому романом это назвать было бы некорректно. Думаю, это, скорее, был план преступления. В нем описана серия чрезвычайно причудливых убийств. Любой, прочитав это сочинение, несомненно, пришел бы в ужас. Слова, которые Муцуо прокричал Кимиэ Сэре, на самом деле были взяты из концовки этого плана.

Сочинение это не очень длинное. Чуть менее 30 рукописных страниц. Поэтому ниже я приведу их полностью.

Цель данного плана состоит в том, чтобы навлечь небесную кару 1932 года на погрязшую в грехе деревню Каисигэ. На мой взгляд, жуткие убийства, произошедшие в империи в 1932 году, были сигналом тревоги для нашей падшей страны и японского народа. Иначе трудно объяснить, почему именно в этом году было сконцентрировано столько беспрецедентных преступлений.

Все они связаны с извращенным сексом. Убийство с расчленением в Таманои выглядит, кажется, иначе, но и оно не исключение. Младшая сестра братьев Хасэгава, убивших Рютаро Тибу, имела с Тибой физические отношения. Преступления и секс глубоко связаны. В этой причудливой череде происшествий глубоко-глубоко скрыта воля Божья.

Я не знаю, что люди думают об этих инцидентах, но что они такое, если не предупреждение с небес? Мужчины и женщины в этой стране каждый день думают только о сексе, и это не преувеличение. Все ходят в квартал красных фонарей, если могут себе это позволить. Я никогда не встречал богатого человека, который не искал бы день и ночь хорошую женщину, которую можно было бы взять в наложницы. Даже люди, у которых нет денег, ищут на улице женщин, с которыми, по их мнению, можно заняться сексом.

То же самое и с любовью. Они все важничают, а на самом деле просто хотят отношений, при которых женщину можно иметь бесплатно. Когда им наконец удается ей овладеть, они делают это каждую ночь. Вы догадываетесь, что происходит сейчас? Империя в настоящее время столкнулась с небывалым с момента открытия к внешнему миру кризисом. Без сплочения народа страна окажется на пороге распада. Нужно призвать людей одуматься, иначе страна погибнет. Недопустимо думать только о сексе.

Этот упадок нравов и разврат, царящие в нашей стране, достигли предела в нашей деревне Каисигэ. О чем еще, кроме прелюбодеяния сегодняшней ночью, думает этот глупый деревенский житель? Больше ни о чем, и это никакое не преувеличение. Если предупреждение об полном сексуальном упадке должно прозвучать, оно должно прозвучать сначала не в городе, а в деревне Каисигэ.

Поэтому в последнее время я не мог перестать думать о том, что было бы, произойди все эти извращенные события 1932 года в деревне Каисигэ. Я слышал, что после серии событий 1932 года вседозволенность в сексуальных отношениях между мужчинами и женщинами значительно поубавилась и в Токио, и в Нагое. Сигнал тревоги, прозвучавший от Бога, возымел чудесный эффект. А раз так, стоит прозвонить такую же тревогу в деревне Каисигэ. Я подумал, что если Бог не обратил внимания на эту маленькую деревню, то почему бы мне не забить здесь в набат от его имени?

Нижеследующее сочинение написано просто из этого личного интереса. Если бы в этой деревне произошло что-то вроде описанного в нем, даже у самых глубоко развращенных и похотливых людей не было бы другого выбора, кроме как на какое-то время приумолкнуть.

Хотя я глубоко люблю Японию и готов отдать свою жизнь за императора, у меня иссякла любовь к холодным и коварным жителям деревни Каисигэ. Эта крошечная горная деревня наполнена отвратительными сексуальными желаниями. Это уменьшенная модель современной Японии. Однако, чтобы исполнить волю Божью, мне приходится использовать в качестве мотива свою личную обиду, обиду человека, который богом не является. И из-за этого я испытываю глубокое чувство неполноценности.

