Читаем без скачивания Сокол Ясный - Елизавета Дворецкая

При желании он мог бы уклониться, ссылаясь на то, что еще не женился на Лютавиной дочери и не обязан мстить за смерть ее дальнего родича. Но не таков был Хортеслав, сын Зимобора. Раздосадованный неудачей своей поездки, он был даже рад этому случаю, чтобы сорвать зло и отвлечься от тревожных мыслей. Даже кормилец Пожога хмурился, но не спорил. Он понимал: как княжич покажется на глаза невесте, как потребует у Бранемера ее возвращения, если окажется, что по дороге сюда он оставил ее родню без помощи в деле мести? И еще до того как настало время идти спать, между гостями и хозяевами все было решено.

***

За много лет Чадославичи хорошо изучили окрестности Волчьего бугра, как называлось место обитания стаи. Летом к нему существовало только два подхода через болото, которые нужно было знать. Зимой, когда все замерзло, пройти было бы легче, но теперь мешал снег и густые заросли. Тем не менее молодежь Чадославичей уверенно бралась провести, поскольку отроки из любопытства не раз лазили на Волчий бугор летом, пока стая была в отлучке.

Посовещавшись, полочане и хозяева решили выступать двумя дружинами. Одна, большим числом, должна была идти прямо на бугор, а вторая предполагала засесть на тропе, где «волки» будут отходить. Первую дружину возглавлял Ждивой, к которому присоединилась часть полочан, вторую – Хортеслав с остальными. Приготовления совершались быстро и в строжайшей тайне: даже женщины рода не знали подробностей о времени, месте и замысле нападения. На обсуждение ушло всего два дня, и вот уже мужчины поднялись задолго до рассвета, даже раньше, чем бабы встали к коровам, и начали снаряжаться.

Когда Хортеслав был уже во дворе, к нему подошел Соловей.

– Я с тобой пойду, – объявил он, держа на плече щит. За поясом у него был топор.

– А ты зачем? – Хорт удивился. Волхв был обучен бою, как все сопровождающие княжича, но все-таки это было не его дело.

– Так ведь Хвалис – колдун, оборотень, говорят. Я с большухой толковал, она его с молодости знает. Игрец-подсадка в нем сидит.

– Что за подсадка?

– Дух из бездны преисподней, жадный и злобный. И кому такого игреца в душу подсадят, тому он силу дает, но силу и тянет, пока совсем не высосет. А Хвалис такого духа уже лет чуть не двадцать носит. Это много, столько с подсадкой не живут. – Волхв покачал головой. – Там от человека, почитай, ничего уже не осталось, подсадка сама его голосом говорит. Оттого он и до крови жаден, и до баб охоч – пытается как-то силы обрести взамен отданных. Но ты должен знать: ты не против человека выйдешь биться, а против духа. Что он может, я пока не знаю. Потому и буду с тобой. Пригожусь. Но ты, если уж я скажу, сделай милость, слушайся. На-ко вот, держи!

С этими словами он взял правую руку Хорта и привязал на запястье красную шерстяную нить с хитро сплетенными узлами.

– Сама большуха пряла в Купалину ночь. Это чтобы подсадка в тебя, сохрани чур, не перескочила. Ведь если ее прежнего кормильца убить, она может в того прыгнуть, кто рядом окажется. Эта особо злобная: князя Вершину угренского съела, сына его съела. Не хочу, чтобы ты следующим оказался.

– Авось не по зубам придусь, – с неудовольствием отозвался Хортеслав.

Дух-подсадка – вот чего не хватало! Впрочем, его дед Столпомер всю жизнь как огня боялся, как бы внуком не завладела некая иная сущность, поэтому Хортеслав с колыбели носил на себе целую паутину защитных чар, заговоров и оберегов.

Вышли в полной темноте, только звезды слабо освещали засыпанные снегом поля. До леса пришлось идти довольно далеко, хорошо, дорога была наезжена. На опушке все надели лыжи, принесенные за плечами. Дальше двинулись цепью. С Хортеславом шел Руденец, самый младший, тринадцатилетний сын Чадомила, знающий дальнюю тропу с Волчьего бугра.

Довольно долго пробирались на лыжах через нетронутый снег чащи, стараясь не шуметь и ничем себя не выдать. На нужное место пришли, когда уже рассвело. На снегу видны были свежие следы нескольких человек, ведущие туда и обратно: судя по всему, ходили за водой.

– Вон там! – шепнул Руденец, показывая за ели.

Хортеслав кивнул: он и сам уже учуял в лесном прохладном воздухе запах дыма. Где-то поблизости топили печи в земляных избах.

– Дальше идти не надо, – так же шепотом продолжал отрок. – Они с бугра вон там побегут. А ждать вот здесь лучше всего.