Перечислю людей, на которых я больше всего обижен, в порядке убывания степени обиды. Прежде всего, это Канэ Ёсида. Ее я готов разорвать на куски. Далее идет Кимиэ Сэра. Потом Канаи Садако, а за ней Томи Инубо. Я раздал этим четверым женщинам много денег и подарков, чтобы наладить отношения. Однако когда они узнали, что у меня заболевание легких, все четверо внезапно начали говорить, что ничего не получали и, больше того, что они даже ни разу не имели со мной дела. Если бы только это, то я мог бы их простить, но по крайней мере двое из них, отвергнув меня, продолжают отношения с Китидзо Инубо. Они исполнены чрезвычайной жадностью и распутством, но делают вид, что ничего такого нет, и не устают говорить каждому встречному, что это Муцуо развратный идиот с больными легкими. Все это, чтобы скрыть свои грехи. Томи к тому же сама взялась быть свахой на свадьбах дочери Канэ Ёсиды, Ёсико, и Кику Инубо. И это тоже только для того, чтобы все подумали, какой она хороший человек.

Следующий человек, которого я не могу простить, – Тацуо Оикава. Сам бабник и придурок, он, не уступая этим четырем женщинам, поливал меня грязью и распространял слухи о моей болезни. При этом утверждал, что я ничтожный получеловек и неудачник.

Клевещут на меня за спиной еще его жена Тоё, Кику, Митиё, Аяко и Ёсико. Особенно это касается Тоё, которая, развлекаясь с Китидзо Инубо, даже не упоминает об этом и просто ведет себя как нимфоманка. Я глубоко на нее обижен.

Теперь о Китидзо Инубо. В таких людях сосредоточено все зло мира. Он притворяется великодушным человеком, живет в большом доме на холме, дает деньги в долг под видом помощи другим, и как только узнает, что должник не может с ним расплатиться, немедленно принимается за жену бедняги. Поскольку происходит это по взаимному согласию Китидзо и жен должников, эта игра всех устраивает. Мужья ничего не могут сказать. Жены об этом знают, поэтому спокойно участвуют в игре. Так что, в случае чего, жены будут обвинять только таких бедняков, как я сам, и имя Китидзо Инубо никогда не всплывет.

Остальные жители деревни хорошо знают о жадности и похоти Китидзо, но они не знают, когда им самим понадобится к нему обратиться, поэтому закрывают глаза и делают вид, что им ничего не известно. И при этом льстят Китидзо, называя великодушным человеком. Поэтому они осуждают и ругают только таких же, как они сами.

В мире очень много таких людей, как Китидзо. Япония никогда не станет лучше, если такие люди не будут стерты с лица земли.

Кроме того, меня бесит необразованность Инэ, хотя она моя родственница. Она думает, что если делать вид, что ничего не происходит, то все обойдется. Такова натура деревенского человека. Мир никогда не изменится, если все будут и дальше так себя вести. Инэ решила, что ее внук всегда будет ребенком, и в глубине души считает меня дурачком. А мне в этом году исполнится уже двадцать два года.

Во всем виновата эта деревня. Это замкнутый и зловещий мир, все жители до неприличия сластолюбивы, ходят по ночам к женам друг друга, и только внешне выглядят чрезвычайно нравственными людьми. Мужчинам и женщинам нельзя разговаривать друг с другом, случайно встретившись на улице. Выходя замуж по любви, никогда не знаешь, какие слухи будут распространять у тебя за спиной. Так они обманывают друг друга со времен Эдо, прикрываясь ложью о том, что это высокоморальная деревня. Я хочу стереть из этого мира все, что связано с этой деревней. Для мира было бы намного лучше, если бы эта гнилая деревня исчезла с лица земли.

Поэтому я придумал такой план. Это план длинной серии убийств. Прежде всего нужно ликвидировать Кимиэ Сэру и Тацуо Оикаву. Тацуо – дурак, который делает вид, будто он не обращает внимания ни на кого, кроме своей жены, но это потому, что он стар, у него небольшие проблемы с речью, и он не имеет дела с женщинами. Но все знают, что он тоже развратник.

План состоит в том, чтобы сначала убить Тацуо. Это довольно просто. Тацуо – дровосек, поэтому с наступлением рабочего сезона он отправляется в горы и рубит дрова. Лучше всего пробраться туда, где он работает, внезапно напасть на него сзади и задушить. В горах никто этого не увидит. Было бы расточительством тратить драгоценные пули на такое насекомое. Все, что мне нужно будет сделать, это перетащить труп Тацуо и повесить его на подходящем дереве в сосновом лесу на горе Сэннин, где я сейчас часто тренируюсь в стрельбе.

Я не стану убивать его сразу, чтобы можно было представить все как самоубийство. Если его повесить с охотничьей пулей в груди, то сразу поймут, что это убийство. А если его сначала задушить, то следы удушения перепутаются со следами от повешения при самоубийстве. При внимательном расследовании их можно различить, но этим будет заниматься местная полиция, так что риска тут нет. В деревне Каисигэ царит всеобщая распущенность, так что самоубийство никого не удивит. Просто подумают, что это результат очередной ночной тайной связи. Вот еще и поэтому такая деревня заслуживает небесной кары.

После него я убью Кимиэ. Было бы лучше ее выманить и задушить, но поскольку Кимиэ меня так избегает, это вряд ли получится, поэтому я найду подходящий момент и застрелю ее с расстояния из охотничьего ружья. Я временно спрячу труп в своем сарае, а ночью сниму с Кимиэ одежду и отрежу ей голову. Обе груди и область половых органов между ног вырежу кинжалом. Я выколю ей оба глаза, а затем сниму скальп с черепа.

Затем заверну их в промасленную бумагу, отнесу в сосновый лес, где висит Тацуо, и надену скальп Кимиэ ему на голову, как парик. Затем положу правый глаз и правую грудь Кимиэ в правый карман его куртки, а левый глаз и левую грудь – в левый. Гениталии положу ему под ноги. То есть Кимиэ будет вроде Мацуэ Ёсиды из Нагои, а Тацуо – Куракити Масубути. Напишу цифру семь на лбу Тацуо. Это для того, чтобы жители села знали, что этот труп – повторение инцидента, произошедшего в 1932 году. Большинство местных жителей, включая полицию, идиоты. Даже если я все это проделаю, они все равно могут этого не понять.

Поэтому потом я вернусь в свой сарай, накину на туловище Кимиэ одежду и положу его в птичник у дома Сюна Инубо, который держит кур. Потому что обезглавленный труп Мацуэ Ёсиды нашли в курятнике. Поэтому я напишу на лбу цифру 7 и брошу голову в реку Асикава на окраине деревни. Асикава должна изображать реку Кисо, но надо каким-то способом дать понять, что это именно река Кисо. В противном случае, просто взглянув на цифру 7 на лбу, эти дураки не смогут увидеть связь с загадочным убийством в Нагое. Тогда все это не будет иметь никакого смысла. Ведь цель этого плана – предупредить о развратной атмосфере в деревне Каисигэ.

Поэтому я подумал вот что. Надо не просто написать семерку на голове Кимиэ, а сделать небольшой плот и положить голову на него. Ведь и голова Мацуэ Ёсиды, и труп повешенного Куракити Масубути нашел человек на плоту, сплавщик, работавший на реке Кисо. Тогда, может быть, кто-то, обладающий некоторым интеллектом, сможет понять, что это реконструкция того инцидента в Нагое. Так обязательно должно быть. Ну в любом случае после таких жестокостей моя обида должна немного утихнуть. Я очень на это рассчитываю.

Главное в моем плане – добиться такого результата, поэтому порядок, в котором будут убиты Тацуо и Кимиэ, не имеет значения. В детективных романах таким вещам часто придают какой-то смысл, но для меня это не важно. Сначала я написал про Тацуо, но им можно заняться и позже. В первую очередь можно разделаться с тем, с кем представится удобный случай это сделать. И я не буду против, если сначала получится осуществить следующий план.