Место и правда было хорошее. Слева к тропе примыкал бурелом, а чуть дальше с обеих сторон от нее начинались заросли мелких елок, удобные для засады. Поэтому справа от тропы Хортеслав разместил в елках троих лучников, а сам с оставшимися людьми спрятался слева и справа, подальше. Одного из своих он послал вперед: сторожить, не покажется ли кто со стороны бугра. Остальные разошлись по местам и затаились. До самих землянок было достаточно далеко, чтобы оттуда не услышали говор, но Руденец уверял, что подходить ближе не нужно: если люди побегут оттуда в лес, то только сюда, по знакомой тропе.

Полочане едва успели отдохнуть от перехода, как издалека раздался звук рога: это Ждивой повел своих родичей на приступ. Хортеслав взмахнул рукой и надел шлем; из-под шлема его сосредоточенное лицо стало казаться старше. С мечом наготове, с щитом у ноги, с волчьей шкурой на плечах, он замер в ельнике, окруженный своими людьми, дожидаясь знака со стороны тропы и не сводя глаз с заснеженных елей впереди.

Сначала ничего больше не происходило – казалось, очень долго. Среди тишины леса издалека донеслись крики, стук, грохот и треск. Потом между елями что-то мелькнуло, и все вздрогнули, хотя ждали именно этого. Из-за мелких елей выскочил мужик без шапки, в такой же, как у Хорта, волчьей шкурой на плечах; в руке у него был топор, а за плечами болтался, тяжело ударяя по спине, довольно объемистый кожаный мешок. За ним показалось еще несколько темных, косматых фигур: все бойники носили накидки из звериных шкур мехом наверх, в основном волчьи и медвежьи.

Не дожидаясь новых приказов, лучники пустили стрелы; трое бежавших первыми запнулись, мужик с мешком рухнул на колени со стрелой в груди, потом упал лицо в снег, мешок сорвался и прокатился немного вперед. Еще двое осели, будучи ранены; один завыл, зажимая пробитое бедро. И тут же остальные бойники разом рванули вперед, стремясь поскорее укрыться в ельнике. Но там их уже ждали. Хортеслав стоял на тропе, полностью загородив узкий поход между сугробами: верхний край щита лежит на плече, нижний – уперт в подогнутое колено, кончик меча хищно поблескивает из-за кромки. По сторонам тропы встали еще двое, Огней и Братила, прикрывая княжича с боков.

Однако, увидев впереди крашеные щиты, бойники даже не сбились с шага. Бежавший первым с ходу рубанул топором на длинном древке, вложив всю силу и надеясь ошеломить; Хорт шагнул под удар, сваливая вбок широкое лезвие, хлестнул мечем по бедру и, крутнув клинок, начисто снес голову разбойнику, который уже начал заваливаться вперед. Отступая, достал другого, что сцепился с Огнеем, стоявшим справа – хватило лишь резануть концом клинка по шее, над самым воротом кожуха. Но едва Хортеслав успел обрадоваться удачному удару, как тут же навалился новый разбойник: невысокий, но крепкий, в косматой волчьей накидке на плечах – прыгнул, оттолкнувшись от тела упавшего на тропу собрата, будто от бревна. Он был чуть ли не единственным, кто прихватил из логова щит: остальные свои побросали, чтобы иметь возможность тащить мешки с самым ценным из добычи. Прикрывшись щитом, низкорослый «волк» попытался столкнуть Хорта с тропы, придержать хоть на пару мгновений, чтобы кто-то из ватаги успел проскочить. Но Братила, стоявший слева, не глядя рубанул его по загривку, при этом ловко отбив брошенную в лицо сулицу.

Оставив на истоптанном, окровавленном снегу четыре неподвижных тела, разбойники отхлынули, но вожак, что-то крича хриплым голосом, снова погнал их вперед. Разбойники выкатились прочь из ельника и ударили на лучников. Заметив это, Хортеслав спрыгнул с тропы – он понимал, что тонкую цепь ватага мгновенно прорвет, и тогда перед ними окажется только лес.

Лучники били из-за деревьев, из-за упавших стволов; кто-то из разбойников падал или садился в сугроб, но основная толпа упрямо лезла вперед, проваливаясь в снег по колено. Их оказалось слишком много, немногочисленные лучники никак не успевали остановить всех. И Чадомиловичи побежали, спеша убраться с пути; кто-то замешкался, потянул из-за опояски топор и упал с разрубленным черепом.

Хортеслав рвался вперед, не обращая внимания на сугробы; походя зарубил ковыляющего с простреленной ногой бойника и побежал дальше, туда, где между деревьев мелькали упрямо пробивающиеся вперед темные фигуры. Заплечные мешки и короба делали их горбатыми, увеличивая сходство с лесными духами.