Следующее убийство, изображающее самоубийство влюбленных, это смерть Канэ Ёсиды и Китидзо Инубо. Канэ однажды оскорбила и унизила меня, сказав, что она не имеет никакого отношения к Китидзо Инубо. Если изобразить дело так, что они вместе покончили жизнь самоубийством, обида может полностью рассеяться. И все в деревне запросто убедятся, что у Китидзо были отношения и с Канэ.

Однако Канэ и Китидзо, вероятно, будут меня опасаться, так что подобраться к ним и задушить вряд ли получится. Поэтому единственный вариант – застрелить с близкого расстояния. И вот что важно: кому-то из них нужно прижать дуло к груди и нажать на спусковой крючок. После этого на одежде останутся следы пороха. Иначе говоря, нужно, чтобы все выглядело так, будто один из них сначала застрелил возлюбленного, а потом выстрелил себе в грудь и умер. Не имеет значения, кто стрелял из ружья – женщина или мужчина. Конечно, надо не забыть оставить на спусковом крючке отпечатки пальцев человека, у которого обнаружат следы пороха на одежде. И отпечатки пальцев на стволе оружия. Ведь чтобы покончить жизнь самоубийством, он должен нажать на спусковой крючок носком ноги, а его руки в это время должны крепко сжимать ствол ружья, прижатый к сердцу. Ружье должно быть отброшено отдачей от выстрела и откатиться от трупов. Это основа основ.

Оба тела я положу рядом где-то в сосновом лесу на перевале Арасака на окраине деревни. На лбах напишу цифру 7, а примерно в метре от трупов покончивших с собой положу ружье, сборник стихов Хакусю Китахары, журнал «Аой Тори» и сборники стихов Жана Кокто и гимнов. Хотелось бы положить туда еще книгу Мотоко Хани «Сердце Мидорико» и цветок гелиотропа у изголовья. Но вряд ли получится все это собрать, так что как выйдет, так выйдет. Идея заключается в том, чтобы сделать сосновый лес у перевала Арасака, ведущего к горе Сэннин, аллегорией леса на горе Саката, Канэ должна напоминать Яэко Юяму, а Китидзо – Горо Сюдзё. Поскольку этот инцидент с их двойным самоубийством сейчас широко известен, думаю, даже без некоторых подробностей любой должен догадаться, что это воспроизведение самоубийства на Сакатаяме. Ни один из трупов не будет похож на невинную пару – студента университета Кэйо и девственницы, но с этим ничего не поделаешь.

Сейчас у меня три ружья, поэтому ничего страшного, если одно из них будет использовано для инсценировки двойного самоубийства. Я все равно умру. Поэтому ружье мне больше не понадобится. К тому же никто не знает, какие ружья у меня есть и сколько их.

После того как тела обнаружат, проведут вскрытие и похоронят, нужно будет выкопать тело Канэ, снять с него одежду и закопать под тонким слоем земли где-нибудь возле воды. Иначе люди могут не понять, что это убийство является воспроизведением божьего предупреждения, посланного Японии в 1932 году. Надо этого избежать. Мой план должен быть «молитвой», которая укажет путь к лучшей Японии, к лучшей деревне Каисигэ.

Однако, к счастью, в деревне Каисигэ умерших обычно хоронят в земле без кремации. Поскольку тела Канэ и Китидзо похоронят в храме Хосэндзи у подножия горы Сэннин (тут нет другого храма), надо пробраться туда ночью и выкопать тело Канэ. Очень удачно, что храм называется Хосэндзи. Жертвы двойного самоубийства на Сакатаяме были похоронены в храме Ходзэндзи в Оисо. Оба названия звучат очень похоже.

Итак, как я уже сказал, выкопав тело Канэ, я тут же сниму с него всю одежду. Если бы было возможно, я бы предпочел молодую и красивую женщину вроде Аяко Канаи, но у меня нет выбора. Никому не захочется видеть Канэ обнаженной, но все должно быть сделано точно, не ради эротики, а потому, что это имеет смысл. Потом я отнесу обнаженное тело Канэ на окраину деревни, к пруду Куроикэ недалеко от дома Оикавы, и закопаю его под тонким слоем земли на берегу.

Проблема в том, что тело Канэ могут никогда не найти. Это не входит в мои планы. Поэтому я не стану бросать всю одежду Канэ на кладбище, а буду оставлять отдельные предметы по пути от Хосэндзи до Куроикэ. Если сделать так, то даже тупые полицейские смогут найти место, где закопано тело Канэ.

Теперь третье убийство – Садако Канаи. Ее я тоже застрелю. Потом разрежу труп на шесть частей – голову, туловище, руки и ноги, заверну в бумагу хаторон, перевяжу веревкой и брошу в воду. Если бы было возможно, хорошо было бы бросить ее в коллектор под названием Охагуро. Однако, к сожалению, в деревне Каисигэ нет ни реки, ни канавы, ни коллектора с таким названием. Однако это место обязательно должно напомнить об Охагуро. В противном случае воздействие сигнала будет ослаблено.

«Дело об убийстве с расчленением в Таманои» сейчас очень хорошо известно по всей Японии. Когда люди слышат об этом деле, они сразу же вспоминают Охагуро. С другой стороны, достаточно упомянуть Охагуро, чтобы у человека возникла ассоциация с расчленением. Поэтому, чтобы жители деревни поняли, что расчленение трупа Садако Канаи является воспроизведением убийства в Таманои в Токио, надо недвусмысленно дать понять, что труп как бы брошен в Охагуро. Надо что-то сделать с трупом, чтобы напомнить об Охагуро, тогда люди сразу же свяжут его с убийством с расчленением в Таманои. Ведь это такой известный случай. Что же предпринять?

Вот что я подумал. Надо покрасить зубы отрезанной головы Садако черной краской. Это будет замечательным намеком на то, что этот инцидент является воспроизведением убийства в Таманои, произошедшего в Токио. Умный человек должен сразу понять, что я имею в виду. Помимо окрашивания зубов, надо написать на лбу цифру 7.

Это произошло не в 1932 году, но если перечислять необычные преступления, следует вспомнить еще об одном. Без него небесную кару осуществить невозможно. О чем речь? Само собой разумеется, о деле Сады Абэ.

Я подумываю использовать в связи с этим делом Юити Танно и Томи Инубо. Это уже четвертый случай – и третий случай двойного самоубийства. Томи Инубо тоже получила от меня много денег и подарков. Но потом, когда она узнала, что у меня болезнь легких, она отвернулась от меня и прервала все отношения, хотя продолжала поддерживать связь с Китидзо Инубо. Такая вот она шлюха, хотя у нее есть сын по имени Ёнэити, который всего на год младше меня. Совершенно неудивительно, если бы такая женщина убила мужчину, отрезала ему части тела и носила их в кармане.

Ее партнеру, Юити Танно, еще только 28 лет. По возрасту они с Томи не совсем подходят друг другу, но я не думаю, что это имеет значение. Я не могу простить этому человеку того, что в январе этого года он женился на Кику Инубо, но, узнав, что она спала со мной, в марте с ней развелся. И после этого он от злости стал распространять обо мне злостные измышления. Он не мужчина, а баба, его волнует только сохранение внешней пристойности.

Есть несколько сложностей, которые нужно учесть, убивая этих двоих. Юити меня не очень волнует. Его можно сразу убить в подходящий момент. Но с Томи дело обстоит иначе. Только Томи нужно убить выстрелом в лоб. Нужно, чтобы на ней остались следы пороха, но после убийства ее необходимо переодеть в одежду Юити. Переодеть ее, а потом убить будет трудно, поэтому, чтобы избежать несовпадения между следами от выстрела на одежде и на теле, ей надо стрелять в лоб. И, конечно, на спусковом крючке должны остаться отпечатки пальцев ноги Томи. А на стволе ружья – отпечатки ее рук. Нужно создать впечатление, что Томи по собственной воле надела одежду Юити, убила его и отрезал части тела. Потом нужно оставить еще одно мое ружье в метре от трупа Томи. Так создастся впечатление, что, убив своего любовника Юити и произведя определенные действия с его телом, Томи выстрелила себе в лоб из ружья.

С Юити проще. Убив его, я сниму с него всю одежду, включая нижнее белье, и, хотя это отвратительно, отрежу и заверну в бумагу хаторон его причиндалы. Все, что нужно сделать, это написать на бедре кинжалом «Томи, Юити вместе» и надеть на него куртку и брюки. Было бы лучше, если бы тело Юити обнаружили в комнатах для приезжих, но, к сожалению, в деревне Каисигэ такого нет. Так что оставить труп можно где угодно.

Затем я раздену Томи донага и надену на нее нижнюю рубашку и трусы Юити. Потом надену на нее ее собственное кимоно и запихну в карман гениталии Юити, завернутые в бумагу хаторон. Да, не забыть написать на трупе цифру 7. Только вот на Юити написать можно, а на Томи нет, потому что я выстрелю ей в лоб. Напишу хоть на щеке. Не особенно важно, где обнаружат тело Томи. Поскольку Сада Абэ сейчас находится в тюрьме, я бы предпочел подбросить тело Томи в полицейскую камеру или какую-нибудь тюрьму, но это невозможно, поэтому достаточно будет оставить ее где-нибудь в горах.

Вот и весь мой план серии убийств. Всего их семь человек: Кимиэ Сэра, Тацуо Оикава, Канэ Ёсида, Китидзо Инубо, Садако Канаи, Томи Инубо и Юити Танно. Здесь также фигурирует число 7. Именно столько их, кого настигла небесная кара в 1932 году. Это серия из семи необычных убийств. Как в западных детективных романах, в деле то тут, то там должна появляться цифра 7. Это должно напоминать грешным людям о 1932 годе.

В этом плане я постарался по возможности скрыть то, что это моих рук дело. Одна из задач – избежать разоблачения. Если все три случая будут расценены как двойные самоубийства влюбленных, то я оставлю все как есть и тихо покончу с жизнью. Воевать с полицией не стану. Садако Канаи не совершала самоубийства, но если полиция станет говорить, что ее убил кто-то из трех пар самоубийц, я по этому поводу буду молчать вечно. Если меня не разоблачат, то я не стану делать глупость и признаваться. Таинственные преступления, которые неизвестно кто совершил, скорее будут истолкованы как божественное предупреждение и, напугав глупых жителей деревни, послужат их исправлению.

Но я, конечно, не очень на это надеюсь. Наверное, тайна не долго будет оставаться нераскрытой. Люди в деревне видели, как я ходил с охотничьим ружьем, и любой может сказать, что я затаил глубокую обиду на этих семерых человек. Жители рано или поздно начнут говорить, что это дело рук Муцуо. Да я и не собираюсь скрывать это вечно. Некоторое время я помолчу, чтобы проверить их сообразительность. Я хочу посмотреть, смогут ли полицейские или журналисты, или сами жители самостоятельно разгадать мою загадку. Я бы очень хотел, чтобы ее раскрыли. И меня не волнует, что меня признают преступником.

Если дело пойдет к тому, что меня могут разоблачить, я выберу подходящий момент и сам открыто заявлю, что преступник – это я. Люди в этой деревне идиоты, поэтому я уверен, что им никогда не удастся разгадать расставленные мной загадки, и они будут только предполагать, что все это моя работа. Но я не хочу, чтобы деревенские ублюдки меня схватили, поэтому я в нужный момент сам заявлю о преступлении. Как? Да очень просто. Отправлю в газету письмо с объяснением причины преступления. В письме я подробно объясню скрытый смысл этого преступления. Я наглядно покажу, что все это – копия необычных преступлений, произошедших в 1932 году. Это будет более масштабный инцидент, чем инцидент с Садой Абэ, и он потрясет всю Японию. Я стану знаменитым. Как и говорила Инэ, обходя соседей, когда я учился в начальной школе.

Однако подобное мне ни за что не сойдет с рук, поэтому я собираюсь покончить с собой. На людей такая смелость часто производит впечатление. Но я бы не стал этого делать, если бы у меня не было болезни легких. Никакой смелости у меня нет. Заболевание легких – неизлечимая болезнь. Через несколько лет я обязательно умру. Смерть моих отца и матери в молодом возрасте доказывают это. Я потратил много денег на лечение. Но болезнь так и не отступила. Итак, я вскоре умру, и это для меня совершенно ясно. А раз мне все равно умирать, я решил сделать перед смертью что-то радикальное.

И с этим надо торопиться. Если тянуть время, моя болезнь будет только прогрессировать, и у меня не хватит сил исполнить свой план. По крайней мере, в конце концов я умру, сделав что-то полезное для своей страны. Не все ли равно, где умереть за страну – здесь или на поле боя на континенте? Я умру как подобает лучшему ученику и останусь в памяти людей.

Мое заявление об ответственности за преступление будет опубликовано в вечерней газете. После этого на грузовике примчится полиция из Цуямы. Дело будет уже ближе к ночи. Я заранее перережу электрические провода. В деревне станет совершенно темно. Телефонную линию, конечно, тоже перережу.

Полицейский грузовик поедет по прямой дороге из Цуямы. Для этого подходит только одна дорога. Я заранее подготовлю позицию на повороте в сторону деревни Каисигэ после спуска с горы. Это будет западня. Достаточно просто выставить ствол ружья и прицелиться в тот момент, когда грузовик замедлит ход и повернет. Предполагая такую ситуацию, я много практиковался в ночной стрельбе в сосновом лесу на горе Сэннин, освещенном только лунным светом. Я гораздо лучше владею оружием, чем полиция. Ружье переделано под большой магазин. Все в порядке, я уверен, что смогу убить их всех. Перебить в одиночку взвод полиции может только герой. Ничего подобного нет даже в романах, которые публикуют в журналах для мальчиков. На следующее утро это будет сенсация во всех газетах. Я стану более знаменитым, чем Демон-медведь Оникума.

На этом со взводом полиции из Цуямы будет покончено. Там не так уж много людей. Останется только приехать пожарным. С ними проще. Ведь они почти безоружны. Но я не настолько глуп, чтобы снова ждать на той же позиции. Если они увидят, что полицейский грузовик стоит и все полицейские убиты, пожарная машина остановится далеко, не доезжая до места. Здесь стрелять из ружья бессмысленно.

Поэтому я подготовлю вторую позицию у той же дороги, на этот раз под прикрытием храма ближе к Цуяме. Я переберусь туда и устрою засаду пожарной команде. Телефон работать не будет, поэтому связаться с Цуямой из полицейского участка не получится. Пожарные поедут в Каисигэ, ни о чем не подозревая. Сначала я буду стрелять по шинам. Как только грузовик остановится, начну стрелять в пожарных. Жаль, но я убью их всех. Я в одиночку уничтожу два взвода, один полицейский и один пожарный. Из этого можно сделать книгу или кино. Газеты по всей Японии будут в ужасе подробно писать об этом.

После этого я не торопясь отправляюсь на гору Сэннин. Арестовывать меня будет некому. Поднявшись в горы, я не буду бегать, как Оникума. Сколько ни бегай, в конце концов у меня кончится еда, да если бы и удалось сбежать, я все равно умру от туберкулеза. Поэтому я напишу предсмертную записку, в которой расскажу, какие мерзкие люди живут в этой деревне, и покончу с жизнью выстрелом из ружья.

Многие японцы узнают о деревне Каисигэ. И задумаются, о чем говорит серия совершенных мной убийств. И тогда эта деревня станет хоть немного лучше, чем раньше. Прекратятся хождения по ночам к чужим женам. Ведь Китидзо Инубо будет мертв. А кроме него больше некому заниматься этим открыто. Со временем этот ужасный обычай, несомненно, исчезнет. Моя смерть будет не напрасной.